Приключения Эмиля из Леннеберги - Линдгрен Астрид (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Ой, Свинушок, какая ты прелесть! — воскликнула сестренка Ида. И в самом деле, нельзя без смеха глядеть, как он подпрыгивает на бегу.
— Прямо чудеса какие-то! — восхищался Альфред. Эмиль был горд и счастлив — второго такого поросенка не сыщешь во всей Леннеберге и даже во всем Смоланде, это уж точно.
Вскоре Эмиль научил Свинушка прыгать через веревочку. Ты когда-нибудь видел, чтобы поросенок прыгал через веревку? Наверняка нет, и папа Эмиля тоже не видел. Но вот он шел как-то мимо хлева и увидел, что Эмиль и Ида крутят старую бычью вожжу, а через нее прыгает Свинушок так ловко, что только копытца мелькают.
— Он это очень любит! — заверила папу сестренка Ида. — Смотри, как ему весело!
Но папа почему-то вовсе не восхитился Свинушком.
— Поросенку незачем веселиться, — заявил он. — Его дело — стать хорошим окороком к Рождеству. А если он будет вот так прыгать, то станет тощим, как гончая собака. Я этого не допущу.
У Эмиля сердце упало. Свинушок должен превратиться к Рождеству в окорок! О такой возможности он еще ни разу не думал. Но теперь задумался… Боюсь, этот день был не из тех, когда Эмиль так уж горячо любил своего папу.
Итак, вторник, 10 августа, был не из тех дней, когда Эмиль так уж горячо любил своего папу. В это теплое, солнечное утро Свинушок радостно прыгал за хлевом через веревочку, а папа сказал, что он должен стать окороком к Рождеству. Но папа тут же ушел, потому что в этот день в Катхульте жали, и папа работал в поле с утра до ночи.
— Ну вот что, Свинушок, — сказал Эмиль, как только его папа скрылся из виду, — ты будешь тощим, как гончая собака, не то ты погибнешь!
Только это может тебя спасти…
С той минуты Эмиль утратил покой. Он слонялся все утро, не в силах ни за что взяться, и так волновался за Свинушка, что у него пропала всякая охота проказничать. Ничего особенного он за эти дни не натворил, вот только посадил сестренку Иду в поилку для скота: Ида была кораблем, а поилка — морем. А потом он стал качать воду в эту поилку — получилось, что корабль попал в шторм, и Ида во всей одежде несколько раз окунулась с головой — ей это очень понравилось. Еще Эмиль стрелял из рогатки в миску с ревеневым киселем, который мама поставила студить на окно кладовой. Он вовсе не собирался разбивать миску, а просто хотел проверить, попадет ли в намеченную цель, но миска почему-то разлетелась вдребезги. И тут Эмиль не мог не порадоваться, что его папа на весь день ушел в поле. Мама, правда, тоже послала его в сарай, но ненадолго. И не только потому, что жалела его, но и потому, что надо было отнести завтрак жнецам. Так было заведено во всей Леннеберге, да и во всем Смоланде, — во время уборки дети всегда приносили корзинки с едой и кофе прямо в поле.
Как вестники радости шагали смоландские мальчишки с корзинками по пастбищам и лугам, по узким тропинкам, которые, долго петляя, приводили в конце концов к жалкому лоскутку пахотной земли, да и то так заваленному валунами, что хоть плачь. Но смоландские мальчишки и девчонки, конечно, не плакали из-за валунов, а, наоборот, радовались, что их так много, потому что между камнями росла земляника, а землянику все они очень любили.
Так вот, Эмиля и сестренку Иду тоже послали с такой вот корзиной в поле, отнести еду папе и его помощникам. Они вовремя вышли из дому и бодрым шагом пустились в путь, чтобы поспеть к обеду. Но так уж был устроен Эмиль, что не умел он идти по дороге, обязательно сворачивал в сторону, если было на что поглядеть, а сестренка Ида не отставала от брата ни на шаг. Эмиль сделал небольшой крюк, чтобы зайти на болотце, где всегда было полным-полно лягушек. И он тут же поймал лягушку. Ему захотелось изучить ее получше, и он решил, что лягушке полезно переменить обстановку, нечего ей весь день сидеть в болоте. Поэтому он сунул ее в корзинку с едой и прикрыл крышкой, чтобы она не удрала.
— А больше мне некуда ее девать, — объяснил Эмиль Иде, когда она выразила сомнение, можно ли сажать лягушку в корзинку с едой. — Ты же сама знаешь, карманы штанов у меня дырявые. Да что тут худого? Она посидит там немножко, а потом мы ее отпустим, и она вернется в свое родное болото.
Так решил Эмиль — ведь он был очень смышленый мальчишка.
На поле папа Эмиля и Альфред жали пшеницу, а за ним следом шли Лина и Крюсе-Майя, сгребали в кучки колосья и вязали снопы. Так в старину убирали хлеб.
Когда наконец появились Эмиль и сестренка Ида, папа не только не приветствовал их, как приветствуют вестников радости, а, наоборот, тут же их выругал за то, что они пришли так поздно. А пришли они как раз в ту минуту, когда надо было завтракать.
— Как приятно будет выпить сейчас глоток горячего, — сказал Альфред, чтобы разрядить обстановку и настроить папу Эмиля на веселый лад.
И в самом деле, если тебе довелось побывать в теплый августовский день на полевых работах, ты можешь себе представить, как приятно отдохнуть часок посреди дня, посидеть всем вместе на пригорке, поболтать о том о сем, да еще при этом пить кофе и есть хлеб с маслом. Но папа Эмиля уже и без того был не в духе, а когда он придвинул к себе корзинку и открыл крышку, то произошло нечто ужасное: лягушка выскочила из корзинки и прыгнула ему прямо на грудь — он так разгорячился во время работы, что расстегнул рубаху чуть ли не до пояса. А у лягушки лапки холодные, и это почему-то не понравилось папе Эмиля. От неожиданности и отвращения он взмахнул руками и… опрокинул кофейник. Правда, Эмиль его ловко подхватил, и вылился не весь кофе. А лягушка с перепугу забралась к папе в штаны. Как только он это почувствовал, он совсем озверел и стал размахивать руками и ногами, чтобы вытрясти ее через штанину, но тут, как назло, кофейник снова оказался рядом. Он пнул его ногой и, конечно, опять опрокинул. И если бы Эмиль во второй раз не подхватил его так же ловко, как в первый, им пришлось бы жевать хлеб всухомятку, а это уж совсем грустно.
Лягушка вовсе не собиралась сидеть на одном месте. Она выбралась тем временем на волю через штанину, и Эмиль тут же ее поймал. Но папа почему-то продолжал сердиться. Как всегда, он не понял Эмиля. Ведь Эмиль рассчитывал, что крышку с корзинки снимет Лина и придет в восторг, увидев такую миленькую лягушечку. Я все это так подробно рассказываю, чтобы ты знал, что Эмилю приходилось не так-то легко, и часто его наказывали за проделки, которые, если разобраться, вовсе и не были проделками. Ну, скажи сам, куда было Эмилю девать эту лягушечку, если оба кармана его штанов дырявые? Просто странно, что его папа не желал об этом подумать.
Да, что бы он ни делал, ему все равно всегда достается. Золотые слова. Это подтвердилось еще в тот же день. Ему так досталось, что об этом и не расскажешь, и все в Леннеберге еще долго вздыхали и жалели его. Все получилось, может, просто оттого, что его мама была такой хорошей хозяйкой и что как раз в этот год в Катхульте было полным-полно вишни. Но как бы то ни было, Эмилю и в самом деле досталось как следует.
Никто не мог сравниться с мамой Эмиля в искусстве варить варенье, делать сиропы и вообще заготовлять на зиму все, что растет в лесу и в саду. Она собирала огромные корзины брусники, черники и малины; варила яблочный мармелад, повидло из крыжовника, джем из груш с имбирем, сироп из смородины, не говоря уже о том, что сушила фрукты для компотов, чтобы хватило на всю зиму. Яблоки, груши и вишни она сушила в большой печке на кухне, а потом пересыпала в белые холщовые мешки и подвешивала в кладовой под потолком. Да, поглядеть на такую кладовую было одно удовольствие.
В самый разгар сбора вишен на хутор Катхульт приехала в гости фру Петрель из Виммербю, и мама Эмиля посетовала, что такой урожай: ума она не приложит, куда девать столько вишен…
— Я думаю, Альма, вам надо делать вишневку, — сказала в ответ фру Петрель.
— Нет уж, увольте, — решительно заявила мама Эмиля. Мама Эмиля и слышать не хотела о вишневке. На хуторе Катхульт жили одни трезвенники. Папа Эмиля никогда не пил ничего спиртного, даже пива в рот не брал, не считая, конечно, тех случаев, когда его угощали на ярмарке или торге. Тут уж ничего не попишешь. Разве он может возразить, если кому-нибудь захотелось во что бы то ни стало распить с ним бутылочку, а то и две пива! Он сразу сосчитывал, что две бутылки пива стоят тридцать эре, а тридцать эре грех бросать на ветер. Так что в таких случаях ему ничего не оставалось как сидеть и пить, хочется ли ему того или нет. Но вишневки он и не пригубит, это мама Эмиля прекрасно понимала и заверила в этом свою гостью. Но фру Петрель возразила, что если на хуторе Катхульт и в самом деле никто не пьет вина, то все же есть немало людей, которые при случае не откажутся от стаканчика. Вот она сама, к примеру, охотно запаслась бы двумя-тремя бутылками вишневки и не понимает, почему бы маме Эмиля не поставить в дальнем углу погреба, в тайне от всех, чан с вишнями, чтобы они перебродили. Как только вишневка будет готова, фру Петрель снова приедет в Катхульт. И, добавила она, хорошо за все заплатит.
