Принцип Портоса, или Последний свидетель - Папченко Александр (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Тогда я сказал:
— Давай выйдем через дверь, а представим, что по лестнице.
— Я тебе не лунатик представлять, — вспылил Витька. — Понарошку приключения не делаются. Героев понарошку не бывает. Забудь свои детсадовские замашки! Лучше бери тетрадь и записывай! Привыкай к шкуре доктора Ватсона.
Так, по Витькиному приказу, я и стал писателем, ну и чтоб люди знали, где будут лежать деньги, если мы их все-таки украдем.
И мы пошли за лестницей. Мы ее, тяжелую, вытащили из сарая и прислонили прямо к нашему окну, чтоб ночью удобно было спускаться.
— Теперь ты видишь, как это принципиально — лестница?! — подпрыгивал от возбуждения Витька и радостно потирал руки. Но не успели мы отойти подальше, как появился папа. Он теперь был подозрительным, после Витькиной обработки.
— Откуда здесь лестница? — папа повел носом по сторонам. — Странно… Не место ей здесь. — И утащил лестницу в сарай.
— Тьфу! — разозлился Витька.
Дождавшись, когда папа перестанет подозрительно оглядываться и уйдет по своим делам, мы опять притащили лестницу под окно. Шесть раз таскали, довели папу до мании преследования, но он нас «перетаскал».
— Что будем делать? — спросил я, вытаскивая занозы из ладони.
— Пойдем через дверь, а представим, будто по лестнице, — согласился с моим старым предложением Витька. — Вот они, превратности грабителя, не знаешь, где повстречаешь…
Потом настала ночь. Мы с Витькой договорились, как будем действовать: он от двери обойдет дом справа, а я обойду слева. Пароль мы выбрали проще некуда: я — одно короткое кошачье мяуканье и одно длинное, а Витька — наоборот. Правда, чушь? Вот и я вначале так думал, а оказалось, что значительно хуже.
Сначала по бетонной дорожке ползти было хорошо. Только локтям больно. Но потом дорожка закончилась, и, свернув за угол дома, я попал в малиновые заросли. Где-то в их глубине Петр-радиотехник шептал Марии о Фарадее: у них как раз свидание было. Но больше всего мне не нравилось то, что у нас на террасе папа и дядя Витя пили пиво и обсуждали всякие важности.
Желтый свет освещал верхушки малиновых кустов. Я полз, стараясь аккуратно протискиваться между колючих веток малины и ориентируясь на голос Петра. Но голос вдруг исчез, я зашебуршился и неожиданно наткнулся на спасительный штакетник. А наверху папа объяснял дяде Вите, какой странный шорох он вчера ночью слышал у себя под дверью и какие подозрительные прохожие стали ходить мимо дома в последнее время, того и гляди ограбят, обворуют… А дядя Витя, человек, не обремененный идиотскими Витькиными предрассудками, успокаивал папу, объясняя, что шорохи — от кошек, а прохожие всегда были такими. Короче, я перемещался вдоль штакетника, перебирая узкие доски. И знаете, каков закон подлости? С Ватсоном ни фига подобного не случалось… Чтобы вот так, перебирая доски забора, вдруг взять да и наткнуться на черенок лопаты в носке. Представляете? У меня прямо одно мозговое полушарие за другое зацепилось. И вдруг наверху ка-ак шваркнет, словно комара убили на лысине.
— Маша?! — слышу обиженный голос Петра. Я страшно удивился: причем тут Маша?! А наверху — бамсь! лясь! трах! И голос Переваловой:
— Мы еще не настолько знакомы, чтобы там прикасаться!
И опять — шварк! И тут меня осенило. Бывают же такие вспышки, рождающие озарение?! Получается, что Машка с Петром целовались. И Перевалова возьми да и поставь ногу на поперечину между досок для удобства. А я в темноте, как дурак, в конечность-то ее и вцепился! И теперь Машка думает, что это радиотехник впился в ее ногу, и шваркает его по растерянной физиономии.
— Негодяй! Бабник!
Я ногу отпустил и говорю:
— Извините! Я думал — лопата… — И быстро-быстро пополз прочь, только зашуршало вокруг. Думаю, еще поймают, по шее накостыляют. Не знаю, что подумала Машка, но только кричать перестала.
А тут еще папа и дядя Витя на шум к краю террасы подошли.
— Вот, — говорит папа, — слышал? Опять подозрительный шум.
— Який там шум? — ухмыляется дядя Витя. — Кошки!
И тут, совсем уж некстати, Витька у ворот пароль подает — мяукает, дурак. И главное, убедительно, словно мартовский Мурзик в отчаянии от неразделенной любви…
Ну, тут дядя Витя долго думать не стал. Поднял обломок кирпича да как швырнет в Витькину сторону. Грохот был страшный, словно от ворот доски поотлетали. Витька не домяукал пароль — заткнулся.
Когда я приполз, перепуганный Витька сидел у самой дороги в пыли и за башку свою держался. Ну, я ему все объяснил. Витька дыханье перевел и говорит:
— Везет тебе, Макс! У тебя приключение, а мне чуть голову насквозь не пробили.
Положили мы письмо в почтовый ящик, вытащили из сарая лестницу и по ней вернулись домой. А потом Витька улику, то есть лестницу, решил убрать. По ней всякий мог бы понять, что мы ночью выходили из дома. Ну и убрал. Оттолкнул ногой, а та возьми да и брякнись посередине двора на банки для консервирования. Так загремело… Мы окно захлопнули — и по кроватям…
Слышим, во дворе папа на чем свет стоит ругается. Его понять можно — такой ущерб хозяйству.
— И как эта дрянь здесь оказалась, когда я ее, точно помню, в сарай убирал?! — кипятился папа. — Раз десять!
— Жалко банок. Останемся без варенья, — говорю я.
— Без ущерба — это не приключение, а цинизм, — шепчет Витька, но по его голосу чувствуется, что варенья ему тоже жалко.
А на следующий день я проснулся первым. Я всегда просыпаюсь раньше Витьки, так как я «жаворонок», а он — «сова». И хотя солнце недавно встало, вся трава и все крыши уже нагрелись, все дисциплинированные люди давным-давно работали, все длинные тени превратились в короткие, и лишь в самых укромных уголках блаженствовала живительная сырость и прохлада… Как мы ее будем проклинать осенью!
Я посмотрел в почтовый ящик — письма не было. Папа уже куда-то уехал на машине. А вдруг в милицию с нашим посланием? Одно только успокаивало — папа в милицию не верил. Как и в сберкассы. Он вообще у нас скептик.
— Эй, сосед! — позвал меня от забора дядя Витя. — Меня твий батько попросил поберечь Дом, пока он ружье зарегистрирует в милиции.
— Да?
Дело принимало скверный оборот, именно такой, о котором мечтал Витька. Поэтому я тут же его разбудил и обрадовал последними новостями.
— Это уже на что-то похоже, — процедил Витька, одеваясь. — Появляется огнестрельное оружие. А то я уже начинал чувствовать себя дураком.
Позавтракав, Витька схватил сачок, большой посылочный ящик и умчался. Вскоре приехал папа. И не один. У ворот рядом с выгруженными чемоданами стояла девчонка в бело-синем полосатом костюмчике.
— Максим, — торжественно произнес папа, доставая из машины ружье в чехле, — тут нам письмо пришло. Прочти. — И дает мне Витькино письмо.
Я прочитал и говорю:
— Шутка.
— Я тоже так думаю, но береженого Бог бережет. Кстати, едва не забыл, это Сашка, — кивнул папа в сторону ворот. — Утром телеграмму принесли. Наша дальняя родственница из Славутича. Встречать ездил. Если вы, мерзавцы, будете ее обижать, всех перестреляю. Я теперь нервный. Покажешь ей где и что, понял?
— Как не понять… — вздохнул я, а сам подумал: «Нам только еще девчонок не хватало в момент ограбления. Визжать было некому, так прислали».
Я показал Сашке ее кровать и перетащил чемоданы в дом. Потом вывел Сашку на крыльцо:
— Гуляй. А на папу не обращай внимания, он со вчерашнего дня нервный.
— Почему? — поинтересовалась Сашка.
— Грабят.
— А-а… — понимающе кивнула Сашка.
В этот момент из-за угла показался Витька с перекошенной физиономией и посылочным ящиком, который он держал в вытянутых вперед руках так, словно ящик мог его запачкать или укусить. Заметив меня в обществе незнакомой девчонки, Витька круто повернулся и хотел удалиться.
— Не бойся, — остановил я его. — Это к нам родственницу прислали из Славутича. Будет у нас жить.
— Да? — Витька опять круто развернулся, невежливо отодвинув всех с дороги, проскользнул в дом.
