Никто не любит Крокодила - Голубев Анатолий (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Массажист, как дьявол из преисподней, появлялся после гонки из своего автобуса, в котором вслед за рекламным караваном отправляются все массажисты. И так же тихо исчезал вечером в постели до следующего утра. Он даже ел отдельно от всех за пятнадцать минут до открытия столовой. Где-то, кажется в Мюнхене, Роже застал Дюка за трапезой вместе с папашей Дамке. Тот любил Дюка — кулинарным мастерством пытался скрасить жизнь урода. И Дюк много раз пытался отблагодарить повара своим трудом, но, папаша Дамке только смеялся.
— Массировать меня, Дюк, все равно что пытаться сбить крем из воды!
— Ты будешь долго жить,-бурчал Дюк, — никто не знает массажа лучше, чем я.
— Не сомневаюсь, старина, не сомневаюсь. Но мы оба должны работать на других — такова наша судьба. А сами уж как-нибудь…
И начинал угощать Дюка. Тот ел много и жадно, будто едой старался восполнить недоступные ему радости жизни. Именно тогда Роже потрясли руки массажиста: скупыми движениями, словно подъемные краны, они подавали пищу к толстым, навыкате губам. Нижняя челюсть с тяжелым подбородком просто оседала вниз, открывая огромный, до ушей, рот. У Дюка были дивные своей красотой руки. Особенно когда скользили по усталому телу.
— Эй! — вскрикнул Роже. Дюк принялся массировать ноги и слишком глубоко запустил свои пальцы-клещи в бедро. — Эй! — он вскрикнул вновь. — Там чирей!
Дюк перестал массировать ногу и стал внимательно рассматривать прыщ, будто читал интересную, захватывающую книгу.
— Завтра будет легче, — мрачно изрек Дюк. — Если потерпишь, я обработаю кругом…
— Валяй! — Роже умолк и стал прислушиваться, как толчками утихает боль.
Наконец знакомый щелчок по затылку, означавший конец блаженству, поднял со стола.
После массажа Роже, прихватив, тесьму, отправился в гараж. Лязг металла, шипение насосов и запах керосина, которым промывались трещотки и цепи, обрушились на Крокодила, заставив сразу забыть о тишине массажной. Жаки менял трубку, а грузный механик русских что-то кричал ему через весь зал и строил смешные физиономии, от которых остальные механики покатывались со смеху. Жаки даже не взглянул на Роже. Крокодил решил с ним не разговаривать: он сделал первый шаг к примирению, второго от него Макака не дождется.
Взяв замшу, Роже стал демонстративно протирать свою машину, хотя она сверкала, подобно хирургическому инструменту. Жаки сопел, сопел и наконец не выдержал:
— Какого черта ты трешь чистую машину?! Шел бы лучше спать!
Роже рассмеялся:
— У всех есть нервы. И каждый успокаивается как может. Тру я не потому, что хочу тебя уесть, а потому, что нечего делать.
— Сходил бы к Мадлен…
— Что вы меня все сегодня к жене посылаете? Или сговорились? Жаки не ответил.
— И впрямь, сходить надо. Все равно сегодня рано не засну. Он быстро размотал старую тесьму на перьях руля и, склонив от старания голову, начал накручивать новые тесемные — ручки. Закончив работу, прямо из гаража пошел в «Бельведер» — отель, где остановилась Мадлен. Ключ оказался у портье, что его несколько озадачило.
— Не знаете, где мадам? — спросил Роже.
— А кто, простите, спрашивает?
— Ее собственный муж…
— О, месье Дюваллон! Тысячу извинений! Как я мог вас не узнать?! У меня дома висит ваш большой портрет. Цветной. Из «Пари-матч». Когда вы выиграли «Тур де Франс», помните?
— Да, да, помню. Но все-таки где моя жена? — Роже довольно бесцеремонно оборвал портье.
— Ваша жена в баре, месье Дюваллон. Полчаса назад она прошла в бар.
В темном зале на столиках, покрытых красными скатертями, горели толстые пахучие свечи. Табачный дым клубами ходил под красноватыми плафонами. Стойка бара тонула в полумраке, и только белокостюмные кельнеры парусными кораблями плавали по шумному залу.
Роже постоял, пока глаза привыкли к полумраку.
— Месье Дюваллон, пожалуйте к нам! — кто-то окликнул справа. Но Роже не ответил. Он увидел Мадлен. Жена сидела за дальним столиком. Полупустая бутылка виски стояла перед ней. Мадлен была одна. Даже второго стула не было рядом. Она смотрела на него, пуская кольцами дым, и не звала. Роже подошел, пододвинул стул от соседнего стола и сел. Мадлен была пьяна. В глазах стояли слезы. Слезы текли по напудренным щекам, оставляя сверкающие полосы. Выражение глаз напугало Роже.
— Что с тобой, Мадлен? — только и мог произнести он. Мадлен устало посмотрела на мужа и достала новую сигарету.
Половина старой дымилась в пепельнице, полной окурков, таких же больших и судорожно смятых.
— Пью… Что еще остается женщине, пятнадцать лет старавшейся изменить привычки мужа и вдруг понявшей, что он не тот, за кого ей следовало выходить замуж…
Мадлен протянула руку к бутылке, но Роже остановил ее.
— Мадлен, на сегодня хватит! Кельнер! — окликнул он официанта. — Я вернусь и заплачу.
Кельнер поклонился.
Роже встал и взял жену под руку. Ожидал, что та будет сопротивляться, но Мадлен покорно дала себя увести. Ему показалось, что никто не заметил, насколько она пьяна.
Роже раздел жену и уложил в постель. Открыв окно на улицу, залитую фиолетовой рекламой, отчего лица прохожих походили на восковые слепки, он постоял, дожидаясь, пока Мадлен уснет. Она, тихо, постанывая, свернулась клубком и, подсунув кулачок под щеку, мгновенно заснула. Плотно закрыв за собой дверь, Роже зашагал домой. В голове назойливо, подобно мошке, вилась невесть откуда взявшаяся фраза: «Спокойствие — это когда прозрачные туманы спят на белых лилиях…»
VII Глава
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Возможно, потому, что прожил в велоспорте такую долгую и трудную жизнь, Крокодил имел свои устойчивые пристрастия в одежде. На гонку он всегда надевал длинные трусы. Они хоть и делали его старомодным, зато хорошо прикрывали мышцы бедра и лучше грели ноги с вечно болящими коленями. Он боялся холода порой украдкой совал под майку газетный лист, чтобы не так продувало на ветру. Как-то Крокодил сказал Цинцы: «Газета, в которой есть твой репортаж, греет меня вдвое лучше!»
Но здесь он был лишен такой возможности. Процедура публичного переодевания в желтую майку была приятна, но лишала возможности использовать газету. В утренние часы, если «поезд» работал спокойно и дул встречный ветер, он. часто атаковал только для того, чтобы согреться.
Старт давался возле роскошного круглого бассейна. Роже поднялся на трибуну, показав жестом билетерше, что не собирается купаться в велосипедной форме. В шезлонгах лежали смуглые люди, подставив свои тела изменчивому канадскому солнцу. Но голубая вода, яркие краски рекламных щитов и возня мальчишек на мелководье бассейна делали этот уголок почти нарядным. Загорающим было глубоко наплевать на тревоги, которые обуревали стоящих в каре по ту сторону стены.
«Хорошо, что Оскар вчера пронюхал про дорогу. Если там действительно двадцать миль гравия, то это будет не гонка, а лотерея. Как бы она ни сложилась, лучше всего держаться. впереди. Иначе одной пыли наглотаешься столько, что до финиша не довезешь!»
— Роже, — голос Цинцы раздался за спиной.
Он обернулся. Цинцы стояла с молодым красивым парнем.
— Познакомься, это мистер Спидфайер из Ассошиэйтед Пресс. Он xoтел поговорить с тобой, и я обещала представить…
Роже вопросительно посмотрел на Цинцы, как обычно делал в подобных случаях. Если она отводила взгляд, он отказывал сразу; если смотрела не мигая, значит, ей было нужно, чтобы он принял журналиста.
— Ваша женственность, но скоро старт… — Мистер Спидфайер задаст лишь несколько вопросов.
Она перевела на английский весь короткий разговор.
— Хэлло! — как эхо, откликнулся американец.
Роже обратился к нему по-английски, не отказав себе в удовольствии подковырнуть янки.
— Судя.по всему, вы не говорите по-французски?
— К сожалению, нет. Я не работаю корреспондентом в Канаде и специально приехал на тур. В частности, чтобы встретиться с вами.
«Обычное журналистское вранье. Попытка польстить дешевому герою. Послал бы я тебя подальше, если бы не Цинцы! И зачем ей понадобился этот красавчик?»
