Где твой дом? - Воронкова Любовь Федоровна (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
— На танцах небось не засыпаешь, — дразнили ее подруги, — и до самого утра можешь проплясать. А вот на работе…
Да, проплясать можно и до утра, тут сон не смел даже и близко подступить. А вот на птичнике при дремотном свете одинокой лампочки, под монотонный лепет утят, около теплого дыхания брудеров Женя ничего не могла поделать — пестрые сны лезли даже в открытые глаза.
Руфа до сих пор не доверяла ей ночных дежурств. И лишь сегодня в первый раз решила оставить ее одну — Женя сердилась и уверяла, что уже научилась не спать, что в прошлый раз всю ночь продежурила с Фаинкой и ни разу не уснула.
— Все-таки я с тобой побуду немножко, — сказала Руфа, — проводим полночь, а тогда и пойду.
— Как с маленькой, что ли?
— А ты не обижайся. Я не потому, что не доверяю. Мне просто самой хочется с тобой побыть… Как-то на душе — не знаю как сказать… ну, не скажу, что волнение, а так, зыбь какая-то… Шорников у меня тут был, сидел все. Наговорил, наговорил. Вот поработает в совхозе, окончит заочно курсы по подготовке в вуз — и пойдет изучать кибернетику. И, конечно, потом на Марс полетит.
— Он что-то часто к тебе забегает… — заметила Женя.
Руфа, занятая своими мыслями, не обратила внимания на ее лукавый намек.
— А мне, Женя, вдруг стало страшно. Мир такой большой, такой огромный-преогромный, и разные страны, и разные люди, и города, и моря, — чего только нет на свете. А я, что же я-то? Неужели так вот и просижу весь век у своего озера около уток? И никогда ничего не увижу? Вот говорят, что в Черном море, и в Средиземном тоже, синяя вода, совсем синяя, как василек. А если в ладони ее зачерпнуть, она все равно синяя или как? И горы — какие они? Видела я их в кино, но походить мне по ним хочется. И вообще… Нельзя же только в кино поглядеть — и ладно. А если самой, своими глазами, то как?
— У! — Женя беспечно махнула рукой. — Это просто. Вот будешь хорошо работать, дадут тебе путевку — поедешь да посмотришь. Даже и за границу можешь поехать. Эх, если бы мне такие печали!..
— Ну, что же, ты мою печаль рассудила, давай твою рассудим, — сказала Руфа, немножко задетая тем, что Женя не поняла и не захотела понять ее душевной «зыби».
Ведь не только о том думала Руфа, чтобы поехать и поглядеть. Быть может, ей хотелось и пожить какой-то другой жизнью и какую-то другую работу испытать, может, она потом и опять к своим уткам вернулась бы и сказала бы себе: «Нет, не пойду больше никуда, это мое настоящее место». А так, ничего еще не испытав, ни на чем больше себя не проверив, навсегда остаться с утками и поставить на этом точку… Грустно. Хоть и важная это работа, хоть и почетная, но что делать, если душа еще не улеглась, а требует чего-то нового, и тревожит, и зовет куда-то. Но как объяснить это, как об этом сказать кому-нибудь, если и сама она еще не разберется, куда зовет ее душа и о чем она беспокоится?..
А Женя, считая, что и в самом деле она «рассудила печаль» Руфы, — вон ведь какая спокойная сидит! — заговорила о своем.
— Вот я думаю иногда: а что, если мне и правда в актрисы пойти?
— А ты думаешь, им легче, актрисам-то? Ты читала, как Паганини на скрипке играть учился, — да это каторга какая-то. А не прошел бы этой каторги, то и знаменитым скрипачом не стал бы. Тут и талант не помог бы.
— А все-таки, по-честному, Руфа, есть у меня талант, как ты думаешь?
Руфа вздохнула, поежилась.
— Немножко, по-моему, есть… Только ты не обижайся, только, по-моему, не такой, чтобы… ну…
— Ну, не Ермолова и не Тарасова… Все понятно, Руфа. Какого-то дела мне хочется, очень-очень интересного, чтобы придумывать что-то новое, искать. Может, на целину поехать, что ли? А тут у нас уже все ясно, все известно.
— Здесь тоже еще не все ясно. Вот пропало у нас несколько утят. А что мы могли сделать, чем помочь? Разве нет у нас своих трудностей? Что ты! Да и не уедешь ты никуда отсюда, не уехать тебе.
— Да, наверно, не уехать. Может, потом, попозже… Когда на сердце полегче станет.
— Когда любовь отпустит?
— Да… Если только отпустит.
Девушки уселись на старую колоду, лежавшую на бугорке под ветлами. Озеро темнело, и лишь один край его слабо просвечивал сквозь камыши желтым отсветом закатного неба. А вдали, где деревья близко подступили к воде, начал подниматься туман, — мир становился странным и призрачным. Утки, тихонько ковыляя, текли под навес, укладывались там бок о бок на чистой светлой соломе. Возились еще около кормушек белые стайки, покачивались на потемневшей воде. Но понемногу и они отходили от кормушек, вылезали из воды и с дремотным лепетом направлялись к ночлегу. Близилась полночь, но северное небо не давало тьмы, и девушкам видно было, как устраиваются на ночлег утки, как укладываются тесными рядками, прижимаясь друг к другу.
— Словно пирожки в печке, — ласково сказала Руфа.
Женя притихла, прислушиваясь к ночным шорохам и невнятным всплескам воды.
— Руфа, а вот что я еще думаю, — полушепотом заговорила Женя, стараясь не нарушить этой зыбкой тишины, — а может, стоит нам здесь, на месте, поискать? Ну, изобрести что-нибудь. Помнишь, Никанор Васильич нам об ультрафиолетовых лучах рассказывал? Коров облучали кварцевыми лампами — они удои большие давали. И телят, если болели, тоже облучали — телята выздоравливали. А может, мы всей бригадой, если возьмемся думать, то и придумаем тоже что-нибудь. Такое, чтобы никакого отхода не было у наших уток? Облучать их, может быть? Или собирать для них ультрафиолетовые лучи?..
— А как?
— Ну, про цветы — помнишь мы с тобой читали? Про герань, про мак…
Руфа усмехнулась:
— Клумбы для уток сажать?
— Ты не смейся, не смейся, — Женя увлеклась своими фантазиями, — куда им клумбы, лапчатым, всё в один миг вытопчут. Ну, а если подумать. Вот тебе задача — герань добывает и хранит ультрафиолетовые лучи, а лучи эти — если их понемножку — дают здоровье всему живому. Вопрос: как сделать, чтобы эти лучи попадали нашим уткам?
Руфа заинтересовалась:
— Надо подумать хорошенько. Ребятам сказать, чтобы подумали, девчонкам нашим, Шорникову. И еще с Никанором Васильичем поговорить…
— И не только это, и не только. — У Жени разгорелись глаза. — А так вот все время думать, искать. Как ученые ищут. Как геологи. Мало ли? Может, еще над кормами эксперименты делать?.. Знаешь, как интересно.
— Да, интересно, — согласилась Руфа в раздумье. — Ты интересные вещи говоришь. Ведь если разобраться, нам доверили большое дело. Но это не значит — дали тебе уток — и корми. Нет, ты ищи, как лучше их кормить, и как быстрее их выращивать, и как облегчить труд… Мы же все-таки образованные люди — ну, по сравнению с Верой хотя бы. Значит, и работать должны лучше, инициативней, интересней… Чтобы от нас толк был. А иначе — чего бы нам здесь и оставаться? Как ты, Женя?
— Ты права, Руфа.
— Прежде всего — освоим свою работу. Азбуку освоим. Или как у музыкантов — гамму. Чтобы с закрытыми глазами знали — и как рацион составить, и что для чего. А потом — думать. Вот придумали же доярки беспривязное содержание коров. Придумали же ученые гербициды сорняки уничтожать. Помнишь, как один тракторист, бригадир Яковлев, на съезде комсомола рассказывал?.. Самую тяжелую физическую работу они на машины переложили. На плечи машин. Так и сказал — на плечи машин. А мы что? Надо и нам думать, работать головой, а не то что — растащил по кормушкам готовые корма и спать пошел.
— Да, да, — подхватила Женя, изумленная перспективами, которые сегодня так внезапно и заманчиво раскрывались перед глазами, — о механизации надо думать. Почему это мы в бадейках корм по корытцам разносим? Пускай транспортер какой-нибудь. Помнишь, было в газетах, ребята где-то под Ленинградом всю птичью ферму механизировали? А мы что?
— Правильно! Заявление механизаторам подадим! — Руфа потеряла свое обычное спокойствие. — Женька, Женечка, ты меня сегодня совсем растревожила, ты меня заставила думать. Видишь, как ты мне нужна, Женя! Ты мне очень нужна!
