Чего хотят парни? - Ярский Макс (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– Время! – сказала Энджи. – Катер ждать не будет!
– Катер?! – одновременно воскликнули мы с Даней и переглянулись.
Энджи не ответила, чмокнула брата в щеку, вытащила из салона свою «сумку почтальона», сплошь расшитую бисером, и перекинула ее через плечо.
– Мы пошли, – сказала она и ясно всем улыбнулась.
– Макс, я буду вас ждать на этом месте, вернетесь после экскурсии сюда, – решил брат Энджи и вздохнул.
И мы двинулись через поле к видневшимся вдали зарослям камышей. Там же белели два невысоких здания. Энджи сказала нам, что там и находится причал.
– Не пойму, зачем катер-то? – спросил Даня.
– Эверглейдс – огромное по площади, поросшее тростником болото, – пояснила она, – с участками свободной от растительности воды. Аллигаторы тут живут на воле. А мы мимо них поплывем и все увидим.
– Как-то все это мне не нравится, – сказал я.
– Не занудничай! – рассмеялся Даня. – Когда я смонтирую фильм и ты его увидишь, то будешь счастлив, что побывал в таких местах. Всегда так! Мы лишь после времени осознаем всю прелесть текущего момента, – выдал он. – И скажем спасибо случаю, который называется Энджи!
Мы добрались до причала, им оказался дощатый настил со столбиками, к которым привязывался катер. Помимо нас на экскурсию поехали еще три человека – стандартная семья: мама, папа и сын. Катер оказался небольшим, но с крышей, что было очень кстати, так как небо прояснило и солнце пекло нещадно. Сопровождающий усадил нас по бортам, и мы двинулись. Меня удивило, что шума судно почти не производило. Оказалось, что в заповеднике разрешено использовать лишь специальные аэродвигатели, чтобы не пугать животных и птиц.
– Какая забота даже о крокодилах! – заметил Даня. – Кстати, где они? Что-то ни одного не вижу. Когда камеру-то включать?
Мы двигались по довольно узкой протоке между камышами. Местность напоминала наши подмосковные заболоченные низины. Такие же камышовые заросли, зеленые блюдца листьев водяных кувшинок, какие-то кусты, напоминающие наши плакучие ивы. И вдруг катер замедлил ход. И мы увидели среди камышей несколько лежащих и греющихся на солнце крокодилов. Даня поднял камеру. Катер остановился. Крокодилы не реагировали, казалось, они в глубокой коме. И вдруг один из них сполз в воду и быстро поплыл к нам. Даня что-то пискнул и склонился за борт. Я схватил его за локоть, испугавшись, что он в творческом экстазе упадет прямо на крокодила. Энджи уже свесилась с другой стороны и начала быстро шептать какие-то то ли заклинания, то ли молитвы, при этом призывала какого-то Каналоа, пришлось и ее хватать за руку, чтобы она не выпала за борт. Крокодил – настоящая кинозвезда – с достоинством проплыл мимо нашего борта, артистично виляя телом и загребая лапами. При этом на нас он никакого внимания не обращал, мы для него не существовали. Даня был в восторге от полученных кадров. Энджи смотрела на нас вытаращенными глазами и говорила, что такого адреналина давно не получала. На мой вопрос, к кому она взывала, ответила, что Каналоа – гавайский бог смерти, тьмы и океана.
Катер доставил нас на какой-то остров посреди болот и остановился возле дощатого причала. Нас высадили, сопровождающий повел группу в глубь островка. Вначале нам предложили пообедать. И это было кстати, так как мы уже сильно проголодались. Ресторанчик, куда нас привели, оформлен в стиле индейского вигвама и часть блюд там тоже из индейской кухни. Мы с сомнением переглянулись.
– Джерки? – спросил Даня, ткнув вилкой в меню. – Это что за хрень?
– Это полоски копченого мяса, – ответила Энджи и облизнулась, как котенок, увидевший сметану. – Вкусно!
– Уоджапе, – с трудом прочитал я в меню.
– О, это вкусно! – с энтузиазмом ответила Энджи. – Это пудинг из лесных ягод.
– А ты тут уже была? – поинтересовался Даня. – Или вообще увлекаешься индейской кухней?
– Я учусь на повара, – заявила она.
Мы глянули на ее забавную мордашку, на сиреневые дреды, не выдержали и прыснули. Вот это повар!
– Вы чего? – не поняла Энджи.
– Да вот думаю, как на твоих дредах будет смотреться поварской колпак! – ответил Даня и начал смеяться.
– Lio… – пробормотала Энджи и погрустнела.
– Ты меня выругала, что ли? – спросил Даня, перестав смеяться. – На своем языке?
– В гавайском языке нет ругательств, – серьезно ответила она. – Я сказала: лошадь.
– Точно, Данька, ты ржешь, как лошадь! – поддержал я девушку.
Но сам не выдержал и снова прыснул.
– И ты тоже! – обиделась Энджи и даже пересела за соседний стол.
Но мы за ней не последовали.
– Смешная какая! – сказал Даня. – Но уж очень ее… много. Я устаю от таких активных особ.
– Да неужели? – заулыбался я. – Ты же сам ввязался во все это. Отдыхали сейчас бы у нас в Помпано, я бы еще покатался на серфе.
– Ага, а как же мой фильм? Такие кадры шикарные! Ты видел этого аллигатора? Как он плыл, как плыл! Ну что, закажем банальные сэндвичи? – не меняя интонации, предложил Даня.
После обеда Энджи подобрела, простила нас, «лошадей», и начала общаться как ни в чем не бывало. А кадров Даня наснимал еще более зрелищных. Нам показали шоу крокодилов. Артист шоу зашел в вольер, устроенный следующим образом: залитая бетоном площадка перед сеткой, за ней небольшой бассейн с лежащими в нем крокодилами. Артист вытащил одного за хвост, развернул мордой к зрителям и начал показывать стандартный набор приемов: открывать пасть животного, показывая нам его зубы, держать подбородком край верхней челюсти, садиться верхом на крокодила и так далее. Даня неустанно снимал, Энджи повизгивала в особо опасные моменты, я сделал несколько кадров и отправил через инстаграм Вике.
Мы вернулись в Помпано поздно вечером. Солнце уже садилось, и неугомонная Энджи позвала нас полюбоваться на закат, а уже потом расходиться по домам. Алиса вернулась, я периодически переписывался с ней через СМС, но не рассказывал, как мы провели день. Она была уверена, что мы на пляже с утра и до вечера. Брат Энджи сказал, что с него на сегодня хватит и пора по домам. Но «девочка-конопля» повисла у него на шее и начала канючить «еще немного потусить с русскими мальчиками и проводить закат».
– Тело лучше вовремя уложить, – сурово ответил он. – Ты сама знаешь, что мы предпочитаем лечь в кровать до наступления тьмы!
– Ну и укладывай свое тело! – резко ответила она.
– Ноелани! – строго проговорил он.
– Это, видно, какое-то ругательство, – решил Даня, прислушиваясь к их разговору.
– Тебе же сказали, что в гавайском вообще отсутствуют ругательства, – заметил я.
Энджи с братом перешли, видимо, на свой язык, их речь стала напевной и гортанной.
– По-моему, девчонку жутко балуют, – сказал Даня. – Но вообще-то я хотел немного поплавать при закате, а уже потом идти в квартиру. Тут уже это вошло в привычку. И спишь как убитый после купания.
Брат Энджи в этот момент на какие-то ее слова вдруг рассмеялся, крепко обнял ее, помахал нам рукой и пошел прочь.
– Погуляю еще часок с вами! – радостно возвестила она, подскочив к нам. – К тому же мы живем в двух шагах от этого пляжа.
Энджи повернулась и махнула рукой в сторону ближайшей высотки.
– Не так и далеко от нас! – заметил Даня. – И это даже пугает! Ноелани! – добавил он.
– Слово запомнил? – рассмеялся я.
– А вдруг это что-то, что может приструнить нашу «коноплю»!
Энджи глянула на нас и начала смеяться.
– Не понимаю ваш русский, – сказала она. – Но ты запомнил мое имя!
– Имя? – одновременно спросили мы. – Ты же вроде Анджелина, или сокращенно Энджи. Типа ангел… хотя ты настоящий дьяволенок! – добавил Даня.
– Так меня привыкли звать, но мое настоящее имя Ноелани. Это гавайское имя, означает «небесная девочка, туман небес».
– Красиво! – сказал я. – А почему тело нужно уложить до наступления тьмы? – поинтересовался я.
– Душа, по-нашему ухане, по ночам выходит из тела и бродит в поисках знаний, опыта и приключений, и возвращается обратно с рассветом, – пояснила Энджи. – Когда человек умирает, ухане отправляется в лейну, место-портал, из которого она может попасть в другой мир. Такими местами у нас являются Долина Вайпио на Большом острове и Каена Пойнт на Оаху. Иногда случается так, что душа может не найти лейну, и тогда она остается блуждать на Земле.
