Никогда не угаснет - Шкаровская Ирина (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— Нет, раньше ты…
— Ой, если ты узнаешь — ты умрёшь, — девочки сняли свои повязки.
Оказалось, что у Липы и у Сони были написаны одни и те же инициалы: «Д. Л.», что, естественно, означало — Дима Логвиненко. «Соперницы», однако, нисколько не обиделись друг на друга, а продолжали весело болтать, обе, с двух сторон, заглядывая в Инкин альбом. Цветными карандашами Инка рисовала необыкновенно красивый вензель. Две буквы — С. Г., окружённые цветочками и лепестками, были похожи на настоящую загадочную картинку.
— Это Стёпкины инициалы, правда? — шепнула Инке Соня. Инка ничего не ответила.
В оппозиции находился один человек — Лёня Царенко. Массовое влюбление он считал новым, неоспоримым проявлением мещанства. Лёня написал ещё одну гневную статью в «Красный школьник», в которой научно доказал, что любви нет, существует только так называемая классовая дружба. Статья так и называлась: «Любовь и борьба классов». Группа боялась Лёни Царенко, как огня. Он ходил всё время мрачный, как туча, и возмущённо бормотал:
— Записочки, альбомчики, признания… Так можно до свиданий докатиться. Интересно, куда смотрит совет отряда? Почему не реагирует? — и он бросал грозные взгляды на смущённого Димку.
Если Лёне удавалось перехватить записку, он прочитывал её вслух, демонически хохотал и называл автора мещанином или мещанкой. Все чувствовали себя крайне неловко и Лёне не возражали. Лёня был беспощаден. Заметив на платье у Липы маленький бархатный бантик, он сорвал его, бросил на пол и назвал при этом Липу неисправимой мещанкой. Юра Павлик был награждён эпитетом «буржуазный мещанин» за носовой платочек, торчащий уголком из кармана пиджака. И чем ярче светило весеннее солнце, тем яростнее становился Лёнька. А солнце пекло всё горячее, и лучи его ласково стучались в окна школы.
— Идёт-гудёт зелёный шум. Зелёный шум, весенний шум, — продекламировал, входя в класс, Илько Васильевич, заведующий школы.
— Ух, как у вас жарко. Задохнуться можно. Почему ещё окна заклеены? А ну, окна настежь.
Дети бросились к окнам и стали срывать с них длинные газетные полосы, выставлять рамы. Весёлый ветер ворвался в комнату, зашелестел тетрадками.
С каждым днём становилось всё теплее и теплее; даже нет, жарче. Каждое утро Инка плакала и умоляла маму позволить ей надеть носки, потому что она умирает от жары.
— Вся школа в носках, только я одна, как дура, в чулках, — всхлипывала Инка.
Мама сердилась и отвечала, что она не слепая и не видела ещё никого в носках. К тому же. Инка склонна к простудам. Приходилось терпеть.
Дни стали длинными, — не то, что зимой, успеваешь после школы только уроки сделать — и сразу же нужно спать ложиться. Теперь невозможно было сидеть дома. После школы, захватив с собой учебники, дети отправлялись всей группой или бригадами куда-нибудь на прогулку. Они бродили по аллеям Владимирской горки, усаживались на скамейку у чугунного памятника Владимиру. Но здесь учить было трудно. Тетради разлетались, а мысли и желания тоже летели куда-то вместе с тёплым ветром. Оставив учебники на скамейках, дети подходили к ограде и долго смотрели вниз, на Днепр, по которому плыли тяжёлые пароходы и маленькие яхточки. Потом они взбирались на поросшие свежей травой откосы, гуляли возле Аскольдовой могилы. Но больше всего им нравился Ботанический сад. Ни в одном киевском саду не росла такая высокая, мягкая трава, как в Ботаническом. Нигде не было таких деревьев с узловатыми, раскидистыми ветвями, странных диковинных кустарников, цветов и глубоких, поросших лютиками, оврагов. В Ботаническом саду всегда, даже в самую сильную жару, было прохладно, сумрачно и таинственно. Одну тайну Ботанического знала только Инкина бригада. В овраге, пахнущем сыростью и прелыми листьями, была пещера. Дети ложились на землю и громко кричали в пещеру:
— Мама дома?
— Дома! — отвечали из пещеры.
— Самовар кипит?
— Кипит! — следовал ответ.
Иногда в прогулках по Владимирской горке и по Ботаническому принимал участие и «подшефный» Стёпка. По воскресным дням, когда ему давали отпуск на четыре часа, он приходил к Инке, и они отправлялись в сад. Однажды, когда все ребята разбрелись в разные стороны, Инка и Стёпка очутились в овраге у пещеры вдвоём. Стёпка лёг на землю, пригнул голову и спросил пещеру:
— Кто была первая дева?
— Ева! — ответил насмешливый бойкий голос.
— Зелёное! — неожиданно потребовала Инка. Стёпка схватился за карман — зелёного не было.
— Проиграл, — огорчённо проговорил он. — Ну… что ты требуешь?
— Я хочу, — таинственно произнесла Инка, — чтобы ты сделал одну вещь, но ты ни за что, никогда не сможешь её сделать.
Стёпка заинтересовался.
— Ну скажи, что…
— Но это тайна.
— Так зачем же ты сказала?
— Потому что я очень хочу, чтобы ты то сделал…
— Я сделаю…
— Никогда.
Так они стояли друг против друга и всё говорили вокруг да около этой самой тайны, пока Инна не потребовала от Стёпки, — что тайна, которую он услышит, умрёт вместе с ним.
— Ну, говори — нетерпеливо сказал Стёпка, которому начал надоедать этот разговор.
— Мне нравится один мальчик… — выпалила Инка. — Но я не знаю, нравлюсь ли я ему.
— Так ты спроси его.
— Нет, никогда. Он будет смеяться.
— Подумаешь, пусть смеётся, — беззаботно махнул рукой Стёпка и, вдруг заметив, как огорчённо вытянулось лицо у Инки, задумался.
— Хочешь… — после некоторого молчания произнесла Инка, — я тебе покажу его вензель.
— Чего? — не понял Стёпка.
Инка раскрыла сумку, достала из неё коробочку, раскрыла её, вынула оттуда ещё меньшую коробочку. Стёпка с любопытством ждал, чем это всё кончится. В маленькой коробочке лежал кусочек картона, а на нем цветными карандашами был нарисован запутанный знак.
— Не… я не могу этого разобрать, — повертев коробочку в руках, равнодушно произнёс Стёпка, опять-таки не понимая, почему таким грустным стало Инкино лицо.
Инка торопится на свидание
Приближалась Международная детская неделя. Этому вопросу был посвящен последний сбор отряда. На сборе присутствовал заведующий школой Илько Васильевич. Пришли подшефные: от детдома Стёпка и Филя, а от шефов — партприкреплённый Владимир Харитонович. Димка прочитал воззвание Центрального бюро пионеров, а после этого началось обсуждение. Прежде всего решено было создать интернациональный фонд. Соня предложила устроить в школе и в детдоме интернациональные уголки и выпустить совместный бюллетень, посвящённый Международной детской неделе. А Рэм предложил дать платный концерт живгазеты в районном рабочем клубе. Вырученные деньги пожертвовать в пользу китайских пионеров.
Интернациональный бюллетень поручили оформить Стёпке и Инке. После сбора они стали договариваться о встрече.
— Я завтра в школу приду в три часа, ладно? — сказал Стёпка. Но Инке пришла в голову странная мысль.
— Знаешь, что? — сказала она. — Давай встретимся где-нибудь на улице, а оттуда вместе пойдём в школу.
— Зачем это? — удивился Стёпка.
— Так нужно.
Инка и сама не знала, почему она так сказала. Просто ей хотелось, чтобы вышло похоже на свидание. Как у взрослых. Однажды она слыхала, как Нелли Кудрявцева из седьмой группы — самая красивая девочка в школе — назначала свидание фабзаучнику «Ленкузницы». И, подражая Нелли, Инка так же небрежно проговорила:
— Значит, в три часа. Возле кафе «Маркиз».
— Хорошо. Пусть будет возле «Маркиза», — согласился Стёпка.
Перед тем как выйти из школы. Инка внимательно погляделась в осколок зеркала, который она с некоторых пор начала носить в портфеле. Осколок был крошечный, и в нём помещался только розовый Инкин нос с маленькими веснушками. Гребешка у девочки не было, и поэтому она не причесалась, а слегка послюнила ладони и пригладила волосы. Теперь можно идти. Напевая, выбежала Инка из школы и полетела вверх по улице Ленина.
— Зачем ты бежишь, смешная! — сказала она сама себе и пошла медленно, степенно, стараясь не размахивать портфелем.
