Верить и помнить - Баруздин Сергей Алексеевич (читать книги полностью TXT) 📗

Попав в первую теплицу, Тимка очутился в мире летней зелени, яркого света и парного запаха земли. Здесь буйно росли лук, укроп, зеленела петрушка. Подтянутые к белым палочкам, тянулись к свету огуречные плети, чуть заметные в черноземе, виднелись ростки рассады помидоров. Пройдут считанные недели, и рассаду пересадят в парники, чтобы она росла под настоящим весенним солнцем.

А огурцы появятся в теплицах и того раньше: уже в начале марта мать обычно приносит Тимке первый свежий огурчик.

— Твое любимое, Тимок, — говорит. — И папка твой любил. С сольцой — объедение!

И пусть этот огурчик бывает немного водянистым, покрытым колючими бородавками, все равно — он самый вкусный. Первый!

Тимка обошел пять теплиц, даже в ту заглянул, где шампиньоны круглый год выращивают, но матери не нашел.

— Она небось в конторе. С утра еще туда пошла, — объяснила Тимке тетка Матрена. — Беда у нас с удобрениями. Словно из горла чужого выдираем. Будто для себя! А тля да всякая мерзость ползучая не ждет. Мигом все теплицы заселят… А может, мамка твоя к Нилу Васильевичу подалась? Тоже может быть…

— В райком?

— А что? И в райком…

Тимка отправился домой.

«Поздно, — решил он. — Дров надо наколоть да уроки еще. Гулять и так уже не придется. А про письмо узнаю и вечером. И почему они все говорят, что от папаньки оно? Разве так бывает?»

Обратно, к дому, Тимка шел ближним путем. За стенами длинного, недавно выстроенного кирпичного скотного двора глухо мычали коровы. Учуяв приятный запах парного молока, Тимка вспомнил, что ничего не ел с утра. На большой перемене с Сашей Водяниным проболтал, а после уроков в живом уголке провозился.

Возле колодца сидел на снегу соседский малыш Вовка, укутанный с ног до головы так, словно на улице стоял лютый мороз.

Вовка брал голой левой рукой снег и пихал себе в рот.

Тимка молча посмотрел на Вовку и сказал по-взрослому:

— Тебе хорошо, брат! И папка у тебя есть, и мал ты еще! Никаких забот!

4

5

У всех ребят в совхозе были отцы. У каждого мальчишки, у каждой девчонки — отец. Один. А вот у Тимки было сразу два отца, но только оба — неживые. Их фотографии висели дома на самом видном месте. Справа — первый папка. Слева — второй. Это мать их так называла. «Вот наш первый папка хорошо учился, круглым отличником был». Или: «А помнишь, что тебе наш второй папка говорил?»

И Тимка тоже с малых лет привык так говорить: «первый папка», «второй папка».

Правда, однажды ребята пробовали поспорить с Тимкой:

— Не бывает двух отцов сразу! Первый и не твой вовсе! Просто он мужем твоей мамки был…

— Нет! Он — тоже мой! — не согласился Тимка.

Тимка был искренне убежден в этом.

Первого папку Тимка никогда не видел живым, но знал его хорошо, будто жил с ним вместе. А на самом деле вместе с ним жил Петя, старший брат Тимки. Целый год жил, как говорит мать. Но сейчас Петя совсем большой, взрослый. В этом году ему двадцать лет будет. Как-никак в армии служит. А служит Петя за тридевять земель, на Севере, в городе с очень трудным названием — Сыктывкар.

Тимка знает, что в городе Сыктывкаре бывают ночи совсем-совсем светлые, как днем. Они белыми называются. И еще, что там есть улицы, на которых тротуары не каменные, как в их областном городе, а деревянные. И еще, что возле города Сыктывкара есть две большие реки, в которых водится большая рыба, плавают большие пароходы, а буксиры тянут плоты из леса длиной в целый километр.

Это все мать Тимке рассказывала. Вот только как называются эти реки, Тимка забыл. Когда Петя опять приедет домой в отпуск, Тимка обязательно у него спросит. И тогда уж постарается не забыть. Ведь это и для географии ему пригодится…

Первый Тимкин папка воевал на войне. Много лет воевал и был жив, а под самый конец войны его убили. Это самое обидное — погибнуть под конец войны. И где похоронен он, никто не знает. Потому что убили его в другой стране, которая называется Чехословакией. Это значит, что папка не только за нашу страну воевал, а и за Чехословакию.

А второго своего папку Тимка немного помнит. И какой он дома был, помнит, и какой на улице и на работе, и как говорил, и как одевался.

Второй Тимкин папка был не такой молодой, как первый, а такой, как мама, даже чуть старше. Это и по фотографии видно, если их сравнить. А если бы первый папка был жив, то, может быть, он стал бы таким старым, как второй. И мама говорит, что стал бы.

Похоронен второй папка рядом с Ельницами, на сельском кладбище. На обычном, российском, мало ухоженном кладбище. Тимка хоть с завязанными глазами покажет, где папкина могила.

Там стоит небольшой памятник — деревянный столб с красной звездочкой. Только под дождем краска с памятника смывается. И звездочка выгорает на солнце. Весной они с мамой опять покрасят столбик и звездочку.

Тимка смутно помнит, как хоронили папку. Тогда его увели ночевать в соседний дом, к тетке Евдокии, а на кладбище совсем не пустили. Но в окно Тимка все видел и музыку слышал.

А на похоронах народу было видимо-невидимо, и даже из района многие приехали на машинах. И Нил Васильевич был.

А погиб папка как раз через машину. Тогда, лет шесть назад, бандитов много из тюрем повыпускали. Думали, что они перевоспитались и будут жить, как все люди. А они не перевоспитались. И вот однажды ночью бандиты сломали дверь гаража и хотели угнать машину — легковушку. Тогда в совхозе только одна машина была — «Победа». Когда бандиты забрались в гараж и стали заводить машину, как раз папка с мамкой шли из конторы с партсобрания. Папка услышал шум в гараже — и туда. Бандитов всех троих поймали.

Да только один успел ножом папку пырнуть. Прямо в живот, говорят. Повезли его в больницу, а он — уже мертвый. Тогда завернули машину назад и привезли папку домой — убитого. А в тот день, когда похороны были, папка в клубе лежал. И все ходили туда прощаться. Все, кроме Тимки и тетки Евдокии. Она сказала, что не может на мертвых смотреть, и не пошла. И Тимку не пустила. Это ей мать так наказала, чтобы не пускать!..

А вот теперь мамка получила письмо заграничное — «от папки». Но от какого — Тимка понять не мог. От первого или от второго? Да и не пишут ведь мертвые писем. А если бы и писали, то почему мамка так огорчилась? Не обрадовалась, а огорчилась. Говорят, плакала. Почему?

6