Король живет в интернате - Добряков Владимир Андреевич (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Уехал!
На другой день (как это бывает по субботам) заговорили о доме, о родных, кто как завтра проведет воскресенье. Забыв о краже в спальне, о школьном бале, Андрей уже с беспокойством думал, — что его ожидает дома? Позовет его Зубей или нет?
В этот день Андрею выпала очередь дежурить в столовой. Он явился туда за несколько минут до обеда и, повязав белый передник, вместе с другими дежурными принялся раскладывать на столе хлеб, солонки, ложки. Ложки — все тридцать штук — раскладывал на столе по порядку, как сидят ребята. Вот Митяя место. Вот Гусевой, Оли, Тамары, Светланы. Светлане ложка досталась горбатая, с перекрученным черенком. Какой-то проказник, видно, засунул черенок в щель стола и несколько раз перекрутил. Закончив работу, Андрей снова взглянул на изуродованную ложку Светланы. Подумал, вздохнул и унес ее. В ящике, у раздаточного окна, выбрал новую, блестящую ложку и положил ее Светлане.
Вскоре дали звонок на обед. Столовая наполнилась шумом, голосами. Тут успевай поворачиваться! Первое — борщ с бараниной и сметаной — Андрей разносил на подносе сразу по четыре порции. Остановившись возле Светланы, тихо произнес:
— Возьми тарелку.
— Спасибо, — услышал в ответ. Она произнесла это, почти не раскрывая губ, не удостоив его взглядом. И тогда Андрей остро ощутил вчерашнюю обиду. И так у него сделалось нехорошо на душе, что ушел бы вон из столовой. Ожидая у раздаточного окна своей очереди, он вдруг с отчаянной решимостью подумал: «Все равно! Позовет, так позовет. От Зубея не спрячешься».
…Начало смеркаться, когда Андрей подошел к дому. Поднявшись на площадку четвертого этажа, услышал за дверью квартиры Евгении Константиновны музыку, голоса, звон посуды. Вернулись! Уже и гости у них.
Дома ему, как всегда, обрадовались. Нинка с восторгом рассматривала брата — его белоснежный воротничок, выглаженные для вчерашнего бала брюки, начищенные ботинки.
— Разве сегодня праздник? — спросила она и так широко раскрыла глаза, что они сделались круглые, как пуговицы.
Он засмеялся, рассеянно потрепал ее по спине. Пока Ирина Федоровна собирала на стол, Андрей тихонько спросил Нинку:
— Меня никто не спрашивал?
— Никто.
— А этот, с такой вот головой, тоже не спрашивал?
— Тоже не спрашивал…
— Андрей вздохнул с облегчением.
Дома Андрею показалось непривычно тихо, скучно. Пили чай. Об интернатских новостях он рассказывал не очень охотно, и мать не настаивала, не расспрашивала. После чая она принялась за свои обычные дела: мыла посуду, потом села за машинку что-то шить. Андрей поиграл с сестренкой, послушал радио, А что еще делать? Только девять часов. Сходить бы к Евгении Константиновне. Но у нее гости. Придется ждать до завтра.
На следующее утро, позавтракав, Андрей захватил журнал и отправился к соседям. Ему открыл сам Роговин. Он только что кончил бриться — около ушей и носа белели остатки мыльной пены. Открыв дверь, инженер не посторонился, чтобы пропустить Андрея. Он стоял перед ним, большой, широкий, и за его спиной невозможно было увидеть, что делается в квартире.
— Что тебе? — спросил он.
Андрей помялся и ничего другого не нашел, как сказать:
— Журнал у вас брал… еще давно. Вот принес.
— Хорошо, — сказал инженер и, подождав секунду, нетерпеливо спросил: — Все?
— Все. Спасибо.
Дверь захлопнулась, и Андрей ни с чем вернулся домой.
Погода хмурилась, было прохладно. Во дворе почти никто не гулял. До самого ухода в интернат Андрей провалялся с книжкой на диване. Вечером, направляясь к трамвайной остановке, он увидел Васька. Тот нес в сетке хлеб. Андрей хотел было пройти мимо, но, поняв, что Васек его тоже увидел, остановил мальчугана:
— Зубей дома?
— Чего? — словно удивился Васек.
— Брат, спрашиваю, дома?
— Он же уехал.
— Как уехал?! Куда? — изумился Андрей.
— Сам не знаю. Прибежал, собрал чемодан и ушел. Уже четыре дня как ушел.
— Но куда? Зачем?
Васек приподнял острые, узенькие плечи:
— Сам не знаю.
— «Вот тебе и раз, — растерянно и в то же время с радостью подумал Андрей. — Что же это может значить? А вдруг совсем уехал?!»
Иные пошли времена
Не появился Зубей и через неделю, и еще через неделю. Первое время Андрей немало думал о его неожиданном исчезновении, но шли дни, каждый из них приносил свои заботы, беспокойства, радости, печали, и мысли о Зубее как бы отдалялись и тускнели.
Жизнь в школе-интернате входила в нормальную колею. Дежурства и самообслуживание, работа в школьных мастерских и шефство над малышами — все это постепенно становилось таким же привычным, как ежедневные занятия в школе. Поправлялись дела и в седьмом «Б». На линейках о нем уже не вспоминали, как о самом отстающем. Число пассажиров на черепахе уменьшилось чуть ли не наполовину. Большинство «космонавтов» спешило к Луне на легковом автомобиле. Кое-кто пересел на реактивный самолет.
Да, иные пошли времена! А попробуй теперь сказать кому-нибудь: дай, мол, упражнение перекатать — ни-ни! За такие вещи можно угодить в классную сатирическую газету «Жало». Больно она жалила, эта газетка! Так разрисуют, такой Леня Куликов стишок придумает — неделю потом будут подсмеиваться. Или, как бывало раньше, задай во время самоподготовки этакий «наивный» вопросик Маргарите Ефимовне. Не выйдет! Поднимется та же Светлана и спросит насмешливо:
— А ты, Орешкин, не желаешь узнать, почему ночью темно, а днем светло? Маргарита Ефимовна, не отвечайте ему. Он нарочно спрашивает — время волынит.
Да что там Светлана! Какой невозмутимый и покладистый человек был Дима Расторгуев, но и он научился голос поднимать:
— Васильев, не вертись! Маркина, разговорчики!
Как ни вздыхали лентяи, как ни сердились, а пришлось заниматься. После этого и дела пошли в тору.
Андрей уже давно простился с черепахой, удобно расположившись на легковой машине. И сосед его по парте — Митяй Шашаев — тоже вот-вот расстанется с четвероногим тихоходом. Надо сказать, что дружба Митяя и Андрея так и не наладилась. Особенных конфликтов между ними не возникало, но и прежнего расположения не чувствовалось. Митяй замкнулся в себе, присмирел, уже не слыл злостным нарушителем дисциплины. Как-то, увидев на его парте чернильную кляксу, Раиса Павловна потребовала, чтобы немедленно привел парту в порядок. И хоть бы слово Митяй возразил. Принес теплой воды, мыло, тряпочку и так вымыл парту, что на другой день и Андрею пришлось наводить на своей половине порядок, чтобы не казалась грязной.
Хитрый этот Митяй. Стали все в учебе подтягиваться, и он начал двойки исправлять. Улучшилась в классе дисциплина, и он попритих. Но шагал Митяй ровно настолько, чтобы не отстать и не оказаться у всех на виду. Он не спешил. Предпочитал держаться в тени. Ни в какой кружок не записывался. После Андрея ни с кем близко не сходился. Жил себе помаленьку, втихомолку. Вечерами то сидит в библиотеке — журналы листает, то костяшками домино стучит. Телевизор включат — туда идет.
Андрей за это время сдружился с Толей Лужковым. Вместе свободное время проводили, вместе занимались в кружке «Умелые руки».
В классе, кажется, все нашли дело по душе. Светлана увлекалась шитьем и художественной гимнастикой. Олегу доверили руководить кружком фотолюбителей. За ним неотступно, тенью ходил Иван Кравчук, тоже влюбленный в фотографию.
В последние недели Олег выпустил несколько фотоокон «По всем углам». Под каждым снимком помещались стихи Лени Куликова — он слыл первым поэтом интерната.
Сонечка ходила в драмкружок, но не очень была довольна. Как-то сказала Андрею:
— Жаль, Король, что ты не записался к нам. Нет талантов. Понабрали всяких сереньких, вроде Гусевой, а какой толк?.. И вообще, — наморщив носик, добавила она, — по-моему, наш руководитель не очень разбирается в искусстве.
На его вопрос, почему она так думает, Сонечка объясняла долго, путано, и Андрей лишь понял, что ее будто бы пока не замечают, не дают простора и никто по-настоящему не смог оценить ее артистического дарования.
