Том 29. Так велела царица Царский гнев Юркин хуторок - Чарская Лидия Алексеевна (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Глава 4
— Господа, обедать! — и веселая, смешливая горничная Евгеша, большая участница всех шалостей молодых господ, предстала в конце аллеи.
Евгеша была посвящена в тайну детей и теперь едва удерживалась от смеха при виде важно выступавшего в господском костюме Митьки.
— Ишь ты, курносый, — тихонько фыркая в передник, произнесла она звонким шепотом. — Тоже хранцуз — чумазый! Выдумают тоже, проказники!
— Обедать! Обедать! — засуетились дети и, окружив господина Гросса, потащили его из сада в столовую.
Митька, или маркиз Жорж, важно засунув руки в карманы, последовал за остальными.
Первая смена обеда прошла более или менее благополучно. Митьку посадили между Маей и Юриком, подальше от гувернера, чтобы господин Гросс не мог видеть, какими огромными кусками отправлял в рот слоеные пирожки с капустой мнимый маркиз.
— У него прекрасный аппетит, у нашего кузена, — каждый раз говорила Мая, когда гувернер взглядывал в их сторону, и добавляла шепотом, так, чтобы слышал один только Митька: — Ты подавишься. Уверяю тебя, ты подавишься, Митька, или разорвешь себе рот. Можно ли так есть! Не забывай, что ты маркиз, то есть очень важный барин. А важные господа всегда кушают очень мало и очень деликатно.
Но Митька, как говорится, и в ус себе не дул на эти слова Май. Попав раз в жизни за барский стол, где подавались такие вкусные вещи, он забыл обо всем.
Когда после супа подали котлеты, и Евгеша, раскладывавшая вместо отсутствующей нянюшки порции по тарелкам, поставила тарелку с жарким перед Митькой, тот попросту, без затей, схватил котлетку с тарелки руками и тотчас выронил ее обратно на тарелку, закричав на весь зал от боли. Котлета была очень горяча, и Митька сильно обжегся ею.
— Что с вами, маркиз? Что с вами, милый кузен? — поспешили к нему с двух сторон Мая и Юрик. — Вы обожгли свой ротик? Ах, какая жалость! Какая жалость! — И тут же тихим шепотом Юрка добавил: — Эх, ты! Не мог подождать немного… Чего раскричался?
— Да коклетка энта самая… — начал слезливо оправдываться таким же шепотом Митька, — во как жжется!
— Молчи! Молчи! — зашикал на него перепуганный Юрик. — Услышит!
Но Гросс ничего не слышал. Он занялся в этовремя Сережей и Бобкой, своими соседями по столу, и рассказывал им о том, какой милый и умный был его воспитанник, князь Виталий, и каким он теперь стал ученым человеком.
Митька, видя, что учитель, как он называл немца, не обращает на него никакого внимания, снова ободрился и благополучно стал есть свою котлетку, так громко чавкая на весь стол и причмокивая губами от удовольствия, что Мая и Юрик, а заодно с ними и веселая Евгеша просто задыхались от смеха. Потом, покончив наконец со злополучной котлетой, он как ни в чем не бывало обтер губы рукавом куртки и высморкался в салфетку, очевидно, принимая ее за носовой платок.
Тут уже поведение необыкновенного маркиза не могло не обратить на себя внимания гувернера. Теперь уже Гросс не отрываясь смотрел во все глаза на странного кузена. А Митька от удовольствия сидеть за столом с господами, а главным образом, от вкусного обеда, стал красен, как вареный рак, и так болтал под столом ногами, что поминутно ударял ими по коленке то Юрика, то Маю.
На третье подали желе. Желе было очень красивое, красное и желтое, в виде высокой башенки.
Когда Евгеша несла его к столу, оно мерно покачивалось на блюде.
— Да неужто ж мы эфто ложками хлебать станем? — шепотом обратился снова Митька и своему соседу Юрику, легонько подталкивая его локтем в бок.
Юрик только отмахнулся от него рукою и с ужасом скосил испуганные глаза в сторону гувернера.
— Ровно тебе стекло! — не унимался Митька, страшно заинтересованный диковинным кушаньем, которое Евгеша успела уже положить ему на тарелку.
Он попробовал желе сначала пальцем и тотчас же засунул палец в рот.
— Сладко! — произнес он и при этом даже глаза зажмурил от удовольствия.
Потом, внезапно расхрабрившись, он запустил в желе свои грязные пальчики.
— Ишь ты, никак не уколупнешь его! — пробормотал он себе под нос, с недоумением поглядывая на трясущееся прозрачное кушанье.
— Ложкой, ложкой ешь, — зашептали ему с отчаянием в голосе Юрик и Мая.
Митька послушно взял ложку в руку, предварительно обтерев пальцы о грудь куртки. Но желе не бралось и на ложку. Оно трепетало и покачивалось во все стороны, и каждый раз бедный мальчуган снова ронял куски его с ложки на тарелку, не успевая донести до рта.
— А когда так — так я ж тебе! — выйдя, наконец, из себя и окончательно позабыв про свою важную роль барина, заорал он благим матом на всю столовую и, неожиданно поднеся к своему носу тарелку с злополучным кушаньем, стал есть желе так, как обыкновенно едят собаки, кошки и прочие животные, прямо языком с тарелки.
Громко чавкая, сопя и причмокивая, Митька до того увлекся едою, что не заметил, как Гросс неожиданно поднялся со своего места, подошел к Митькиному стулу и, ударив мальчугана по спине салфеткой, громко и сердито закричал ему в ухо:
— Пошел вон! Пошел вон в одна минута! Ты не маркиз… не кузен… а простой мужицка мальшенка!
Митька, никак не ожидавший такого происшествия, вскочил, как ошпаренный, со своего места. От быстрого движения тарелка с остатками сладкого выскользнула у него из рук и, упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки. Митька заревел с испугу во всю глотку и рысью кинулся вон из столовой.
— Ошен корошо! Ошен корошо! — с гневом заговорил Гросс, сверкая своими маленькими глазками, в которых, впрочем, не было ничего злого. — какой стид! Такие большие мальшики и такие обманщики! Хотели провести менэ, ваш старый наставник! Стид! Срамота! Посадил на стол неотесанный мужшионка и звал его маркиз! О! Как нехорошо! Как нехорошо! Вас шетыре типерь. В комнате шетыре угол. Каждый некороший мальшик полушаит по углу в наказание. Ступайт! Марш! Раз, два, три!
Но вот из кучки сбившихся на середину мальчиков выделился один, тоненький, смуглый и черноглазый, с вьющимися по плечам смоляными кудрями, и проговорил своим серебристым голоском:
— Я не мальчик, господин Гросс! Я — Мая.
— Как не мальшик? Какой такой Мая? Ви зовут Лоло, ви мальшик Лоло, ви сам говорил.
— Мало ли что я говорила, — начиная уже раздражаться, произнесла избалованная девочка. — А я не мальчик, не мальчик, не мальчик! — затвердила она упрямо.
Надо сказать, что Дмитрий Иванович не только не наказывал свою внучку, но даже не сделал ей никогда ни одного строгого выговора, и шаловливая, проказливая девочка не выносила никаких замечаний. Теперь она вся вспыхнула от выговора Гросса, вспыхнула и оскорбилась.
— Как вы смеете кричать на меня? Я вам не Митька, — резко проговорила она, сверкнув на гувернера своими сердитыми глазенками.
— Кто таков Митька? — спросил с недоумением тот.
— Митька — маркиз, которого вы только что прогнали.
Напоминание о глупой шутке, которую позволили себе выкинуть над ним проказники, еще более рассердило Гросса. Он весь покраснел и, топнув ногою, закричал таким сердитым голосом, какого никто бы не мог ожидать от простодушного толстого человечка:
— Марш по углам! Без разговоров, марш!
— Ни за что не пойду в угол, я не мальчик, а дедушкина внучка, и вы не смеете наказывать меня! — по-прежнему возражала упрямая Мая.
— Вздор! — кричал в свою очередь окончательно выведенный из себя немец. — Ви негодный мальчишка и шагайт в углу сей же момент.
