Трудный Роман - Марчик Георгий (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Вслух спросил ее:
— Ну, скажите, кому все это надо? Все эти диспуты, поручения? В школе надо учиться, а не бегать по воскресникам.
Женя стояла рядом с Марианной, как ратник, изготовившийся к бою. Смотрит — тоже научилась у Марианны внимательно смотреть, — будто изучает тебя, так сказать, взвешивает: «А сколько ты, человече, стоишь?»
Марианна немногословна. Но каждое слово у нее бьет в цель, в самую точку. Словно снайпер в десятку. Этого у нее не отнимешь. Дисциплинированный ум, умеет внимательно слушать и думать вместе с тобой…
— Вокруг тебя не безвоздушное пространство. Зачем же сознательно изолировать себя от того, чем живут другие? Мы должны дышать воздухом современности.
У Жени в глазах явное одобрение.
«Если не ты, то кто же?» И вот удивительно: ее слова не исчезают бесследно. Они остаются жить в тебе, беспокоят, будоражат, становятся частицей тебя. «Если не я, то, кто же?»
«Я-песчинка» вырастает в размерах, раздувается, становится огромным, великим, необъятным. И вот уже это «Я» — центр всей Вселенной. И вокруг него с грохотом и шумом, как огромное маховое колесо вокруг вала, крутится Вселенная — звезды, планеты, лошади, дома, моря, горы, фотоны, комары, люди — все проносится, а ты стоишь и ничего не замечаешь, упоенный собственным величием: «Я, вождь земных царей и царь, Ассаргадон…»
А тут она тебе ррраз — и… «Осади-ка назад, голубчик. А кто будет подметать пол, готовить пищу, возиться с пионерами, строить жилища, ракеты? Человек состоит не из молекул, а из поступков».
Крыть нечем. Стой и помалкивай. А Женя даже пританцовывает от удовольствия: что, мол, съел? Получить отповедь от Марианны, конечно, обидно, но еще терпимо. Она искренняя. Всегда такая, какая есть. Возможно, поэтому с ней просто физически невозможно хитрить или быть хуже, чем ты есть или чем она о тебе думает. Ее и любят за искренность и чуткое сердце. И еще за особый душевный такт. И потому она как центр притяжения. К ней бегут и с серьезным, и с пустяками. «Марианночка, послушайте… скажите… помогите…» И с каждым она говорит, как равная с равным.
Кажется, она и о нем все знает, только не спешит, не лезет в душу. Ждет, когда сам придет… Не дождется.
Марианна с Женей давно ушли, а Роман все стоял и смотрел им вслед.
— Мама! — крикнул Костя, широко распахивая дверь комнаты. — Ты дома?
— Ты чего шумишь? — удивилась мать. — Соседи уже спать легли. Кушать хочешь? Есть макароны и сардельки. Пойду разогрею.
Она отложила книгу и направилась к кухне. Костя подошел вплотную к ней, положив руки на ее худенькие плечи.
— Это восхитительно! — говорил он, понизив голос. — Это прямо божественно! У меня даже слов нет. Это просто по-царски.
— Что — по-царски? — не поняла мать.
— Сардельки с макаронами! — закричал Костя. — Я ведь прямо с тренировки. Быка бы сейчас съел. Со всеми его рогами и копытами.
Мать улыбнулась. И Костя по ее глазам вдруг понял, что случилось что-то очень хорошее. Как будто лицо у матери засветилось изнутри.
— Мама! Ну, говори скорей — что случилось?
Мать — невысокая стройная женщина. Каштановые волосы тугим узлом уложены на голове. Бледное тонкое лицо ее выглядит молодым. Она счастливо улыбалась и молчала.
— Кот, — наконец негромко заговорила она, — ты хочешь жить в отдельной квартире?
— Хочу, — немедленно откликнулся Костя с набитым ртом. — А разве это зависит от моего желания?
— Котенок ты мой большой. — Она взяла его голову в свои мягкие теплые руки и покачала ее. — Представь, на самом деле зависит… Помнишь, мы сочиняли заявление в завком?
— Ну, помню.
— Так вот. Ответили положительно. Ты понял? По-ло-жи-тельно. Через месяц получим с тобой отдельную квартиру.
— Вот здорово, мама! — Костя внимательно, словно первый раз видел, оглядел их маленькую, более чем скромно обставленную комнату — две кровати, стол, шкаф, стулья.
— А я привыкла к нашей каморке. Даже жалко будет расставаться. — И мать снова, но уже с оттенком грусти улыбнулась. — Сколько лет мы здесь прожили… Зато у тебя будет своя комната. — Она словно уговаривала его.
— Я тоже привык, мама. Знаешь, и к переулку привык. И в школу будет далеко. — Костя повернулся лицом к матери. — Вообще-то я обойдусь и без своей комнаты. Пусть лучше она будет у тебя.
Они оба, довольные, улыбались.
Все-таки удачный день всегда оставляет в душе что-то хорошее. Сегодня Женя грызла орешки, один дала Косте. Он не съел и теперь, ложась спать, положил под подушку. Во-вторых, здорово провел тренировочный бой. Даже тренер похвалил. Погоди, Адик Круглов! Мы еще посмотрим, кто кого. Костя тихонько засмеялся в темноте. Мать окликнула:
— Ты чего, сынок? Спи…
«Голубчик мой, Тибальд!
Я хочу поговорить с тобой на совершенно неожиданную тему. О любви.
Костя, что же это такое… любовь?
Все во мне волнуется в ожидании необыкновенной радости.
Меня переполняет синий ветер. Во мне плещется море. Жить, жить, жить! Это так прекрасно.
Я пишу тебе и ловлю лучи солнца, а они убегают, проскальзывают между пальцами. Вместе с воздухом я вдыхаю солнце, и вот оно у меня в сердце. Огромное, горячее, яркое.
Костя, со мной творится что-то загадочное, во мне оживает прошлое, я чувствую в себе лужайку с ромашками и колокольчиками, по которой мы бегали, сухие доски крыльца домика у леса, запах соснового бора, лунный берег тихой речушки и нежные руки Марианны, обнявшие меня, и глухой стук ее сердца, к которому я прижалась щекой, и колючую стерню (помнишь, мы называли ее небритой землей), по которой мы шли босиком, поднимая, как цапли, ноги.
Костенька, милый, я не могу спокойно жить. Я постоянно волнуюсь, что потеряю или не найду что-то очень важное. Я знаю, ты поймешь меня. Мы ведь всегда были Самыми близкими друзьями.
Сейчас я почему-то представляю, как вы вдвоем с Черникиным воодушевленно декламируете на сцене (такие смешные мальчишки):
Что-то стало меняться во мне. Костенька, кажется, это всерьез. Раньше представляла своего героя высоким, стройным, с мягкими, вьющимися волосами, теплыми серыми глазами, сильным, подтянутым, умным. А потом однажды в толпе увидела его глаза… Он внимательно смотрел на меня. И что-то во мне ухнуло, оборвалось. Потом он шел сзади, и у меня не было сил идти. Я шла и спотыкалась. Потом он взял меня под руку, и я как-то сразу присмирела.
Потом он помогал мне спять пальто. Мне было как-то не по себе и в то же время удивительно приятно! Мы смотрели друг другу в глаза. Ах, Костя, мне стыдно признаться, но мне хотелось, чтобы он обнял меня. Его серые глаза действительно были теплыми-теплыми и очень гордыми.
Наверное, я не смогла бы сказать этого тебе. И пожалуйста, никогда не подавай вида, что ты что-то знаешь. Когда я бегаю по школе или иду по улице и мне вдруг покажется, что навстречу идет он, — я вздрагиваю. Каждый вечер, засыпая, я говорю: «Ну, мой всесторонне развитый, с гордыми, умными глазами, спокойной ночи». А просыпаясь, тут же вспоминаю его. Я сама не знаю, что это — любовь или сумасшествие. Во всяком случае «он» толкает на тысячу маленьких безумств. Это — как полет в неизведанное. От него то замирает, то чаще бьется сердце и кружится голова. Для тебя заново открывается мир. Наверное, любовь самое счастливое чувство. И я удивляюсь: как же это я могла раньше жить без нее? Как бедна была моя жизнь!
На днях после уроков я спросила у Марианны, что такое любовь. А она засмеялась и сказала: «Я сама не прочь узнать, что это за зверь, за которым все так охотятся».
Ах, Костя, так что же такое любовь? Почему она дарит такую огромную радость?
