Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна (книга жизни .txt) 📗
И Кирилка с легкой, ему самому непонятной печалью смотрел на этот класс, где ему всегда было так хорошо.
Потом он прикрыл дверь своего класса и поднялся на следующий этаж.
И снова прошел весь коридор, с одного конца здания до другого, читая все надписи на классных дверях. Чем выше он поднимался, тем старше становились классы на этажах. А на четвертом, последнем, были только восьмые, девятые и десятые, и там учились, безусловно, самые умные и знающие девочки и мальчики их поселка. Там была и пионерская комната. И комната для приготовления уроков. И еще какие-то кабинеты, куда Кирилка не посмел заглянуть.
Как будто впервые он видел эти просторные коридоры, похожие на длинные светлые залы, эти знакомые классы, эти огромные прозрачные окна. И даже пальма с широкими листьями, которая стояла в зеленой кадушке у одного из окон коридора, показалась ему красивой, хотя прежде он не обращал на нее никакого внимания.
Осторожно провел он пальцем по тому листу, который ниже других склонился к полу, и увидел, какая ярко-зеленая полоса осталась на его пыльной поверхности. Тогда Кирилка хорошенько протер ладошкой весь пальмовый лист. И пальма задрожала, затрепетала до самой макушки, будто благодарила его за такую заботу.
— Посмотрись в окошко! — прошептал Кирилка и слегка повернул к свету чистый пальмовый лист.
А в окне можно было увидеть: налево — завод с его новыми стеклянными корпусами и высокой кирпичной трубой, а направо — заводской парк, что спускался прямо к реке. Напротив же как на ладони был весь поселок. Прямые улицы, одинаковые садики, одинаковые дома. Только того дома, где жили Кирилкины тетка и дядя, нельзя было разглядеть из окон школы. И Кирилка был этому рад.
Потом Кирилка стал считать окна на одном из четырех этажей школы, потом помножил их на все этажи. Это была самая трудная задача, которую Кирилка когда-нибудь решал. Но он решил ее… Ведь не зря же у него по арифметике теперь была пятерка! И когда он громко, вслух произнес полученное число, то изумился, как много окон в их школе. И он подумал: это нарочно позаботились сделать столько окон, чтобы светло и солнечно было в каждом классе, и во всех коридорах, и на всех этажах…
Так много солнца и света было в их школе, а Кирилка думал о том, как жалко будет ему расставаться со школой, с учительницей Клавдией Сергеевной и со всеми ребятами, особенно с Петей Николаевым и Вовой Чернопятко.
Когда Кирилка снова спустился к себе на первый этаж, школа уже гудела сверху донизу, хлопали входные двери, старшая пионервожатая Зина бегала по всем четырем этажам, и оглушительный звонок возвестил начало школьного дня.
Кирилка, как всегда, сел за парту и, по примеру Пети, еще прежде чем в класс вошла Клавдия Сергеевна, вынул из портфеля тетрадь, книги, пенал.
Потом начался урок.
Казалось, все шло как обычно: Кирилка макал в чернильницу перо, стряхивал чернила, решал примеры, выводил цифры… Но думал он совсем не о том, что делал. И когда Петя по привычке заглянул Кирилке в тетрадь, у него зарябило в глазах от лиловых клякс на страницах Кирилкиной тетради.
— Кирилка, — прошептал он с ужасом, — что ты наделал? У тебя их тысяча…
Кирилка даже головы не повернул.
О чем он только думает?
Или, может быть, он не хочет с Петей даже разговаривать? И решил с ним вообще не дружить?
У Пети больно царапнуло по сердцу. Ну что ж, пусть. Пусть! Не хочет и не надо! Он не будет навязываться. Пусть дружит с одним Вовкой. И пусть садятся на одну парту. Он может больше не смотреть в Кирилкину тетрадь, раз так…
Но кляксы! Можно ли допустить, чтобы было столько клякс?
И Петя снова шепчет:
— Кирилка, возьми мою, если ты потерял. — И он отрывает розовую промокашку вместе с ленточкой и сует Кирилке.
Но Кирилка говорит: «Не надо» — и отодвигает промокашку обратно к Пете.
Это ли не обидно? Товарищу предлагаешь помощь, а он отвергает ее.
Оскорбленный до глубины души, Петя положил промокашку обратно в свою тетрадь и слегка отодвинулся от Кирилки.
Ладно, пусть будут кляксы.
На переменке Петя ходил совершенно один. А Вовка и Кирилка все время были вместе. Издали они смотрели на Петю и о чем-то шептались.
Петя незаметно, исподтишка наблюдал за ними. Ему было и грустно, и одиноко, и совсем не хотелось бегать.
Вдруг он вспомнил про Леву. Вот до чего забывчивый! Ведь еще вчера он решил спросить у Левы, бывают ли ошибки в географических картах. А если бывают, не одно ли это и то же — Гваделупа и Гонделупа? Вчера он нашел на карте какую-то Гваделупу. Может, это и есть то самое?
Сейчас он сбегает к Леве Михайлову на второй этаж и спросит об этом. И снова они пойдут рядышком, беседуя, как два хороших друга. И, может, Лева захочет с ним поговорить о марках. И, может, они снова начнут меняться.
Петя был очень рад, увидев, что Кирилка с Вовой побежали следом за ним по лестнице. Что ж, пусть знают, что он может отлично обойтись и без них. И навязываться им никогда не станет.
Они столкнулись лицом к лицу, Лева и Петя. Прямо на лестнице. Лева спускался вниз, Петя бежал наверх.
— Лева! — обрадовался Петя. — Лева, подожди! Ты мне очень нужен.
Лева остановился. У него стало вдруг такое лицо, будто он видит Петю впервые.
— Ну? — По своей всегдашней привычке Лева высокомерно вскинул голову. — Чего тебе?
А Петя, доверчиво тронув Леву за рукав куртки, продолжал:
— Мне нужно с тобой поговорить… Очень, очень!
Лева стоял на одну ступеньку выше, и по сравнению с ним Петя казался каким-то совсем крохотным.
— Тебе? Со мной? Поговорить? — переспросил Лева. Насмешливо прищурившись, он делал ударение на каждом слове.
Пете сразу захотелось куда-нибудь убежать. И как можно дальше. Он почувствовал себя таким ничтожным. Нет, ему больше не хотелось говорить с Левой. В конце концов не все ли равно, бывают или нет ошибки в географических картах?
Но рядом, на лестнице, стояли Кирилка и Вова. Они не спускали с него глаз. Они слушали каждое его слово. При них он не может ударить лицом в грязь!
И, стараясь не робеть, Петя начал довольно громко:
— Я хочу поговорить с тобой… — и уже потише прибавил: — Насчет страны Гонделупы.
Лучше бы ему совсем не вспоминать про эту несчастную страну.
Лева вдруг покраснел и, оттолкнув от себя Петю, крикнул злым, срывающимся голосом:
— Ты мне надоел, как тысяча чертей! Не лезь… Предупреждаю тебя… А то… честное слово, я тебя так вздую… Ты — про-сто-фи-ля! Понимаешь?
Петя смотрел на Леву и ничего не понимал. За что Лева на него кричит? Почему обругал? Что он сделал ему плохого? Так с ним никогда и никто не обходился. Ни один человек.
Закусив губу, чтобы не расплакаться, Петя все же не мог удержаться, чтобы не взглянуть на Кирилку и Вову, своих бывших товарищей.
Неужели они будут над ним смеяться?
И, хотя на лицах мальчиков застыло удивление и несомненный испуг, Пете показалось, что оба они насмешливо улыбаются.
Этого вынести он не мог. Слезы обиды брызнули у него из глаз, и он кинулся вверх по лестнице на второй этаж.
Хотя теперь-то зачем ему нужен был второй этаж?
