Пропали каникулы - Жданович Людмила Ивановна (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Саша! Да где ты?! Иди молочка попей!
Приподнявшись на локте, Саша глянул вниз. Так и есть! Тётя Глаша стояла с кружкой на крыльце и близоруко оглядывала двор.
Опять еда! Саша даже замер от возмущения и, тихо соскользнув с крыши, оказался по ту сторону забора. Пригнувшись, петляя в зарослях смородины, он стал пробираться к реке. Пусть теперь поищет!
Раздвинув гибкие ветки лозы и спугнув рассевшихся у воды лягушек, Саша оказался на берегу реки. «Ничего себе река, — презрительно фыркнул он. — Вот море — это да, берегов не видно, а тут ручеёк — в ширину метра два, не больше, перепрыгнуть можно…»
Вода в реке была чистая, у берегов просвечивало светлое песчаное дно с яркими зыбкими пятнами солнца. Тихо плыла и плыла куда-то мимо Саши вода, и в ней, как в перевёрнутом зеркале, отражались белые айсберги облаков и пушистая зелень кустов. А что это там желтеет у самого ивняка? Кувшинки? Саша подошёл ближе. Точно, кувшинки! Два крупных цветка уже раскрыли свои глянцевитые блестящие лепестки, а со дна реки к ним тянулось несколько больших бутонов, под водой казавшихся восковыми. На воде покачивались тугие круглые листья, и Саша заметил, что за один из них зацепилась голубая лента. «Купалась какая-то растеряха!» — презрительно хмыкнул он, выудил ленту, повязал ею себе лоб, как это делал знаменитый индеец Чингачгук. Помчался по берегу.
На повороте реки он остановился. У самой воды сидела, склонившись над книгой, девочка. Из кустов ему были видны только тонкий прямой пробор и две длинные косички. В одной голубела точно такая, как у него, лента, хвостик другой был расплетен. Теперь понятно, кто эта растеряха!
Саша сорвал с головы ленту и, небрежно помахивая ею, не спеша прошёл около девочки. Она не подняла головы.
«В самом деле зачиталась или задаётся? Девчонки — они ведь все воображалы! — подумал Саша и свистнул.
Девочка подняла голову и окинула его далёким туманным взглядом, будто спросила: «Ну чего ты тут шляешься? Уходи, откуда пришёл!» И хотя она не сказала ничего подобного, Саше отчего-то стало неловко.
У девчонки был чуть вздёрнутый веснушчатый нос и яркие синие глаза.
Саша смущённо переступил с ноги на ногу и спросил каким-то противным самому себе тихим голосом:
— Твоя лента, что ли?
Новые друзья
У девочки дрогнули тёмные ресницы, в синих глазах вспыхнули весёлые огоньки.
— Моя!
Улыбнувшись, она ловко, не глядя, вплела ленту в косу и, кивнув Саше, — спасибо, мол! — опять склонилась над книгой.
«Даже не спросила, где я её взял!» — вдруг обиделся Саша.
Ему ничего не оставалось, как уйти, но… уходить почему-то не хотелось. Хоть и девчонка, а поговорить можно, всё не так скучно будет…
Саша с притворным вниманием стал рассматривать нарядную стрекозу, которая, будто маленький вертолёт, неподвижно висела над розово-лиловым клевером. В голову, как назло, не приходило ни одного путного слова. Трудно, ох как трудно разговаривать с девчонкой! Ещё вообразит невесть что… И Саша, отставив ногу, изрёк:
— Ну и скучища у вас тут! Жуть!
Девочка подняла на него непонимающие глаза, и Саша смутился окончательно. Он принялся путанно объяснять, что случайно попал сюда, а вообще-то, он каждое лето отдыхает на море…
— Вот где красота! Плывёшь по волнам — вверх-вниз, вверх-вниз — здорово! Особенно в шторм. Я как заплыву — берега не видно!..
Запнувшись, он осторожно покосился на девочку: поверила? На самом деле — но это была его позорная тайна — Саше, после того как он однажды чуть не утонул, разрешалось отплывать от берега даже в самую тихую погоду всего на пять-шесть метров.
Зря он только старался! Рассказ о его морских подвигах девочка пропустила мимо ушей. Пожав худенькими плечами, она безразлично сказала:
— Не нравится — так уезжай! Мне же тут хорошо.
Кое-как оправившись от смущения, Саша снова принял вид человека разочарованного и скучающего.
— Тебе, может, и хорошо. Ты в этой деревне живёшь, привыкла. А мне тут…
— Если можно считать Ленинград деревней, — улыбнулась девочка.
— Так ты из Ленинграда?! — опешил Саша и вдруг покраснел, представив, каким надутым индюком выглядел он со своим глупым бахвальством.
В Ленинграде он был только один раз, на экскурсии, но всё-таки это была зацепка — теперь было о чём говорить. Раздумывая, с чего бы начать, Саша уселся на траву, вспугнув покачивающуюся на цветке красавицу стрекозу. И тут выяснилось, что эта девчонка и не собирается с ним разговаривать: нетерпеливо тряхнув косичками, она опять уткнулась в книжку.
— А что тут хорошего, в этой дыре? — с вызовом бросил Саша.
— А ты оглянись вокруг, — с сожалением отрываясь от книги, но не обидевшись, посоветовала девочка. — Здесь замечательно!
Замечательно? Саша вскинул подбородок и прищурился: разыгрывает? Но девочка смотрела на него серьёзно, с каким-то сожалением, что ли, вроде хотела сказать: много ты понижаешь!
— Что ж тут замечательного? — возмутился Саша. — Искупаться — и то негде. Речка — болото-болотом и лягушки орут — «ква-ква!»
— А я знаю, почему тебе здесь не нравится, — захлопнув наконец книгу, задумчиво сказала девочка. — Видеть ты не умеешь, вот что!
— Что? — не поняв, переспросил Саша. — Как это видеть не умею? Да у меня зрение будь здоров! Врач говорил…
Девочка опять как-то странно, будто жалея его, улыбнулась.
— Зрение-то у тебя, может, и хорошее, да только ты всё равно ничего не видишь.
— А ты не воображай! — разозлился Саша. — Вижу я не хуже тебя, просто не нравится мне в этой дыре — и всё тут!
Саша хотел сказать ей что-нибудь обидное, — он терпеть не мог, когда его жалели, особенно такие, с бантиками, — а потом встать и сразу уйти, но его остановил голос девочки:
— Ничего я не воображаю… Ты сам посмотри: луг зелёный, в цветах весь, будто яркий платок раскинули. А лес… Ты был в Исаакиевском соборе? Там колонны, как эти сосны. Глянешь — дух захватывает! А на вырубках земляники! Горстями собирать можно. Ну, а речка… Конечно, это не Нева, да и зачем ей быть огромной? Смотри, какие у неё красивые берега, птицы в кустах распевают и кувшинки, словно золотые солнышки… Разве плохо?
Придерживая на коленях соскальзывавшую книгу, девочка подняла к Саше лицо, и он увидел, что глаза у неё даже не синие, а васильковые, как платье, а шея смешная, совсем тонкая… Да и вся она была какая-то тонкая, слабенькая и непонятная: то дразнилась, то уговаривала. «Но главное — она не вредная!» — решил Саша, больше всего на свете не любивший ехидных девчонок.
Он ведь и сам приметил и пёстрый луг, и темнеющий за холмом бор, и даже кувшинки над водой, — и тоже подумал, что они похожи на маленькие солнышки. И зачем это ему было всё охаивать — ничего тут, видите ли, интересного нету? Расхвастался, раскукарекался, как петух тёти Глаши, — вот и получил по носу. А что, справедливо!
Саша принялся соображать, как исправить положение, чтобы девчонка не сочла его круглым дураком, но тут кусты лозняка раздвинулись, и к реке вышли двое ребят.
Одного, с длинным удилищем, Саша узнал сразу. Это был Юзик, с которым он не захотел разговаривать утром. Чуть впереди легко шагал темноволосый парнишка со светлыми весёлыми глазами.
— Ага! Вот ты где, Натка! — воскликнул Юзик и, не взглянув в Сашину сторону, подошёл к ней и что-то сказал. Должно быть, что-то смешное, потому что девочка, закинув голову, весело рассмеялась.
«Весёлая! И про книжку забыла…» — недовольно подумал Саша.
Втроём они принялись что-то обсуждать, а Саша, чувствуя себя лишним, сидел в стороне и злился. «Юзик, конечно, мог на меня утром обидеться, а этот долговязый чего даже не смотрит?» — с досадой подумал он.
Саша встал и, не оборачиваясь, зашагал по зелёному речному берегу. Ничего, в городе его ждут настоящие, верные друзья, и он жив не будет, если сегодня-завтра не вырвется к ним…
