Все рассказы - Носов Николай Николаевич (библиотека книг TXT) 📗
Позади лавочек была волейбольная площадка с протянутой поперек нее веревочной сеткой. Несколько мальчиков и девочек постарше играли в волейбол.
Двор был большой, широкий, окруженный со всех четырех сторон стенами домов с балконами. На многих балконах пестрели цветы, высаженные в длинных деревянных ящиках. Толя невольно остановился и залюбовался открывшейся перед ним картиной. Все это было удивительно: и цветы, и газоны с травой, и дети, и большой кожаный мяч, плавно взлетавший над волейбольной сеткой.
«Ах, если бы и мне жить в этом доме! — подумал Толя. — Я бы каждый день глядел на цветочки, на песочную горку с детишками, играл бы с этими мальчиками и девочками в волейбол».
Он грустно вздохнул и как раз в это время увидел, что одна девочка махнула ему рукой, приглашая его поиграть с ними. Толя подошел несмело, но уже через две-три минуты вполне освоился среди новых друзей. Ему даже стало казаться, что он знаком с ними чуть ли не тысячу лет. Прошло еще минут пять, и он уже захватил, как говорится, инициативу в свои руки: подавал команду, когда надо было меняться местами, кричал «аут», «сетбол», «мазила» и другие какие-то непонятные слова. Он всех учил правилам игры, хотя сам не особенно соблюдал эти правила. Кончилось тем, что он не смог взять мяч, который шел очень низко. Вместо того чтоб отбить мяч рукой, он стукнул по нему ногой. Удар получился более сильный, чем ожидал Толя, мяч полетел в сторону и попал прямо в окно на втором этаже дома. Осколки стекла со звоном посыпались вниз. Мяч, к счастью, не влетел в окно, а упал тут же рядом.
Первой мыслью Толи было броситься наутек, но он подавил в себе это желание. Ему казалось нечестным сбежать. Могли ведь подумать, что окно вышиб не он, а кто-нибудь из оставшихся игроков. Между тем один мальчик схватил мяч и, прижимая его к груди, побежал со двора.
— Спасайся кто может! — закричал кто-то.
Все игроки бросились врассыпную.
Увидев, что остался один, Толя решил, что теперь и ему можно бежать, но в тот же момент почувствовал, как его кто-то крепко схватил сзади за шиворот, и чей-то визгливый голос закричал прямо в ухо:
— Ты куда же это мячом садишь, разбойник?! Некуда тебе мячом пулять, окромя как по окнам, лоботряс ты этакий!
Толя обернулся, насколько было можно в его положении, и, скосив глаза, увидел злое лицо старой женщины, с коричневой бородавкой, величиной с горошину, над верхней губой. Одной рукой старуха крепко держала Толю за шиворот, в другой руке у нее была черная клеенчатая сумка с продуктами.
— Я нечаянно, — растерянно пробормотал Толя, стараясь вырваться.
— Я вот те оторву голову нечаянно да за место стекла в окошко вставлю. Нет на вас, сорванцов, угомону!
— Опять у вас разбили, Дарья Семеновна? — спросила одна из женщин, которые сидели на лавочке возле песочной кучи.
— У нас, милая, а то как же! Уже в третий раз подряд бьют, чтоб их лихоманка била! Стекол на них не напасешься. Ты из какой квартиры? — спросила Дарья Семеновна и с силой тряхнула Толю за шиворот.
— Из шестнадцатой, — признался Толя.
— А вот и неправда, — сказала другая женщина. — Я в шестнадцатой квартире всех знаю.
— Так я ведь не в вашем доме живу, — ответил Толя.
— Ах, не в нашем! — со злой усмешкой сказала Дарья Семеновна. — Мало тут наши бьют окна, так еще не наши приходить будут! Пойдем-ка в домоуправление.
Старуха потащила Толю в домоуправление. Там сидели управдом и счетовод. Управдом что-то писал за столом. Счетовод что-то подсчитывал на арифмометре. Он при этом курил, не выпуская изо рта папиросу, и жмурился от попадавшего в глаза дыма.
Еще там, на лавочке, у окна сидел усатый мужчина в сапогах. Он тоже курил папиросу, отчего в комнате стоял дым столбом.
Попав в эту отравленную дымом атмосферу, Толя закашлялся, но Дарья Семеновна бесцеремонно подтолкнула его вперед и, прикрыв за собой дверь, сказала:
— Вот, окно высадил. Уже в третий раз разбивают, значит. Только было отлучилась в магазин за продуктами, возвращаюсь, а этот как наподдаст мячик ногой. Сама видела. Наши-то все на дачу уехали, денег мне в обрез оставили. Где я теперь на стекольщика два рубля возьму?
— Гм! — промычал управдом, отрываясь от своих бумаг. — Придется, дружочек, уплатить за стекло два рублика.
— Я принесу, — пролепетал Толя.
— Вот, вот, дружище, пойди-ка и принеси.
— Так он и принесет, держи карман шире! — проворчала Дарья Семеновна.
— Честное слово, я принесу, — стал уверять ее Толя.
— А ты погоди со своим честным-то словом! Уйдешь, только тебя и видели!
— Верно, — сказал управдом. — Надо записать его адрес. Как твое имя, фамилия?
— Толя Клюквин.
— Где живешь? Говори адрес.
— Демьяновская улица, дом десять, квартира шестнадцать.
— Ну так вот, Толя Клюквин, не принесешь два рубля на стекольщика, мы тебя по этому адресу живо найдем. Понял? — сказал управдом, записав Толин адрес.
— Найдешь его, держи карман, — сказала недоверчивая старуха. — Он тебе наврет с три короба, только записывай.
Управдом покосился на Дарью Семеновну.
— Ну, это нетрудно проверить, — ответил он. — Демьяновская, десять. Это какое же домоуправление будет?.. Кажется, двадцать девятое…
Управдом полистал лежавшую перед ним тетрадь со списком домоуправлений, снял телефонную трубку и набрал номер.
— Алло! — закричал он, подождав с минуту. — Это двадцать девятое?.. Посмотрите там по домовой книге, живет у вас в шестнадцатой квартире Толя Клюквин? Как?.. Живет?.. Ну спасибо… Что натворил?.. Да ничего особенного. Стекло здесь одной гражданке высадил… Ну, бабушка, вы не беспокойтесь, — сказал он, обращаясь к Дарье Семеновне и кладя трубку на место. — Теперь он от нас не скроется. Все правильно.
— То-то и подозрительно, что все правильно, — сказал усатый мужчина, который сидел на лавочке. — У нас тут в четвертом отделении милиции случай был. Задержал милиционер мальчишку: прыгал на ходу из трамвая, а штраф отказался платить. Ну, его, естественно, милиционер в отделение привел. Там, естественно, спрашивают: «Как фамилия?» Он говорит: «Ваня Сидоров», — то есть не свою фамилию назвал, а одного своего знакомого мальчика. Его спрашивают: «Где живешь?» Он им и адрес этого Вани Сидорова дал. Те стали звонить из милиции в домоуправление: живет, мол, там у вас Ваня Сидоров? Им говорят: «Живет». Ну те, что ж, отпустили этого Ваню Сидорова, то есть не Ваню Сидорова, а этого мальчишку, который Ваней Сидоровым назвался, а на другой день послали родителям настоящего Вани Сидорова повестку, чтоб уплатили за своего сына штраф. Ну, родители, конечно, на Ваню набросились. «Что же ты, говорят, такой-сякой, с подножки на ходу прыгаешь? Штраф теперь за тебя плати!» Парнишка, конечно, расстроился, в слезы: «Не прыгал я!» — «А, так ты еще врать, такой-сякой!» Бедный парень уверяет, клянется. Заболел, понимаете, от такого недоверия. Родители видят — что-то не то получается. Не стал бы мальчонка так сильно расстраиваться, если б правда. Отец, естественно, побежал в милицию. «Мы, говорит, сыну верим. Наш Ваня не станет на ходу из трамвая прыгать. Он хороший». Ему говорят: «Они все хорошие, когда дома сидят». Отец говорит: «Все равно я не стану штраф платить». — «А не заплатите, говорят, судить вас будем».
Через неделю там или другую вызывают отца на суд. Отец приходит. «Товарищи, говорит, это что же такое? Не прыгал ведь он». — «Как, говорят, не прыгал, когда тут все: и имя, и фамилия, и адрес, — все точно записано». Хотели отцу присудить пятнадцать суток ареста за то, что плохо сына воспитывает и штраф не хочет платить, да спасибо, кто-то надоумил вызвать в качестве свидетеля того милиционера, который задержал Ваню, когда он с подножки прыгал.
Ну, вызвали, естественно, милиционера, показали ему Ваню.
Милиционер посмотрел и говорит: «А я уж и не помню, какой тот мальчишка-то был, да, сдается мне, этот Ваня не тот мальчик, что я задержал». Потом он еще пригляделся к нему и говорит: «Да, теперь я точно вижу, что это не тот». Так эта история ничем и кончилась. А могли Ваниного отца на пятнадцать суток арестовать ни за что ни про что. А того парнишку, который Ваней Сидоровым назвался, так и не нашли.
