Лесные тайнички (сборник) (с илл.) - Сладков Николай Иванович (лучшие книги TXT) 📗
Так, наверное, и растащили бы мыши всю пшеницу по колоскам, если бы не желтоглазый сыч. Сыч встал на караул. Лишь только зарозовеет заря – он уже торопится на дежурство. Мягко опустится чучелу на голову, потопчется, переминаясь с лапы на лапу, усядется поудобней и притихнет. И кажется со стороны, что сыч уснул. А он в два глаза смотрит и в два уха слушает. Полёвка ли чуть качнёт колосок, мышь ли едва слышно пискнет – сыч мигом взлетит. И неслышно, как лоскут мягкой тряпки, накроет воришку.
Дежурит сыч каждую ночь. Стоит на посту, не смыкая глаз. Хозяин на него не нарадуется. И сыч доволен.
СЕРАЯ ЦАПЛЯ
Странный случай произошёл со мной на охоте у Ленкорани.
Рано утром я шёл по обочине залитого водой рисового поля. Вдруг из-за кустов ежевичника, углом вдающихся в это поле, взлетела серая цапля. Видно, до этого она была чем-то сильно занята, прозевала мой подход и теперь поспешно била большими крыльями, стремясь как можно скорей улететь. Она была так близко, что я видел её испуганный глаз, косящий на меня через плечо, и мокрые длинные ноги, с которых стекала вода.
Мне нужна была цапля для музея. Чтобы не разбить зарядом птицу, я отпустил её в меру, выстрелил, и цапля, свесив длинную шею, плюхнулась в воду. Когда я подошёл, птица была уже мертва, только шея её длинная конвульсивно изгибалась.
Я спешил; подняв цаплю за длинные ноги, я запихнул её в рюкзак и зашагал дальше.
Вышло так, что отдыхать я сел только в полдень.
Сунул я руку в рюкзак, чтобы вытащить свёрток с едой, но рука вдруг наткнулась на что-то живое! Это «что-то» было холодное, но я отдёрнул руку так быстро, будто обжёгся.
В рюкзаке была змея! Я вытряхнул змею из мешка, и она быстро уползла, шевеля траву. Это был пятнистый водяной уж.
Вот загадка, ведь рюкзак-то весь день был у меня на спине. Может, змея упала с дерева и случайно угодила в мешок?
Здешние змеи иногда заползают на деревья и нередко падают оттуда, шлёпаясь о землю.
Но ведь рюкзак мой был завязан!
И вдруг я вспомнил, как странно шевелилась и изгибалась шея убитой мной цапли!..
Так вот оно что! Цапля поймала змею, проглотила её, да не совсем – я ей помешал. В рюкзаке змея выползла из цаплиного горла и уютно пригрелась на моей разгорячённой спине.
Я часто видел, как цапли ловят змей на рисовых полях. Схватив змею за хвост, цапля вскидывает шею, взмахивает змеёй, как кнутом, и, широко разинув клюв, отправляет её в глотку. Но как только цапля опустит голову за новой добычей, змея выскальзывает у неё из клюва. Цапля опять хватает её за хвост, глотает – и всё начинается сначала. Старые цапли хитрей: они сперва оглушают змею ударами клюва и уже тогда глотают.
Убитая мной цапля была совсем молодая и, значит, ещё не научилась убивать змей, прежде чем их съесть. И не научилась бояться человека. Ей не пришлось поумнеть.
Зато я стал немножко опытнее и осторожнее.
ЖАБИЙ КОРОЛЬ
Царевну-лягушку на белой кувшинке я и раньше встречал. А теперь повстречал и жабьего короля! С белым пушистым пером на голове.
Король прыгал, и белое перо-султан мелькало в сумеречной траве. А когда голый король шагал раскорякой на своих четырёх кривых лапках, перо виляло из стороны в сторону, словно веер. Перо ему было к лицу. Белый султан на бугристой короне. Прямо над бессмысленным золотым глазом. Совершенно непонятный и необъяснимый. Даже сказочный.
Непонятный и необъяснимый… если бы рядом не стоял курятник! Из него-то жаба и выползла. Там-то и прилипло к её голове пушистое куриное пёрышко.
ЗВЕРИНАЯ БАНЯ
Дикие звери тоже в баню ходят. И больше всех любят бегать в баню… дикие свиньи! Баня у них простая: без жара, без мыла, даже без горячей воды. Всего-навсего одна ванна – лунка в земле. В лунке – вода болотная. Вместо мыльной пены – жижа. Вместо мочалки – пучки старой травы и мха. Вас бы в такую «баню» и не заманить. А кабаны так и лезут. Вот до чего баню любят!
Но ходят кабаны в баню совсем не затем, зачем ходим мы. Мы зачем в баню ходим? Мыться. А кабаны ходят… пачкаться! Мы грязь с себя мочалкой смываем, а кабаны нарочно грязь на себя намазывают. И чем больше вымажутся, тем хрюкают веселей. И после своей свиной бани они в сто раз грязнее, чем до неё. И рады-радёшеньки! Уж теперь-то сквозь грязевой панцирь никакие кусаки до их шкуры не доберутся: ни комары, ни москиты, ни слепни. Щетина у них летом редкая, вот они и намазываются. Выкатаются, вымажутся – и не почешутся!
В КОНЦЕ ТАИНСТВЕННОГО СЛЕДА…
Сверху озерко с песчаным пляжем казалось голубым блюдечком с золотой каёмочкой. Не бороздили воду рыбачьи лодки, и не топтали песок грубые ребячьи сапоги. Безлюдно вокруг. А там, где безлюдно, там всегда многоптично и многозверно.
Я приходил к озерку смотреть звериные росписи на песке. Кто был, что делал, куда ушёл?
Вот лиса воду лакала, ножки намочила.
Зайчишка на плюшевых лапках проковылял.
А вот след со звериными когтями и утиными перепонками – это выдра из воды вылезла.
Знакомые следы знакомых зверей.
И вдруг следок незнакомый! Бороздки и двоеточия: то ли зверёк, то ли птица, то ли ещё кто? Пересёк след песок и исчез в кустах.
Вот ещё непонятный след – бороздка протянулась из кустов и пропала в траве.
Следы, следы – незнакомые следы незнакомых жителей берега.
Кто там, в конце этих бороздок, двоеточий, чёрточек? Скачет он, ползёт или бежит? Чем покрыто его тело – перьями, шерстью или чешуёй?
Ничего не известно.
И потому интересно.
Потому я и люблю приходить на безлюдный бережок озера, похожего на голубое блюдечко с золотистой каёмочкой.
ВЫЕДЕННОЕ ЯЙЦО
Хочешь жить – мух лови. Хочешь муху поймать – сеть плети. Паучишка только тем и занят, что сети плетёт. А это ой как не просто!
Сплёл между деревьями – ветер сеть разметал. Сплёл между кустами – роса на сеть осела, все нити порвала. Соткал сеть внизу, между травинок, – и тут не уцелела! Ёжик бежал, колючками зацепил, сеть порвал и самого чуть не заколол.
Другой бы, может, после таких бед вовсе перестал бы сети плести. А паучишке что делать? Хочешь жить – мух лови. Хочешь муху поймать – сети плети.
Опустился паучишка на самую землю и поселился… в пустом птичьем яйце! Ворона яйцо расклевала, белок и желток выпила, а пустую скорлупку бросила. Вот дом так дом – всем домам дом!
Ветер не дует, дождик не мочит, птицы и звери внимания не обращают: кому выеденное яйцо надо? Паучишка и рад: не мешают дело делать, сеть серебряную плести, мух сетью ловить.
БАБОЧКА И СОЛНЦЕ
Жила-была на лесной поляне бабочка. Крылышки у бабочки яркие, как цветочные лепестки. Все любовались ими. Умела бабочка себя показать: крылышки всегда держала вразлёт.
Но появилась в лесу птица-мухоловка. Она села на сухой сучок и стала высматривать.
Бабочку мухоловка не трогала. Это была простая серая мухоловка, которая ловит только мух. Но бабочка на всякий случай перестала раскрывать яркие крылышки. Она стала складывать их так, что из двух ярких крылышек получался один бурый листик.
Подолгу сидела бабочка неподвижно, изо всех сил стараясь быть похожей на простой привялый листок.
Так бабочка стала бояться самой себя.
Но однажды, к своему ужасу, бабочка заметила, что от её сложенных крылышек на земле видна тень. У бабочки задрожали усики-сяжки. Бочком, бочком стала она поворачиваться головой к солнцу, чтобы тень свою спрятать под брюшко. С этого дня бабочка стала бояться не только своей красоты, но и собственной тени. И солнце ей не в радость. Бабочка стала самым пугливым существом на свете.
Замечали вы это? Только когда вокруг нет никого, бабочки становятся сами собой, раскрывают крылышки и радуются солнцу. А чуть что – нет их. Одни сухие листики.
