Том 34. Вечерние рассказы - Чарская Лидия Алексеевна (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Говоря это, Анютка одной рукой обнимала опешевшую, растерявшуюся Ганю, другою старалась выхватить один из билетов у нее из рук. Впрочем, особых усилий ей в данном случае и не пришлось прикладывать. Все еще находившаяся в своем восторженном оцепенении Ганя беспрекословно исполнила просьбу подруги.
Один из билетов она передала девочке, другой спрятала у себя на груди, как когда-то спрятала и заветную карточку с плитки шоколада, подаренной ей Бецкой.
Девочки сговорились идти после ужина просить Розу Федоровну отпустить их на завтра в театр.
Завтрашний день был воскресный, а работы в мастерской мадам Пике не бывало по праздничным и воскресным дням. Состав взрослых работниц был приходящий. Мастерицы и их помощницы жили у себя на квартирах с родными; девочки же, ученицы, брались мадам Пике в мастерскую на постоянное житье.
Кроме обязанности помогать взрослым работницам в шитье и в примерке, бегать по магазинам для закупки менее сложного материала и разноски заказов по клиентам, в обязанности девочек входило еще помогать кухарке мыть посуду, убирать комнаты и мастерскую, бегать в лавочку по утрам по поручению кухарки и чистить одежду и сапоги самой мадам и Розы Федоровны, которая жила тут же при мастерской.
Кормили девочек неважно, одевали их плохо; а в широком темном коридоре ученицы стлали себе убогие постели на стоявших здесь в изобилии «мадаминых» сундуках.
Девочки-ученицы освобождались только к одиннадцати вечера, прибрав после хозяйского ужина посуду, вычистив «мадамины» и Розы Федоровны сапоги и платья, с тем чтобы в шесть часов быть уже снова на ногах, успеть поставить самовар, сбегать в лавочку двоим из четверых девочек, и всем уже сообща, вместе убрать большую мастерскую и прилегавшую к ней квартиру.
Так было установлено у мадам Пике раз и навсегда, и ничто и никто не мог изменять этих установившихся порядков. Девочки-ученицы большей частью были сироты или дети совершенно бедных родителей, которые не могли брать их к себе по праздничным дням. Так что и праздничные дни проводились детьми в той же обычной будничной обстановке, и если они не шили и не бегали по гостиному двору за покупками приклада, то им все же выпадало немало работы и в праздник, так как по воскресеньям у «мадамы» обыкновенно собирались гости, обедали знакомые и до поздней ночи играли в лото. Приходилось, таким образом, бодрствовать и девочкам-ученицам. Гости расходились под утро, и маленькие труженицы ложились около четырех часов в такие ночи, чтобы подняться в обычное раннее время и снова начать свой будничный трудовой день.
Но если у девочек выпадало когда свободное время, так это были субботние вечера. По субботам мадам Пике в сообществе Розы Федоровны неизменно отправлялась во французский театр и возвращалась только к двенадцати часам, взяв предварительно ключ от квартиры с собою.
В эти вечера девочки как можно скоро убирали послеобеденную посуду и, поужинав наспех, отправлялись в свой коридор. Здесь, собравшись на одном из сундуков, заменявших им кровати, они вели долгие и оживленные беседы. Кухарка Софья громко храпела у себя в каморке за кухней, а кроме нее и учениц, не было в доме никого, и девочки могли спокойно проводить в беседе эти их излюбленные вечера.
Говорилось здесь без умолку. Бедные, запуганные дети могли без страха поверять свои огорчения и печали друг другу. Даже любимица Розы Федоровны Таня, которая, по мнению девочек, частенько доносила на своих подруг, и эта в такие вечера целиком отдавалась детской потребности облегчить свою душу дружеской беседой с такими же обездоленными сиротами-детьми.
Здесь, под неумолкаемый храп Софьи, говорилось о полученных от «самой» и Розы Федоровны обидах, о «собачьей» жизни, о печальном житье-бытье. Строились бесчисленные планы на более счастливое будущее, когда все они сделаются мастерицами и когда будут жить самостоятельно у себя "на квартире." Вспоминались и разные случаи их недавнего прошлого. Особенно часто говорилось о Зине.
Зина была пятою девочкой у мадам и слыла какою-то неудачницею с первого дня своего поступления в мастерскую. Все, что попадало в руки Зины, имело печальную судьбу. "Косолапая Зина", как ее называли в мастерской, ломала все, что подлежало ломке, била бьющееся, рвала и портила — нечаянно, конечно, — все то, что могло только портиться и рваться. Она раскалывала вдребезги посуду, когда мыла или перетирала тарелки, разрезала "живое место" на материи, когда распарывала швы — словом, непроизвольно портила все, что ни попадало ей в руки. За это Зине попадало немилосердно. Ее жестоко наказывали, она не выходила из синяков, ее били безо всякого сожаления. Роза Федоровна, собственноручно расправлявшаяся с провинившимися девочками, не жалея рук, наказывала злосчастную Зину. Но это не помогало нисколько. Однажды, убирая комнаты, Зина умудрилась разбить огромное трюмо в примерочной. На этот раз не одна Роза Федоровна, но и сама мадам Пике пришла в ярость. Это несчастие произошло как раз в воскресенье. У мадам собрались родные и знакомые, и наказанье провинившейся девочки решили отложить до утра. Пока же сидели гости, Роза Федоровна наградила под шумок Зину несколькими увесистыми пощечинами и щипками и заперла ее в холодный чулан, где был сложен кокс для топки камина и где было холодно, как на улице.
Вышло так, что игра в лото и приятные разговоры с гостями отвлекли мысли Розы Федоровны от Зины, томившейся в чулане. Забыла о ней и Софья, захлопотавшаяся с ужином. А когда под утро старшая закройщица заглянула в чулан, Зина лежала вся синяя, свернувшись в клубок на голом полу, и что-то болтала несуразное закоченевшим от холода языком.
Само собою, о наказании не было и речи, и испуганная не на шутку Роза Федоровна, кликнув Софью, перенесла при ее помощи бесчувственную девочку в комнату кухарки, где бедная Зина, пролежав три дня, умерла, так и не придя в себя, от жесточайшей простуды.
Эта смерть поразила не только девочек, но и самою хозяйку и ее помощницу. Некоторое время они ходили как потерянные. И сама мадам, и Роза Федоровна то и дело ездили куда-то и хлопотали. Приезжали в мастерскую какие-то военные, расспрашивали девочек и Софью о причине смерти Зины. Очевидно, дошли слухи о дурном обращении с детьми в мастерской мадам Пике. Но девочкам было строго-настрого заказано говорить всем и каждому о том, что Зина давно перемогалась от простуды, но не позволяла везти себя в больницу. О холодном же чулане никто не смел заикнуться.
У мадам Пике были влиятельные клиентки, которые и поспешили, по усиленным просьбам мадам, замять всю эту неблагоприятную для нее историю.
Некоторое время после ужасного события Роза Федоровна особенно снисходительно и мягко обращалась с ученицами, не била, не наказывала их, смотря сквозь пальцы на их маленькие погрешности. Но прошел месяц, другой, и девочки снова стали ходить с заплаканными глазами и со следами щипков на руках и плечах.
История с бедной Зиной, казалось, забылась хозяйкой и ее помощницей. И только четыре девочки да добрая ворчунья Софья не могли забыть Зину. И страшный чулан являлся теперь местом всяких ужасов для девочек-учениц.
Среди них жила наивная уверенность в том, что в холодном чулане по ночам мается душа покойной Зины и что рано или поздно она потребует к ответу своих мучительниц.
Это и была любимая и животрепещущая тема для разговоров в субботние вечера.
Но в нынешнюю субботу говорили совсем о другом. Всем в мастерской стал сразу известен поступок Бецкой.
О театральных билетах, подаренных ею Гане, в один миг узнали и мастерицы, и работницы, и девочки. И когда сияющие от радости Ганя и Анютка вернулись от Розы Федоровны в коридор, шепотом сообщая ожидавшим их Степе и Тане о том, что их отпустили на завтра в театр, обе девочки с захватывающим волнением приняли это известие.
Театр являлся целым событием в серой, будничной и лишенной каких бы то ни было развлечений жизни бедных маленьких тружениц.
