Облачный полк - Веркин Эдуард (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
– Пошел вон!!! – вдруг заорал Саныч.
Он вскочил, кирпичи просыпались из-за пазухи, кажется, на ногу ему упали, Саныч рыкнул и кинулся во тьму, наткнулся на что-то, снова громыхнуло. Саныч зашипел:
– Отстань! Отстань от меня, сволочь!
Саныч неожиданно замолчал. На чердаке снова сделалось тихо, я испугался, что Саныч исчез.
Ждал. Тишина тянулась, каждая секунда падала на мою голову свинцовой горошиной, я чувствовал, как немеют ноги и начинают мерзнуть пальцы.
– Лёнь, – позвал я. – Ты тут, что ли?
Саныч не ответил. Я нащупал кирпич.
Хруст.
Хруст.
– Осторожнее, – сказал Саныч. – По башке мне не тресни, я каску дома забыл.
– Это ты?
– Ага.
Саныч чиркнул зажигалкой – свет выдавил из мрака его желтое лицо.
– Поспать не даст, скотина.
Огонек погас. Саныч стал укладываться.
– Три часа еще до рассвета, могли бы и выспаться. Не дали…
Саныч хлюпнул носом и тут же сказал:
– Простудился все-таки… Ничего, ближе к утру все это кончится, так всегда… Скоро дома будем. Мамка всегда знает, когда я прихожу. Картошки с грибами нажарит, отдохнем по-хорошему, когда еще случится… Яичницы сварим с салом, вкусно. А ты еще идти не хотел. Знаешь, как здорово будет?!
Я вдруг понял, зачем Саныч взял меня с собой. Вот для этой ночевки. Чтобы не сидеть одному на выстуженном чердаке деревни, жители которой поклонялись черту, похожему на большого крокодила, но только с лошадиной головой.
Все просто.
– Мамка знает, когда я прихожу…
Утром Саныч топил печку и грел в котелке воду. Саныч был бодр.
Фуфайка на нем была почему-то вывернута наизнанку.
Шапка тоже.
Глава 8
С утра был чай. Горячий, сладкий, с плюшками. Некоторые похожи на улиток, другие на сердечки, а третьи – плюшки плюшками, сверху мак и внутри мак. Мама Саныча с утра гремела квашней, и когда мы проснулись, в доме уже пахло пирогами. Это был такой настоящий запах, мне захотелось, чтобы им пропитались одежда и волосы. Возьму как можно больше в обратный путь. Половину в отряд, другую съем по пути. Будем брести по лесу и есть. Плюшки, а еще пирожки с капустой, с грибами и шаньги с картошкой. Пирожки, черный хлеб, вкусный, с прилипшими ко дну капустными листьями, а еще мама к вечеру обещала блины.
Самовар растапливал сам Саныч. Как-то по-особому, с щепками и шишками, с сапогом. За водой бегал на родник, а потом кипятил эту воду, бросив в самовар царский серебряный рубль. А мама накрыла стол. И скатерть постелила, разноцветную, похожую на цыганский платок. Как эта скатерть появилась, так в доме сразу сделалось празднично.
Выставила тарелки с пирогами, вазочку с брусничным вареньем и берестяную плетенку с сахаром. Здесь был и принесенный нами сахар – серые куски, похожие на взорванные скалы, – и другой, чуть желтоватый, почти квадратный – я помнил его со старых времен; и какой-то вообще коричнево-золотистый, пять кусков, не знаю, откуда такой появился. В отдельных мисках лежали соты с застекленевшим медом и круглые разноцветные шарики, я помню такие, от них у меня зубы ломило всегда.
Из соседней комнаты то и дело выглядывали мелкие девчонки, мама грозила им кулаком, а они хихикали и бурчали животами. Лида и Валя. Саныч шикал на них, но они только громче хихикали и охотились за сахаром – подбегали к столу, хватали маленькие куски и с визгом уносились к себе.
Мы уселись за стол, немного помолчали и принялись за чаепитие. Я, чтобы не терять даром время, взялся за пироги: начал с самых больших, величиной с две ладони, с рыбой и луком, невероятные, я съел три штуки. Наверное, и больше бы съел, но как-то стало неудобно обжорствовать, и я обратился к другим пирогам, с грибами, потом с капустой, потом с какими-то корешками, запивал все это чаем, сладким и горячим. Саныч не отставал, только он действовал немного иначе – откусывал сразу от трех пирогов с разными начинками, прихлебывал чай, снова откусывал, заедал вареньем и никакой усталости не чувствовал. Мама Саныча, наоборот, ела мало, дула на горячий чай и на нас смотрела. Но не грустно, а наоборот, весело, что мне тоже очень нравилось.
Умяв, наверное, половину этой пироговой роскоши, мы успокоились и немного отдохнули. Самовар создавал вокруг себя прозрачный тепловой шар – другой самовар, состоявший не из меди, а из нагретого воздуха. Я совсем размяк и сделался добрым и улыбчивым. И когда из комнаты выскакивали Лида с Валей, я тоже делал вид, что хочу их поймать.
Мама ничего не спрашивала – тоже удивительно. Я думал, она станет пытать про нашу жизнь, про новости, про войну, но ее это не интересовало почему-то, и про себя она не рассказывала. Сначала я не понимал, а потом догадался. Вот с войны пришел ее сын. Ненадолго, на день, может, на два. Они давно уже не виделись. Так зачем заполнять время войной? И она решила создать кусочек мира. Получилось. Чай, самовар, пироги, дом – даже наша одежда куда-то исчезла.
Саныч откинулся на стуле и стал показывать, как правильно пить чай. Он выбрал кусок сахара средних размеров, поставил его в середину блюдечка, налил сверху чая и стал пить, закусывая сотами.
Я попробовал сделать так же, оказалось, что это здорово. Мы надували щеки, брызгались и походили на пузатых купцов с картинки, которую я видел однажды в старинной книжке.
После четырех стаканов и пирогов захотелось спать. Я сидел напротив самовара, видел свое отражение в полированном желтом боку: тощие щеки, нос, наоборот, большой, глаз из-за него не видать. Самоварный «я» покачивался, как-то даже колыхался, будто состоял из дыма, голова у него почему-то свисала вбок, и от этого спать хотелось еще сильнее, я очень старался, чтобы не клюнуть носом в горячую медь.
Саныч куда-то удалился, его мама тоже, и тут из соседней комнаты выскочили сестры, Лидка и Валька. Они запрыгнули на стулья и накинулись на пироги, на сахар, на варенье – на все, одним словом. Показался Саныч, теперь он не шикнул на сестер, показал им язык. Они показать язык не могли, только промычали что-то в ответ и глаза выпучили.
– Не спать! – это Саныч сказал уже мне. – У нас еще рыбалка!
Ни о какой рыбалке мне думать не хотелось, хотелось подремать, а потом еще поесть. Но Саныч был неумолим.
– Я сто лет на рыбалке не был, – помотал он головой.
– Летом же…
– Летом совсем не то, – возразил Саныч. – Любой дурак может – вода, берег… Не то это. Рыбалка только зимой рыбалка. Это совсем другое дело! Ну, сам увидишь. Еду с собой брать не будем, чтоб аппетит нагулять.
Я хотел сказать, что у меня аппетит разгорится уже через полчаса, особенно на морозном-то воздухе…
– На рыбалку лучше еду не брать, – твердо сказал Саныч. – Больше поймаешь, верная примета. И потом, если клев идет – никакой еды не надо. Собираться давай.
Стали собираться. Откуда-то явились два полушубка, один побольше – видимо, отцовский, его надел Саныч, другой поаккуратней – материн, в него влез я. Шапки, сильно пахнувшие нафталином, заячьи, с длинными ушами, одинаковые. Высокие, из тяжелого каучука, галоши на валенки, безразмерные меховые рукавицы, деревянные ящики – все это торжественно извлекалось из хитрых тайников в стенах, под полом и под крыльцом. Сестры Саныча глядели на нас с печки, дразнились и показывали пальцами. Мать улыбалась.
А Саныч, напротив, был серьезен и сосредоточен. Видно, что к рыбалке он относится основательно, почти так же, как к войне.
– А лыжи? – спросил Саныч. – Остались?
Мать покачала головой.
– Жаль, на лыжах бы веселее. Ладно, и так дойдем.
Саныч сунул мне короткий ломик с веревкой, привязанной к середине. Зачем на рыбалке лом?
– Пешня, – пояснил он. – Лунки надо рубить. Самая важная в рыбалке вещь. Ну что, мы готовы. Пойдем, наверное, через огороды?
Мать кивнула.
Река оказалась совсем рядом – через огороды сто метров. Спустились по берегу к лодкам, черневшим из-под снега. Саныч постучал по одной.
