Целестина, или Шестое чувство - Мусерович Малгожата (лучшие книги TXT) 📗
— Я предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию, — пояснил свою мысль Жачек.
— Никто не против, — буркнула Юлия.
— Яйца и яйца, того-этого, вперемешку с гречневой кашей. Сколько раз просил не давать мне яиц. И каши.
Тете Весе пришла в голову гениальная идея.
— А Кристинин муж? — сказала она.
— Мне яйца противопоказаны. Впрочем, не знаю, возможно не яйца, а каша. Что-то одно, во всяком случае, вредно, это точно, — недовольно бурчал дедушка.
— Кристинин муж, Кристинин муж! Войтек зарабатывает деньги на содержание семьи, — вступилась за друзей Юлия. — А кстати, — добавила она, — мог бы уже вернуться, стервец.
Бобика заинтересовало новое слово.
— Стервец, — шепнул он в порядке эксперимента.
— В самом деле, Кристине здорово достается, — заметил Жачек.
— И Цесе тоже, — не преминула добавить мама.
— Именно.
— Стервец, — с наслаждением повторил Бобик. — Сопляк. Слюнтяй.
— Я бы все-таки советовала его разыскать, — робко сказала тетя Веся и крепко сжала бескровнье губы. — Можно дать сообщение по радио.
— Во вторник, папа, во вторник, — сказала мама Жак. — Во вторник пойду в мясной и куплю тебе целый круг колбасы.
— Скотина, — все уверенней бормотал Бобик. — Скупердяй. Свинья.
— Слава богу, — сказал дедушка, сменяя гнев на милость. — В моем возрасте не рекомендуется питаться одними яйцами. И кашей. Из в нашей семейки люблю одну корейку, того-этого.
— Тетя, это тебе попался неудачный экземпляр, — раздраженно сказала Юлия. — Войтек — человек другого поколения. Он любит Кристину и, если б знал, что его ребенок уже появился на свет… Не сомневаюсь, что он скоро вернется.
— Однако до тех пор… мне бы, разумеется, не хотелось прослыть скрягой… — пробормотал Жачек.
— Ты и так уже прослыл, — не упустила случая уколоть его жена.
— Просто я не очень себе представляю, как мы сможем содержать еще двух человек…
— Ой, папа! Не понимаю, почему надо заранее впадать в панику! — вскипела Юлия. — Есть в тебе все-таки что-то мещанское. Интересно, как бы ты себя чувствовал, если б у тебя родился ребенок и ты сидел без гроша в кармане на шее у чужих людей.
— Да уж, наверно, я бы чувствовал себя не в своей тарелке, — признался Жачек.
— Я буду тебе отдавать каждую заработанную копейку! — самоотверженно заявила Юлия.
— Но-но-но! — выступил в роли миротворца дедушка. — Никто не собирается выкидывать эту кроху на улицу! Если не найдется другого выхода, я готов взять на себя содержание этих несчастных жертв юношеского легкомыслия, — изрек он тоном, не терпящим возражений, и откашлялся. — Мне и так платят слишком большую пенсию. Я, правда, собирался, по стариковскому обычаю, откладывать понемножку себе на похороны, но сейчас только рад, что нашлись расходы поважнее. — Увидев, что взоры всех сидящих за столом обращены на него, дедушка смутился. — Где, черт возьми, моя книжка?! — сердито воскликнул oн. — Ходят туда-сюда, мусорят, в доме все вверх дном, того-этого, со мной, естественно, никто не считается. Где книжка, в последний раз спрашиваю!
— А какая? — стали озираться по сторонам домашние.
Дедушка прикусил язык. В его любимой библиотеке Дворца культуры, где он по-прежнему брал книги в алфавитном порядке, в последний раз ему попался Дюма-отец. Заведующая любезно отложила для своего постоянного читателя затрепанную «Королеву Марго», и теперь патриарх семейства Жак самозабвенно поглощал страницу за страницей сего кровавого исторического романа. Он был в восторге и стеснялся в этом признаться даже самому себе.
— А вам-то что? — буркнул он.
— У нас сегодня гости, — как бы невзначай, бросила Юлия.
Она старалась говорить вполголоса, но мама расслышала.
— Что, что? Что ты сказала?
— Юлины друзья, верно, придут, — объяснила тетя Веся, запахивая полы цветастого халата и поднимая брови. — Надо думать, захотят поглядеть на сиротку.
— Какую еще сиротку? Скажешь тоже, тетя!..
— Они всегда ужасно голодные, — озабоченно проговорила мама.
Дедушка фыркнул.
— Завели моду, того-этого! Знают, что их всегда здесь накормят. Ну ничего, по крайней мере слопают все яйца. — Он пошарил позади себя на диване. — О, вот она, — сказал дедушка, незаметно пряча книгу за спину. — Пойду к себе, почитаю немножко.
— Сволочь, — наслаждался Бобик. — Сволочь.
— Что этот ребенок говорит последние пятнадцать минут? — спросила Юлия. — Неужели это никого не интересует?
— Слова на «сэ», — объяснил Бобик.
— А тебе только такие приходят в голову?
— Юля, в котором часу можно ждать твоих троглодитов? — уныло спросила мама.
— Они не троглодиты.
— Сопляксла, — сказал Бобик. — Стелвесла. Слюнтяйсла…
— Тем не менее они наверняка явятся в обеденное время. Так вот: я заранее предупреждаю, что сегодня у нас на обед только рис, причем в незначительном количестве, — заявила мама Жак и намазала маслом кусочек хлеба.
— Господи! — крикнула Юлия. — С кем я живу? Сплошные мещане!
— Сблодсла! — сказал Бобик, и у него началась икота.
Днем с огромным букетом пришли поглядеть на Иренку Юлины друзья: бородач, Толек и две красивые девушки. Кристина, растроганная и взволнованная, крикнула им с порога, чтоб не смели заходить в комнату, не то они нанесут вирусов. Гости, вдруг ужасно оробев, послушно остались в дверях и, переминаясь с ноги на ногу, вытягивали шеи, стараясь хоть издали увидеть ребенка.
— Вроде бы маловат, нет? — высказал опасение Толек.
— В самый раз, — обиделась Кристина. — Даже на полкило побольше.
Она была очень чувствительна ко всему, что касалось внешности дочки. По ее мнению, это был самый прекрасный младенец из всех появившихся на свет за последнее тысячелетие. Она могла часами лежать неподвижно, восхищенно любуясь маленьким сморщенным личиком с желтенькими крапинками на носу. Потом брала крохотную лапку и с нежностью разглядывала микроскопические ноготочки — каждый в отдельности. В принципе Кристина была бы бесконечно счастлива, если б не терзавшие ее страхи. Полчища вирусов, стафилококков, гнилостных бактерий и прочей нечисти роились над маленьким белым свертком, содержащим самое дорогое, что у нее было в этом ужасном мире. Стоило малютке заплакать, и у Кристины болезненно сжималось сердце. За проезжающими внизу машинами тянулись шлейфы ядовитых выхлопных газов, коварно просачивавшихся сквозь приоткрытое окно, когда же окно закрывали, воображению Кристины рисовались картины чудовищных последствий рахита, который появится у ее ребенка из-за отсутствия свежего воздуха. Словом, состояние молодой мамы было далеко не таким спокойным и блаженным, как это предписывалось медицинскими руководствами.
Опять же: симпатичные дотоле друзья вдруг превратились в неопрятных, пропитанных никотином носителей микробов. Хотя Кристина по-прежнему продолжала их любить, она была бы просто счастлива, если б они поскорее убрались куда подальше.
Но они все так же стояли у порога и глядели на нее с искренней озабоченностью.
— Что же теперь будет? — вырвалось у бородача.
Кристина в нынешнем своем состоянии предпочитала не думать о будущем — такие мысли нагоняли на нее тоску.
— Вы бы лучше ушли, — в сердцах сказала она, — а то меня только волнуете.
Друзья покорно вышли. В большой комнате их уже поджидала озабоченная тетя Веся.
— Садитесь, пожалуйста… вот «пепси-кола»… бутерброды с крутыми яичками… а я должна бежать… мы с Цесей стираем пеленки.
— Терпение, тетя, — сказала Юлия ободряюще. — Через несколько дней Кристина окрепнет, встанет и будет сама все стирать.
Стоявший рядом Толек произнес с начальственным видом:
— Надо бы дежурства установить, что ли… Мы бы все приходили помогать. Я вижу, у вас дел невпроворот. Юлия, наверно, тоже замучилась.
— Ничего подобного, — брякнула тетя Веся и испуганно захлопала ресницами.
Юлия вспыхнула.
— Я ведь тебе помогаю, тетя, правда? — заискивающе спросила она. — Как всегда…
