Совсем не Аполлон - Киери Катарина (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Мама Стефана принесла чай и имбирное печенье, за ней примчался младший брат Стефана. Я пыталась вспомнить, сколько ему лет. Он точно учился не в старших классах. Может быть, десять или одиннадцать.

— Можно поиграть?

Стефан посмотрел на маму, явно прося помощи. Та лишь невинно улыбнулась в ответ. Стефан вздохнул:

— Деткам твоего возраста в это время положено спать.

— Сейчас всего девять. Мне еще полчаса можно не спать.

— В наше время все было иначе, — пробурчал Стефан. — «Веселые картинки Бьорне». Посмотрел — и в кровать.

Братишка бросил свирепый взгляд на Стефана.

Йеспер встрепенулся.

— Уже девять? Черт, я должен был быть дома полчаса назад.

— Вот видишь, — жаловался Стефан маме. — Даже Йеспер ложится спать в половине девятого. А этому вы разрешаете полночи бузить.

— Я обещал матери помочь принести елку, — пояснил Йеспер, — мне надо бежать!

Мальчик тут же уселся перед экраном и запустил игру за две секунды. Спустя еще три он с головой ушел в нее, полностью отключившись от окружающего мира. Мы со Стефаном сидели на полу, попивая чай с печеньем и наблюдая за игрой. Это, вне всякого сомнения, был игрок высшего класса: выбирал самые трудные маршруты и худшие погодные условия. После двух гонок он повернулся к нам и совершенно серьезно поинтересовался:

— Вам не о чем говорить?

Переглянувшись, мы рассмеялись. Он бросил на нас непонимающий взгляд и вернулся к игре.

Стефан взял еще печенья и торжественно посмотрел на меня:

— Чудесная зима в этом году, не правда ли?

Я чуть не подавилась чаем, попеременно смеясь и кашляя. Утирая слезы, я пыталась вдохнуть полной грудью. Стефан изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.

— Говорят, погода и далее будет чудесной.

Я захохотала.

— Но это, говорят, только на побережье — чем дальше от моря, тем холоднее.

Вскоре мы оба смеялись так, что чуть не падали навзничь. Брат Стефана недоуменно смотрел на нас, и тут в дверь постучали.

На пороге стоял Андерс Страндберг, недоумевая, отчего это мы валяемся на ковре, пытаясь перевести дыхание.

— Я не помешал?

— Нет!

Стефан встал и утер слезы.

— Я просто пытался поддержать беседу.

Андерс Страндберг засмеялся:

— Я только хотел поздороваться. Мы репетировали.

Он махнул рукой назад — наверное, имея в виду, что там папа Стефана.

— Здрасте, — одновременно выпалили мы со Стефаном, переглянулись и снова расхохотались, как малыши, которым показали пальчик.

Андерс Страндберг притворно покачал головой.

— И еще меня попросили передать гонщику, что пора ложиться спать.

Гонщик оторвался от игры и вопросительно взглянул на Андерса Страндберга.

— Да, именно тебе, — ответил тот.

Братишка Стефана дошел до конца маршрута, медленно выключил приставку и понуро отправился прочь. Мы смотрели ему вслед.

Вдруг я кое-что вспомнила:

— Я сегодня купила картину.

Оба посмотрели на меня.

— Картину Андерса Страндберга.

— Моего дедушки? Здорово. Где?

— На барахолке в городе.

Стефан вопросительно посмотрел на нас.

— О чем это вы?

— Сегодня я увидела одну картину. Выбирала подарки к Рождеству в магазинчике вроде секонд-хенда. Художника звали Андерс Страндберг. Продавец сказал, что это «дедушка музыканта».

Произнося последние слова, я попыталась изобразить диалект старичка. Вышло не очень, но Андерс Страндберг и Стефан все же улыбнулись, оценив мои старания. Почувствовав отклик, я продолжила:

— Знаете, как называется картина?

Они, конечно, не знали.

— «Песня Лауры».

— Как? — не понял Андерс Страндберг.

— Ничего себе, — ахнул Стефан. — Невероятно. Оба умолкли, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Я почувствовала, что голова снова начинает кружиться. Перед глазами плыли неясные образы в странных сочетаниях, я вспомнила запах подвальной пыли. Картина была бессловесным рассказом о чем-то важном. Или все это случайность? Или все-таки послание мне? Глаза налились слезами, откуда-то взялось всепоглощающее чувство избранности.

— А что на картине? — тихо спросил Стефан.

Я сглотнула.

— Зимний пейзаж. Луг или что-то вроде. А за ним — еловый бор.

Но голос не сорвался.

— У меня такое чувство, будто я там была.

Стефан посмотрел на меня, словно понимая, о чем я говорю.

— Странно, — задумчиво произнес Андерс Страндберг. — Я думал, он писал только морские пейзажи.

— А кто такая Лаура? — спросил Стефан. — Бабушка?

— Нет, бабушку звали Эдит. Не знаю…

«Песня Лауры». Печальная песня без слов, полная тепла. Воздух был словно наэлектризован. Если бы они оба вдруг посмотрели на меня, я бы заплакала. Но они не посмотрели. Я встала, засобиралась домой.

— Здорово было бы взглянуть на эту картину, — сказал Андерс Страндберг.

— Я могу как-нибудь принести ее в школу.

— Или я могу зайти к тебе домой.

Я посмотрела на него, не веря своим ушам.

— Чтобы тебе не пришлось носить картину туда и обратно, — добавил он.

Андерс Страндберг — ко мне домой. Я не упала в обморок и даже не задрожала. Сердце не забилось сильнее. Я вообще ничего особенного не почувствовала.

— Конечно, — ответила я. Что тут такого. Либо картину в школу, либо Андерс Страндберг ко мне домой.

Стефан тоже встал. Он подошел к письменному столу и взял конверт, показал мне и улыбнулся.

— Потом прочту. Песню Лауры.

Выйдя на мороз, я ощутила, как горят щеки. И не только щеки — горело все тело. Я чувствовала жар и воодушевление. Я шла по вечерней зимней улице — точнее, меня уносило потоком, в котором переплетались образы и события, неясные предчувствия. Мороз холодил горящие щеки.

На часах было десять. На улице уже никого не было, только изредка мимо проезжали машины. Я свернула на нашу улицу. Около моего дома стояла Лена. Неподвижно, лицом к входу.

Я замедлила шаг, словно боясь ее спугнуть — будто она дикий зверь в лесу. Она увидела меня, и мне показалось, что она не знает, что предпринять: остаться или сбежать? Она выбрала нечто среднее: начала уходить, но медленно. Я догнала ее. Теплота и воодушевление поддерживали меня, и я решила ни за что не отпускать от себя эти чувства. Что бы ни случилось.

— Привет.

Она уклончиво кивнула в ответ.

— Ты хотела зайти ко мне?

Разумеется, нет. Точно не в такое время. Но мне хотелось задать именно этот вопрос.

— Нет, — ответила она, немного поколебавшись. — Я просто гуляла.

Мы стояли друг напротив друга. Я смотрела на нее, Лена смотрела на свой ботинок, ковыряющий снег, спрятав руки в карманы куртки.

— Я… Это…

Я ждала продолжения:

— Да?

— Ай, ладно…

Она подняла голову.

— Ты тоже гуляла?

Держаться за тепло внутри, не расцеплять пальцев.

— Нет, я была у Стефана.

Вышло удивительно непринужденно.

— Мы играли на «Плейстейшн».

Я засмеялась. И правда звучит как «играли в „Лего“». По Лениному лицу пробежала горькая тень.

— Интересно?

— Да, интересно.

Я хотела добавить подробностей, чтобы она поняла, как было здорово, но у меня и без того было огромное преимущество, и мне совсем не хотелось ее добивать.

Я не хотела сдаваться, но и причинять ей боль не было ни малейшего желания.

Она стояла передо мной, держа руки в карманах, и смотрела на свои ботинки. Такой Лены я раньше не видела. Лены, которая была не совсем Лена. Может быть, я даже ждала ее. Давно ждала.

— Дома сейчас нелегко?

Она бросила на меня быстрый взгляд и так же быстро пожала плечами:

— Не знаю. Просто… так много…

Она умолкла, силы явно покидали ее.

— Мне надо домой. Холодновато.

Я кивнула. Наверное, и вправду было холодно, но я не мерзла. Лена пошла прочь.

— Увидимся, — сказала я.

— Угу, — ответила Лена.

20

Последний день перед зимними каникулами. Гороскоп на день: «Сегодня не стоит слишком усердствовать в работе». Казалось бы, куда уж проще — но нет, я все-таки умудрилась проявить чрезмерное усердие. Не учла одну маленькую деталь. Когда я пришла в школу, там было совершенно пусто.