Продлёнка - Матвеева Людмила Григорьевна (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Никогда не слышал Игорь такого внушительного, сильного голоса. Тем более — у Армена.
— Пошла вон!
Игорь приоткрывает глаза, сквозь ресницы он видит, что Армен, вытянувшись во весь свой небольшой рост, стоит лицом к Инге. Он смело смотрит в её свирепые глазки, без страха командует:
— Пошла вон! Распущенная, невоспитанная собака! Фу!
И топнул на неё ногой.
Происходит невероятное. Инга, боксёр, зверь, чудовище, поджимает обрубок хвоста, пятится от Армена. Она даже не лает. Она трусливо скулит. И прячется за спину своей хозяйки, которая размазывает перчатками слёзы по щекам. Нина быстро наступает на поводок, который всё это время волочился по снегу. И сразу переходит в наступление:
— Дураки ненормальные! Дразнить боксёра! Надо же догадаться!
— Трус твой боксёр, барахло собачье, — говорит Армен и садится на снег рядом с Игорем. — Правда, Игорь?
Игорь хочет ответить. Но от школы к ним бежит Мария Юрьевна, она просто летит на огромной скорости. И лицо у неё такое, что Игорь снова крепко зажмуривает глаза. И Армен — тоже.
Им не нужны хорошенькие
Самое лучшее время, когда уроки ещё не совсем сделаны, но осталось совсем немного. Вот сейчас Валя Шушунова подчеркнёт корни слов прямой чертой, приставки — волнистой чертой, окончания — двумя чертами. И всё. Это очень даже приятно — знать, что и как подчеркнуть. Вот слово «закат». «Кат» — корень. Сомневаешься? Проверь: однокоренные слова — «кататься», «прокат», «каталка». А когда корень нашла, приставка сама отыскалась: «за» — вот она, приставка, подчеркнула Валя её волнистой чёрточкой. Солнце закатывается, значит, за горизонт — закат. У бабушки в деревне Валя видела такие закаты, каких никто из продлёнки, наверное, не видел. Где они бывали-то, эти ребята? Ну, в лагере, ну, на даче. А Валя жила у бабушки в настоящей деревне Грачи. Приносила из дальнего бора по целой корзине маслят. Переплывала речку Тютюнку, один раз даже каталась на тракторе, её дед Илья Гаврилыч катал, он механизатор. Волнистая черта — это речка Тютюнка, бежит, струится, а куда, во что она впадает? Валя не знает. Но это не имеет для Вали большого значения — в какое море течёт Тютюнка. Потому что в жизни случились серьёзные перемены.
Недавно папу перевели из Свердловска в Москву, он стал работать в министерстве. И Валя с мамой переехали вслед за ним. А как же? Папа в Москве, а они — в Свердловске? Так семья не живёт, это понятно.
Когда Валя расставалась с подругой Эллой, плакала даже. Ну как она будет без Эллы? Элла, правда, не плакала, но ей тоже не хотелось, чтобы Валя Шушунова уезжала. Она так и сказала: «Жалко, что твоего папу перевели в Москву». Правда, потом Элла добавила: «Лучше бы моего перевели». Но потом немного подумала и ещё добавила: «Или — обоих, твоего и моего. Мой папа знаешь какой толковый», — «Мой тоже толковый», — ответила Валя.
Потом они немного погуляли по городу, попили из автомата газированной воды с лимонным сиропом, и на другой день Валя уехала, вернее, улетела в Москву.
Здесь она новенькая, ни с кем ещё не подружилась, и это очень грустно. Плохо, когда с тобой не дружат. Почему они не хотят с ней дружить? Вале многие нравятся — и Женя Соловьёва, и Майя, и Мальвина хорошая девочка. Особенно нравится Вале Катя Звездочётова. И Сима, её ближайшая подруга. Вот с ними бы подружиться. Но они её и близко к себе не подпускают. А почему? Вчера Люда Обручева сказала:
— Ты, Шушунова, напрасно стараешься. Звездочётовская компания тебя не примет.
— Я не стараюсь, — ответила Валя. — А почему не примет?
— Потому что ты хорошенькая. Они сами хорошенькие, им не нужны хорошенькие.
После школы Валя долго смотрелась в зеркало: правда, хорошенькая — головка круглая, лицо круглое, тоненькие брови разлетаются птичкой, как будто их нарисовал быстрый тёмный карандаш, хорошо очинённый. Валя посмотрела в свои круглые печальные глаза и села писать письмо в Свердловск Элле. «Дорогая Эллочка, здравствуй! Мне в Москве очень нравится. Мы ходили в зоопарк всей продлёнкой. Девочки всегда ждут меня, чтобы вместе идти домой. Мы ходим все на каток и в кино. Особенно я дружу с Катей Звездочётовой, она очень умная и вообще как королева в классе и на продлёнке. Она содержательная девочка. Мальчики здесь не дерутся, большинство отличники и очень вежливые. Дорогая Элла, приезжай на каникулы в Москву, пойдём с тобой на ёлку в Кремлёвский дворец, папа обещал достать билеты. А то меня одну не пустят. Твоя подруга Валя Шушунова».
Не всё в этом письме было правдой, но Вале так хочется, чтобы с ней дружили! Почему они не хотят? Она же не стала хуже за те два часа, которые летела в самолёте Свердловск — Москва. Она такая же. Но там, в родном Свердловске, её окружали подруги. Ещё там был один человек — Олег Кутузов, он называл себя потомком знаменитого полководца. Однажды Олег пригласил её в кино. Правда, вместе с Эллой. Ну и что же? Элла её лучшая подруга. Валя помнит, как они встретились около кинотеатра «Урал», Олег стоял около кассы и держал в руке три билета, он купил их сам, на свои деньги, как взрослый парень. Правда, через несколько дней, когда он рассердился на Валю, он сказал: «Отдавай десять копеек, ещё буду я за твой билет платить. Я тебе не кавалер какой-нибудь». И треснул ботинком по ноге. Но боль забылась, а приятное воспоминание осталось, как они втроём сидели в кино. Олег — с краю, рядом с ним — Элла, а рядом с Эллой — Валя. Элла сказала: «Я люблю сидеть посерединке, пустите меня сюда». И Валя не спорила — пожалуйста, сиди посерединке. Они смотрели тогда пять «Ералашей» подряд, это был детский сеанс. Хохотали без конца, особенно когда на экране появлялся толстый. Этот толстый очень смешной, потому что он никогда не смеётся и даже не улыбается. Настоящий комик, солидный, хмурый, хотя и дошкольник. А если бы он сам смеялся, не было бы так смешно.
Олег говорил, обращаясь к ним обеим:
— Смотрите, смотрите, сейчас он ка-ак разбежится! Как ему даст!
И тот разбежался и стукнул. Олег не в первый раз смотрел эти «Ералаши», он всё знал заранее и рассказывал. Вале это нравилось, а Элла говорила:
— Олег! Ну Олег! Не рассказывай! А то будет неинтересно!
— Молчу, молчу, — шептал он. А потом не выдержал и опять сказал: — Смотрите, ну смотрите же! Дядька упадёт! Потому что там скользко! А он не знает! Идёт себе! Ну, кино!
Олег заливался смехом, а Элла толкнула его и зашептала:
— Зачем я только пошла с тобой? Лучше бы мы вдвоём с Валей пошли, правда. Валя?
А Валя молчала. Она была рада, что пошла с Олегом, ей нравилось быть с ним в кино.
И когда потом он отнял у неё деньги за билет, она легко отдала их — это ничего не испортило. А за что же он тогда рассердился? Ах, Валя вспомнила: она не подсказала ему на диктанте, как пишется слово «коробка» — «а» или «о» надо писать после «к». Он был прав, когда обиделся, — неужели жалко было сказать: «Пиши «о»?
Теперь Олег казался ей ну просто прекрасным мальчишкой. А Элла — удивительной и замечательной девочкой.
Теперь она не ходит в кино — какой интерес ходить одной?
— Шушунова, дай линейку! — тычет её в спину Серёжа. Его все зовут Серым, хотя он скорее коричневый. Глаза только сероватые. И то, кажется, голубые. А может, зелёные? Не смотрит он на Валю, откуда она знает, какие у него глаза?
— На, Серый, возьми линейку.
Нина Грохотова тоже толкает Валю:
— Упражнение сделала? Тебя спрашиваю, а ты не слышишь.
— Сделала.
— Подчеркнула? Ну-ка покажи.
Нина Грохотова по-хозяйски придвигает к себе Валину тетрадку.
Все доделывают уроки, собираются домой.
— Васюнин! Вадим! Подождёшь меня?
— Девочки, девочки, я с вами!
А Валя пойдёт домой одна…
Мария Юрьевна проходит между рядами. Мимоходом берёт тетрадку Вали Шушуновой у Нины, кладёт её перед Валей.
— Нина, там же нужно свои примеры придумать, свои, а не Валины.
— Какие примеры? — смутилась Нина. — Нам не задавали примеры.
