Ржавчина от старых якорей - Крапивин Владислав Петрович (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Делать нечего, капитан третьего ранга повел нас на какой-то верхний мостик, где стояли нактоузы. Сверху они были закрыты брезентовыми чехлами. Офицер кликнул съеженного вахтенного матросика в заскорузлой ушанке. Тот по приказу начальника начал суетливо расчехлять компас. В складках чехла была почему-то подсолнечная шелуха. Прежде, чем я успел остановить народ выр-разительным взглядом, кто-то все же хихикнул. Мол, ничего себе отношение к навигационным приборам. Обстановка сделалась еще более сдержанной…
Помню, что летом, после «Авроры», мы отправились на набережную Лейтенанта Шмидта, где недалеко от памятника Крузенштерну стояла трехмачтовая баркентина «Сириус». Потом ее превратили в плавучий ресторан «Кронверк», но тогда она была еще полноправным судном, и мы пошли (который уже раз!) посмотреть на настоящий парусник… И сейчас, на чудовищно громадной стальной «Славе», ребятам захотелось чего-то более простого, знакомого, своего .
Крейсер стоял в Северной бухте, на якоре, на берег нас должны были отправить катером. Я попросил офицеров, чтобы катер отвез нас не к Графской пристани, а к в конец бухты, к Инкерману. Там, недалеко от устья Черной речки, у заросшего камышом причала стояла наша любимая шхуна «Испаньола», снявшаяся в фильме «Остров сокровищ» и других кинокартинах. Экипаж ее был с нами в самых добрых отношениях, и мы решили навестить друзей.
Нас взялся сопровождать капитан-лейтенант с черными усиками.
Когда катер отваливал от трапа, капитан-лейтенант жестко сказал ребятам:
– При отходе от военного корабля всем, кто находится в катере, полагается стоять.
Ну, раз полагается, ребята быстро поднялись с сидений Раньше не приходилось покидать крейсера на катерах, теперь будем знать…
Катер быстро побежал по серо-зеленой пасмурной воде, к Инкерману. Маленькая шхуна, сперва неразличимая на фоне стометровых береговых обрывов, наконец обрисовалась, как при проявлении фотоснимка. Стала приближаться. Издалека она казалась моделью из морского музея. Маленькая красавица.
– Как игрушка… – сказал я сидевшему рядом Сережке Сомову.
Офицер с усиками тоже был поблизости.
– Вот именно, игрушка, – хмыкнул он.
– Послушайте, капитан-лейтенант, – сказал я. – Вы, взрослые боевые офицеры, обиделись на мальчишек, потому что на крейсере их больше интересовала не суммарная мощность орудийных залпов, а навигация и морская практика. Ну и что? Эти ребята – яхтсмены. И парусные суда для них не менее важны, чем дредноуты. Огневая мощь «Испаньолы» с ее киношной пушчонкой, несравнима с огневой мощью крейсера. Надо ли презирать ее за это? У нее задача не громить противника, а приносить людям радость. Не столь уж малая, надо сказать, задача. И вот еще что…
– Что же? – суховато поторопил меня капитан-лейтенант.
– Если люди не спятят окончательно, то настанут в конце концов времена, когда плавучие стальные монстры сделаются не нужны. Про них будут помнить, сочинять книги, снимать фильмы, писать исторические исследования. Но едва ли хоть один нормальный человек пожалеет, что их уже нет на свете. А о таких вот «игрушках», – я кивнул на «Испаньолу», – люди будут жалеть всегда. И будут продолжать их строить. Потому что в парусных судах высшая гармония человеческого разума, искусства и сил природы…
Наверно, моя речь звучала излишне патетически, но капитан-лейтенант выслушал ее внимательно и с полминуты обдумывал. Потом выразил надежду, что предрекаемая мною эпоха наступит еще не скоро.
– К сожалению… – вздохнул я. – Поэтому держите порох сухим. И почаще сметайте с чехлов подсолнечную шелуху.
…Вскоре старый крейсер пустили на металл. Его носовая часть долго лежала на берегу Карантинной бухты. Может быть, и сейчас лежит, не знаю… А из маленькую «Испаньолу» перегнали в Ялту и там сделали из нее бар для туристов. Трудно сказать, чья судьба печальнее – у крейсера или у шхуны…
Но той осенью шхуна еще числилась в разряде плавающих судов, хотя и прочно заняла место у тихого причала. И служил на ней вахтенным матросом и плотником наш друг Евгений Иванович Пинаев, который потом написал про эти дела интересную книгу.
Экипаж «Испаньолы» встретил нас, как старых друзей. Ребята тут же полезли вертеть штурвал, тягать ходовые концы бегучего такелажа и целиться из «пиратской» карронады в проходящие катера. А меня Женя повел в свою узкую дощатую каютку. Я рассказал ему про экскурсию на крейсер и про неудачный вопрос Сережки Сомова.
– По моему, Сережка это нарочно, – проворчал Пинаев. – У него в натуре прирожденное ехидство. Помнишь, какие эпиграммы он сочинял про тебя? Наверняка будет сатириком…
И Пинаев не ошибся. Насчет сатирика.
Потом Женя вытащил из рундука свернутый лист и разложил на койке старую морскую карту Кубы.
– О-о… – издал я завистливый стон. – Где взял?
– Где взял, там уже нет… – Пинаев довольно покрутил боцманский ус. – Ладно уж, забирай.
– Это… нам? Насовсем?
– В порядке компенсации за неудачу на крейсере…
Этим подарком Женя словно предсказал мне будущее. Через год я с писательской делегацией оказался на Кубе и, вернувшись, часто «путешествовал» по карте, заново переживая свои кубинские приключения…
Здесь мне хочется сказать, что такое вот «непонимание» с военными моряками случалось у нас редко, раза два-три. Чаще же наоборот, встречи были замечательные, дружеские, веселые… Я помню, как принимал наших ребят у себя дома в Севастополе контр-адмирал Лев Яковлевич Васюков. Как не раз мы бывали на замечательных противолодочных кораблях, стоявших у Минной пристани. Как здорово мы провели целый день у морских десантников в Калининграде, как флотские патрули без звука допускали ребят из «Каравеллы» на морские праздники и парады, хотя не было у нас никаких пропусков… Но хорошее всегда воспринимается, как обыкновенное дело, а обида помнится долго.
Мне хочется рассказать об еще одном досадном происшествии. Это уже не с ребятами, а со мной с одним…
Осенью восемьдесят пятого года меня послали в Ленинград, на очередное совещание по детской литературе. Я был рад командировке. В ту пору я работал над романом «Острова и капитаны», где речь шла о кругосветной экспедиции Крузенштерна и Лисянского. В публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, в отделе редких рукописей, мне удалось почитать многие интересные документы. Например, непубликовавшийся вариант «Путевого журнала» купца Ивана Шемелина, который был в экспедиции главным комиссионером Российско-Американской компании. А еще – дневник первого лейтенанта «Надежды» Макара Ратманова, тоже нигде полностью не печатавшийся. И на многие события стал я смотреть по-новому.
Но кроме документов, меня интересовали и другие вещи, связанные с Крузенштерном. Долгое время он был директором морского кадетского корпуса, где нынче всем известное военно-морское училище. Я знал, что в училище есть музей Крузенштерна. Кроме того, хотелось побывать в знаменитом зале кадетского корпуса – о нем я читал у нескольких морских писателей. И у Паустовского. Константин Георгиевич был в этом зале до войны, когда провожал в дальнее плавание четырехмачтовый барк «Товарищ» под командованием капитана Лухманова. Паустовский писал, будто этот зал внутри здания подвешен на якорных цепях. Я думал: узнаю наконец, правда ли это…
Созвонился с дежурным по училищу. Тот не сразу, но ответил, что вопрос согласован, я могу прийти к шестнадцати ноль-ноль, в музей меня пустят и дадут провожатого.
Явился я из минуты в минуту. Парадная дверь училища была заперта. Кнопки звонка я не нашел. Постучал по надраенной латунной оковке. Раз, другой… наконец мне отпер дверь курсант-старшина с повязкой. Я сказал, что меня должны были встретить. Старшина позвонил куда-то. Вышел капитан второго ранга, пригласил в небольшой кабинет с казенными стульями. Захотел узнать, кто я такой и что мне надо. Я снова объяснил. Он стал куда-то звонить. Задал в трубку несколько недоуменных и недовольных вопросов. Потом сообщил, что заведующая музеем о моем визите ничего не знает и никаких посетителей принимать не намерена.
