Мой дом на колёсах (сборник) - Дурова Наталья Юрьевна (электронная книга .txt) 📗
– Бедная моя Наташа! Каждое животное – загадка. Отгадать её непросто. Нужно очень много учиться. Вот подрастёшь и узнаешь, кому же действительно здесь, в цирке, нужно море и к кому оно становится злым. А пока, чтобы ты так не плакала и старалась меньше ошибаться, я дарю тебе два моря. Одно настоящее – оно здесь, в этой раковине с Курильских островов. Послушай, как шумит. Должно быть, там волны, шторм, прибой. Впрочем, ты никогда ещё не видела моря. Научись его сначала чувствовать в этой раковине, и я покажу тебе настоящее, чтобы эти слова стали тебе понятны. Второе море ты попробуешь сделать сама – вот аквариум с рыбками. Постарайся, чтобы теперь море не было злым и рыбкам там было уютно жить.
С первым детским горем пришла ко мне мечта, которая поселилась в раковине с Курильских островов. Много лет я хранила её, потому что она и определила, кто же будет главным в моей звериной семье. Конечно, морские животные! На бумаге семья уже называлась: «Аттракцион „Морские львы и морж“». Пока же нас было только двое: я и малыш Лель – морской лев, получивший в шутку паспорт: Лель Натальевич Дуров-Калифорнийский. С него-то всё и началось.
Под Москвой, на станции Планерная, есть база Зооцентра. Что это такое? Почти как зоомагазин. Сюда из всех уголков земного шара прибывают зверюшки и птицы. Зообаза похожа на пансионат для зверей. Здесь они ожидают путёвку в жизнь, которую будут вести дальше. Одни станут украшением зоопарка, другие пополнят юннатские уголки, третьи будут получать образование в цирке, а четвёртые совершат свой подвиг в научно-исследовательском институте.
На Планерную я попала из-за Леля. Я очутилась там потому, что Лелю срочно нужно было найти товарища. И вот в Подмосковье прилетело существо, которое ещё несколько недель назад ощущало только небо над головой. И небо с солнцем всегда отражались в океане, когда не было волн. Тогда морской львице было спокойно и уютно в том доме, где она родилась, как рыбкам из моего детства. Дом, конечно, берег Калифорнии, а место жительства – море. Львица умела плавать, но летать… Однако она совершила свой первый полёт. Вернее, перелёт. Прилетела, чтобы стать подругой Леля, и тотчас получила у меня красивое имя – Купава.
На Планерную я приехала рано утром. Зообаза-пансионат выглядела приветливо. Я увидела коттеджи для слона и бегемота, для моржа и тигра, для волнистых попугайчиков и для страуса эму. Интересно было наблюдать всех обитателей странной гостиницы. Кто-то резвился, кто-то грустил. Купава грелась на солнце. Для лучшего знакомства с ней я привезла с собой филе трески. И, очень вежливо представившись, решила её угостить.
– Знаете, дорогая моя, вам привет от Леля и гостинец от меня.
Шоколадного цвета львица скосила на меня глаза. Вид у неё был очень серьёзный.
– Да-да. На человеческом языке с вами разговаривать нельзя. Не понимаете?! Тогда жестами. – И я точно так же, как в детстве камешки, бросила ей кусочек трески в воду.
Он шлёпнулся мягко, и всё же от него стали расходиться медленные зыбкие круги. Львица недовольно заёрзала на деревянной решёточке, напоминающей пол в душе.
– Простите меня, пожалуйста. Виновата. Моя рыба прекрасно очищена, ведь вы так никогда не ели в море. По запаху – рыба. Я вижу, что вы это чувствуете. Так! А по виду? Вы правы! Когда мне однажды предложили вкуснейший наваристый суп, я его съела, а потом так же, как вы сейчас, застыла в ужасе. Суп был из лягушек. Вам надо просто салаку или селёдку.
Слушая наш односторонний разговор, так как я говорила, а львица выжидающе молчала, ветврач улыбнулась и сказала:
– Мы предугадали ваше желание. На кормовой кухне уже готов для этой красотки завтрак. Как её теперь зовут?
– Купава!
Львица вздрогнула и быстро побежала от нас прочь. Шоколадная шкурка в движении вдруг сделалась перламутровой. Шла львица легко. Её точёная головка с миндалевидными глазами была запрокинута в нашу сторону.
– Ну зачем же так пугаться? Ведь волнуемся-то мы вместе. Сейчас я исправлю свою ошибку.
Теперь уже с полным тазиком рыбы я перед обаятельной Купавой. Начинаем кокетничать. Рыбка у меня в руке, я держу её за хвостик. Скользкая, серебряная, она колышется при движении и кажется живой.
– Р-раз! Вот это бросок! В самый дальний конец бассейна. Придётся вам нырнуть.
Никакой реакции. Тревога вытеснила у Купавы аппетит.
– Ну что ж! Я подожду до обеда. Буду сидеть как вкопанная, чтобы вы меня не боялись и привыкали.
Купава следила за каждым моим жестом. Так прошло около часа. Потом ей, видимо, надоело сидеть без движения, она приняла иную позу. Осанка её была гордой. Пренебрежительно окинув меня быстрым, словно выстрел, взглядом, львица подняла задний ласт и стала почёсывать шею. Ласт длинный, согнутый так, что сразу стали заметны продолговатые коготки, очень напоминая красивую кисть человеческой руки.
– Вы решили заняться туалетом! А мне что прикажете делать? Понятно – молчать. Если я буду молчать и покажусь вам булыжником или дорожным столбом, вы меня перестанете бояться. Договорились. Итак, я – скала. Только жаль, что морю и камню вы верите, а человеку нет.
Ещё час. У меня уже давно было желание шевельнуться – устала спина от игры в окаменелость. Но я этого не сделала, увидев её мордочку прямо перед собой. Желтоватые усы как у кошки, только впечатление, что они из толстой капроновой нитки.
Купава стала лениво почёсывать усы о решётку возле меня. Быстро-быстро я наклонилась к тазику с рыбой. Бросок – и салака всплывает в бассейне. Львица не отходит. Тогда, осмелев, я снова продолжаю вести разговор:
– Послушайте, ведь вы же в море ловили рыбу. Вот такую – да?!
Снова взмах – и рыба в воде. А за нею всплеск. Вынырнув, Купава уже не была шоколадной. Чёрный маслянистый глянец обтянул её веретенообразное туловище, и два маленьких, точно едва намеченных, рога проклюнулись в прилипшем, смоченном ворсе – это ушки. Я настолько увлеклась, что даже и не заметила, как опустел тазик. Знакомство состоялось наполовину. Придётся бежать опять на кухню, чтобы попробовать покормить незнакомку прямо с рук.
Теперь я могла себе позволить отдохнуть и поинтересоваться окружающими. В загоне нервно разгуливал страус. Ему, по-видимому, мешали разворковавшиеся сизые дикари голуби. Я пошла дальше. Вдруг мне показалось, что загон припорошён снегом. Снежная позёмка при моём появлении взметнулась и беспорядочно, словно тронутая ветром, закружилась по вольеру. Совсем не снег, да и откуда ему взяться в разгар лета. Целое стадо маленьких трепещущих косуль испуганно металось по вольеру.
– Глупыши, я вас не трону, только полюбуюсь. Какие хрупкие, ломкие ножки! Какие быстрые, летящие прыжки!
– Ломкие? Что верно, то верно, – услышала я голос ветврача. – Вчера один допрыгался…
Сразу за голубями был маленький вольер – закуток, огороженный сеткой. Косулёнок лежал, подобрав под себя ноги. Он смотрел на меня без испуга, с какой-то затаённой болью и часто-часто моргал, подтверждая своё сходство с Бемби. На спине тёмная полоска, а за ней по бокам многоточие белых пятнышек, только издали похожих на снежную порошу.
– Бемби! – Я протянула к нему руку.
Он доверчиво прикоснулся к ней своим лаковым носиком и жарко задышал.
– Хочешь пить! А где же вода?
– Ему уже это не нужно… – вздохнула ветврач. Она вдруг показалась мне озабоченной, усталой. – Пойдёмте. Жаль, но что поделаешь!
– Как это – не нужно! Он же просит, просит…
– Ему помочь трудно. Но он должен помочь питону!
Змея, растянувшаяся, как пожарный шланг, была страшна в своей дремучей силе и отвратительности.
– Питон должен вот-вот полинять, сбросить шкурку.
О, я знаю, как раздеваются питоны. Будто раздваиваются, снимая с себя шкуру, как чулок.
– Доктор, помогите!
– Что с вами?
– Не мне, а Бемби. Я заплачу за него деньги, я сделаю всё, только чтобы он не стал живым завтраком.
