Звезды светят на потолке - Тидель Юханна (книги серии онлайн TXT) 📗

— Что? — переспрашивает Йенна, поправляя мамин парик, съехавший набок. — Какие рамки?

Мама водит туманным взглядом, машет руками и снова пытается отшутиться, спрятаться за своим смехом.

— Да что ж я такое болтаю, что ж я болтаю! — бормочет она.

Йенна слегка обнимает маму и возвращается на место между бабушкой и дедушкой. Снова обмен беспокойными взглядами — и дедушка выходит из комнаты, прикрыв лицо рукой.

— Он куда? — шепчет Йенна.

Бабушка не отвечает.

— Ты устала, Лив? — спрашивает она маму, которая снова вот-вот задремлет.

— Немного, — мама вымученно улыбается.

— Уложить тебя? — спрашивает бабушка.

— Да, наверное, — отвечает мама. — Просто мультики не хотела пропускать.

И не пропустила.

— Нет, мультики мы посмотрели вместе, — соглашается бабушка.

Мама обнимает подарки, которые лежат у нее на коленях. Йенна видит испарину на шее, вдоль выреза платья, которое мама попросила бабушку купить к Рождеству. Правда, надела его мама с трудом: она располнела сильнее, чем бабушка предполагала, стоя в очереди в магазине «Каппаль». Поэтому бабушка предложила маме надеть что-нибудь поудобнее: боже мой, да все же свои, для кого тут наряжаться!

Но мама отказалась и упрямо натянула на себя тесное платье.

— Погоди, — сказала она, когда бабушка взялась за ручку кресла. — Мы забыли фотографию.

Бабушка гладит маму по голове и шепчет, что та, наверное, опять устала, — бабушка не понимает, о какой фотографии идет речь.

— Да не брежу я! — мама сердито сбрасывает на пол носки, подаренные бабушкой. Они беззвучно приземляются, но Йенна все равно зажимает уши. Мама сразу же извиняется, бабушка спешит поднять носки с пола.

— Фотография, снимок! — повторяет мама. У нее дрожат руки. — Я не брежу.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Лив, — бабушка косится на Йенну.

Йенна мерзнет, хотя и укрыла ноги пледом.

— На следующий год мы с Йенной будем делать собственные рождественские открытки, — теперь мамин голос звучит четче. — Я хочу, чтобы мы сделали собственные открытки, со своей фотографией. Можешь снять нас с Йенной у елки, мам? Такая красивая елка! Такая будет красивая открытка.

Бабушка с облегчением кивает — конечно, конечно, сейчас.

— Отлично получится, правда, Йенна? — говорит мама, сидя в инвалидном кресле перед елкой и Йенной. — Прекрасная будет открытка на следующее Рождество, правда ведь?

Глава 44

— С лифчиком будет лучше, — говорит Уллис.

Она сидит на полу. Между скрещенными ногами — бутылка вина.

— Возьми ее, — предлагает Уллис. — Тебе ужасно идет.

Йенна крутится перед зеркалом, улыбается, глядя на надпись «Cool Girl» [13] в зеркальном отражении, — получается смешно. Улыбается, когда Уллис предлагает надеть лифчик, улыбается, думая о своей груди, которая совсем набухла и последнее время постоянно болит, улыбается вину, которое приятно разливается по телу.

Новый год. Они дома у Уллис.

Бабушка спросила, что Йенна хочет на праздничный ужин, и немного расстроилась, когда та ответила, что не будет встречать Новый год с бабушкой и дедушкой (без мамы, потому что мама через день вернулась в больницу) и в больницу не поедет, а пойдет домой к Уллис и будет ужинать там.

Но это была не вся правда. Они с Уллис собрались на вечеринку. К Сакке. И вот они разогреваются, меряют одежду, Уллис только что накрасила Йенну. Получилось здорово!

— Да, возьми ее, — повторяет Уллис, подливая себе вина. — И еще мой серебристый ремень. Будет круто.

Йенна садится на пол рядом с Уллис. Удивляется, глядя, как Уллис наливает вино, — кажется, третий раз, а то и четвертый. Йенна только начала второй бокал. К тому же Уллис, кажется, выпила пива с Модной Мамашей еще до прихода Йенны.

Йенна делает глоток вина.

— Ну так что, — начинает Уллис и машет рукой. Йенна успевает подхватить бутылку, пока та не упала. Уллис встает и подходит к окну. Она закуривает, делает глубокую затяжку, выдыхает дым. Йенна садится на широкий подоконник рядом с ней.

— Ну так что, брать Сакке или нет? — продолжает Уллис. — Если говоришь, что он в меня влюбился. Брать или нет?

— Конечно, да! — отвечает Йенна, толком не зная, искренне или нет. Просто говорит. — Конечно, брать, чего тут думать.

— М-м. Ну да. Я уже как бы давно одна. А вдруг Хенке там будет?

Уллис театрально хватается за лоб, отхлебывает вина, облизывает губы.

— Блин, вот лажа будет.

— Почему? Думаешь, он тебя еще любит?

— Вряд ли.

— Ну и чего тогда?

Уллис качает головой, еще раз затягивается. Сует сигарету Йенне в руку, сцепляет руки за головой. Йенна смотрит, как сигарета медленно тает между ее неумелыми пальцами.

— Я люблю его, Йенна, — говорит наконец Уллис с улыбкой. — Люблю Хенке.

— То есть? — Йенна вдруг замечает, как стряхивает пепел в вечерний воздух за окном. — Ты же сама его бросила!

Уллис кивает.

— Знаю, — говорит она.

— Не понимаю.

— Никто не понимает.

На глаза Уллис наворачиваются слезы, и Йенне вдруг становится страшно. Она снова стряхивает пепел, хотя это не требуется, и сигарета нехотя роняет еще немного серой пыли. Словно серый снег, пепел летит к земле под окном, но не долетает — его подхватывает ветер.

— Ненавижу свою жизнь, — Уллис плачет, настоящими слезами.

Тушь течет, подводка расползается. По щекам Уллис бегут грустные тигровые полоски.

Уллис машет рукой, смотрит на небо.

Светят тысячи звезд. Йенна выбрасывает сигарету, хотя ее еще можно докурить. Уллис не замечает.

— Ненавижу свою жизнь, — повторяет она, запинаясь. — Я же знаю, как я над тобой издевалась, и над подружкой твоей, и над другими. Над Хенке и над другими парнями, с которыми трахалась.

Йенна вздрагивает.

— Прости, — Уллис трогает Йеннину коленку. — Ну, ты знаешь, какая я ужасная и шлюха, и все такое.

— Ты не ужасная, — говорит Йенна, волнуясь. Она совсем не уверена, что ей хочется говорить об этом.

Гораздо приятнее было ни о чем не думать, просто тусоваться вместе. Уллис стала общаться с Йенной, зачем выяснять причину, было так здорово просто тусоваться.

— Но раньше ты так думала! — настаивает Уллис. — Ты так думала, признайся. Я понимаю, что ты меня ненавидишь, я понимаю.

Уллис тянется за сигаретой, удивляется ее исчезновению, пожимает плечами.

— Я тебя не ненавижу, — твердо отвечает Йенна.

— А должна ненавидеть. Все должны меня ненавидеть.

— Я тебя не ненавижу.

Уллис вздыхает, прислоняется к стенке.

— А когда я увидела твою маму… — произносит она, и Йенна пугается, скрещивает руки на груди, словно готовясь к защите.

От чего?

От кого?

От всего, что происходит, происходит, и ничего с этим не поделать.

— Когда я увидела твою маму и помогла ей в тот раз, ну, ты поняла, что это была я, да? — продолжает Уллис. — Я даже привет передала. Черт его знает, с чего я решила, что тебе это нужно… Короче, она была такая добрая, мы сидели и говорили, пока не пришла твоя бабушка. Я рассказала ей про мать, и еще мой день рождения тогда был, а мать то ли забыла, то ли просто наплевала… и твоя мама все поняла, и она была такая добрая, как бы.

Уллис берет новую сигарету.

— И я вдруг подумала, что я дура. Что тебе тоже, как бы, живется не очень клево.

Уллис закуривает, руки дрожат.

— У всех что-то свое, — говорит она и всхлипывает. Слезы медленно текут по щекам, и Йенна смотрит на Уллис, самую красивую девчонку в школе, которая никогда не была красивее, чем сейчас.

— Мы с тобой, как бы, похожи, — продолжает Уллис, помолчав. — Странно.

Я тебя понимаю. Ты понимаешь меня. Тот вечер в классе, помнишь?

Йенна кивает. Не хочет вспоминать, но помнит. У нее схватывает живот.

— Короче, тебе же было плохо там, я понимаю, твоя мама говорила, и по тебе было видно, хотя я тогда еще ничего не знала.