Дом в Цибикнуре - Могилевская Софья Абрамовна (прочитать книгу txt) 📗
— Наташа?! — удивился Алёша и так быстро вскочил со скамьи навстречу Наташе, что все еловые ветки с его колен упали на пол.
Он тоже, по примеру детдомовских ребят, плёл зелёную гирлянду, чтобы к празднику украсить двери своей почты.
— Наташенька! — взвизгнула Аннушка и поскорее поставила горячий утюг на шесток.
Она подлетела к Наташе и принялась стаскивать с неё пальто.
И оба братика во все глаза уставились на Наташу.
Только бабушка продолжала месить тесто, хотя и глянула в сторону Наташи. Тесто под её руками урчало и квакало на разные голоса.
Наташа даже растерялась, так хорошо её все встретили. А она-то боялась Алёши! Сколько времени они совсем не говорили друг с другом!
— Я только на одну минуточку! Прямо на секундочку по очень важному» делу, — быстро заговорила она, стаскивая с себя шубку и снимая калоши.
Прежде всего нужно было со всеми как следует перездороваться. Наташа, тряхнув несколько раз головой в сторону бабушки, в сторону Алёши, братиков и Аннушки, сказала:
— Здравствуйте, бабушка! С праздником вас! Здравствуй, Алёша! Здравствуйте, мальчики! А с тобой, Аннушка, мы виделись сегодня у нас дома тысячу раз. Но всё равно, здравствуй…
Алёша со сдержанным удивлением наблюдал Наташу. Что с ней? Почему она такая весёлая? Может, получила всё-таки письмо? Может, не почтой, а с какой-нибудь оказией? Только ведь ни один человек последние дни не приезжал в детдом. Уж кто-кто, а он-то об этом хорошо знает…
— А мы уже сплели и уже развесили наши гирлянды… Гляди, какие у меня исколотые руки. Такие колючки — эти ёлки! — оживлённо и весело продолжала Наташа.
— Нет, — сказал Алёша, показывая свои крепкие руки, — нет, мои руки таких колючек не боятся… Садись, Наташа, вот сюда, на это место… Гостьей будешь.
Какая жалость, что в этот день было столько разных дел в их собственном доме и нельзя было подольше задержаться в доме у Алёши! Никак нельзя было. Софья Николаевна велела вернуться поскорее, А так было хорошо, так славно было у Алёши!
Хотя Наташа уверяла, что сыта по самую макушку и ещё выше, что только что кончился обед и вечером будет необыкновенный, праздничный ужин, всё равно ничего не помогало.
Уже бабушка, бросив тесто, раздувала на шестке горячие угли и жарила на большой сковороде яичницу. Уже Аннушка нырнула куда-то вниз, в подпол, и не успела Наташа моргнуть, она вынырнула наверх с миской квашеной капусты и солёных огурцов.
— Ешь! — сказала она, поставив перед Наташей миску.
Тогда Наташа, вкусно похрустывая солёным огурцом, объяснила, что Софья Николаевна, все ребята и весь детдом просят у Алёши побольше красной рябинки, потому что это очень украсит их зелёные гирлянды и брусничные букеты на праздничном столе.
Алёша только головой кивнул — и оба братика куда-то исчезли. Через мгновение они вернулись с такими охапками рябиновых веток, что еле-еле тащили их.
Несколько веток рябины бабушка сейчас же сунула в тёплую печь, а остальные Алёша положил около Наташи на лавку.
— Возьми, — сказал он. — Они будут в самый раз с зелёными ёлками…
А ту рябинку, которую бабушка сунула в печь, Наташа вместе с Алёшиными братиками и Алёшей распробовала. Мягкие горьковато-кислые ягоды были тёплые и терпкие на вкус, и от них щемило язык и дёсны…
— А самое главное, знаешь, зачем я пришла? — спросила Наташа. — Угадай.
— Нет, — сказал Алёша, — мне не угадать.
— Вот ты какой! Самое главное — я пришла тебя звать к нам на праздник. Обязательно приходи сегодня на торжественное собрание. Сегодня мы первый раз пустим наше радио.
— Знаю, — сказал Алёша.
— Придёшь? Ты обязательно должен притти и братиков привести.
— Приду.
— И ты, Аннушка, смотри приходи… и бабушка.
Когда Наташа возвращалась домой и снова пролезала через дыру в плетне, она, немного замявшись, сказала:
— Алёша, можно спросить тебя про одну вещь?
— Спрашивай, — сказал Алёша, придерживая руками прутья плетня, чтобы Наташе с ворохом рябины было ловчее протиснуться.
— В эти дни у вас на почте писем не разносят?
— Нет, — сказал Алёша. — Седьмого из города совсем не приезжает почта. Только восьмого, после обеда. А разносить я буду девятого.
— А если будет какое-нибудь очень важное, очень, очень важное письмо, тогда ты его принесёшь?
— Да, — сказал Алёша, — если будет такое важное письмо, я его сразу принесу в детдом…
Обратно домой Наташа вернулась ещё более весёлой и оживлённой.
— Скорее, скорее беги в столовую! — встретила её у входа Клава. — Там ещё столько дел, что голова кругом идёт… А ведь собрание уже скоро… И, может быть, знаешь, вечером будет важное выступление по радио.
Наташа с красной рябинкой в руках, не заходя в дом, помчалась помогать в столовую.
Глава 31. Канун праздника
Удивительно, до чего преобразился весь дом! Он стоял такой торжественный, светлый и прибранный! Белоснежные выутюженные занавески даже топорщились на окнах. На всех кроватях лежали розовые и голубые пикейные покрывала, а на пышно взбитых подушках были белые накидки.
Вдоль всего коридора тянулась полосатая дорожка, и ребята обходили её бочком, чтобы как-нибудь не смять и не сбить в сторону.
А над входом висела такая густая зелёная гирлянда, что, право же, казалось, что настоящая большая ель ради праздника сама пришла из лесу и обвилась всей своей хвоей над входом в дом.
Но что творилось в столовой!
На всех столах были совершенно белые, без единого пятнышка, скатерти, и всюду стояли пышные букеты тёмной брусничной зелени с красными гроздьями рябины.
Над окнами, над дверью, возле портретов, просто на стенах висели сосновые и еловые ветки, и свежий запах леса, разливаясь по столовой, старался пересилить необыкновенные ароматы, которые лились из всех кухонных кастрюль и горшков.
Что это были за ароматы! Прямо невозможно было утерпеть, чтобы не сунуть коса в раздаточное оконце и как следует, пока хотя бы носом, не попробовать всех вкусностей, которые наготовили повара к сегодняшнему ужину.
Недаром старший повар Елена Ульяновна сидела еле живая на одном табурете, положив обе ноги на второй табурет.
И недаром второй повар Тоня то и дело подходила к огромней, двадцативёдерной бочке и всё пила да пила холодную воду. Кружку за кружкой, кружку за кружкой…
И, наконец, недаром накануне вечером, почти заполночь, в кухне шло бурное заседание всего кухонного начальства во главе с завхозом Ольгой Ивановной. Нужно было из всех тех продуктов, из которых готовили каждый день, составить такое праздничное меню, чтобы оно совсем не напоминало каждодневное. А это было не так-то просто!
Но когда с утра повара принялись за готовку, всё придуманное накануне неожиданно полетело насмарку.
Чуть свет из соседнего Куптурского колхоза на кухню явился паренёк с мешком за спиной. Он скинул на пол мешок, развязал его и перед восхищёнными взорами Елены Ульяновны и Тони стал выкладывать на стол одного за другим хорошо раскормленных гусаков.
Выложив на стол гусаков, паренёк аккуратно сложил мешок и сказал:
— Иван Иваныч, наш куптурский председатель, и все колхозники велели сказать: «Пусть ребятишкам будут весёлые праздники!»
Не успела кухонная дверь закрыться за куптурским пареньком, как кухня снова принимала гостей. На этот раз явилась тётка Дарья, самая главная заведующая молочной фермой их собственного Цибикнурского колхоза. С тёткой Дарьей пришла тётка Агафья. Обе они принесли по бидону молока и по жбану сметаны и творога. Да впридачу у каждой было в платочке по десятку яиц (это уже не от колхоза, а от самих себя ребятам к празднику).
Совершенно ясно, что тут же, буквально на лету, всё праздничное меню было составлено заново.
И совершенно ясно, какое это получилось меню, с прибавлением гусаков, молока, сметаны, творога и яиц!
