Огонь в затемненном городе (1972) - Рауд Эно Мартинович (книги бесплатно TXT) 📗
РАДИОПРИЕМНИК
Однажды, в субботу вечером, когда мы возвращались из гимназии, Олев сказал:
— Приходи завтра ко мне в гости!
Я сразу догадался, что он приготовил какой-то сюрприз. Ведь обычно мы и так встречались по воскресеньям, для этого не требовалось особого приглашения. Но я постарался не показать своего любопытства.
— Ладно, приду, — ответил я с явным безразличием.
— Приходи к часу, — сказал Олев. — Смотри не опоздай.
В воскресенье я был на месте уже в половине первого и придирчиво оглядывал комнату Олева, но ничего особенного не заметил.
— Может, сыграем партию в шахматы? — предложил Олев.
— А чего же, давай, — согласился я как ни в чем не бывало, но почувствовал разочарование: не для этого же он меня приглашал!
Олев играл сегодня невнимательно и почему-то беспокойно поглядывал на часы, хотя время на обдумывание ходов у нас было не ограничено. Он проиграл две партии подряд, и в третьей его положение тоже вскоре стало безнадежным. Но тут, вместо того чтобы в знак поражения положить короля, Олев встал из-за стола и подошел в угол комнаты, где стоял «скелет» его радиоприемника. Я называл это скелетом, потому что у Олева вовсе не было никакого ящика, какой полагается настоящим приемникам, а были одни только голые детекторы или как там они называются. Олев так и называет свое сооружение— детекторным приемником. Ну вот. Олев начал возиться возле этого самого «скелета». Оттуда послышался тихий шорох. И вдруг:
«Смерть немецким оккупантам!»
Слова были произнесены на чистейшем эстонском языке.
От неожиданности я так и выскочил из-за стола.
— Передача из Москвы, — спокойно сказал Олев, но скрыть победную улыбку ему не удалось.
Диктор читал сводку Советского Информбюро. Подбитые танки…
Сбитые самолеты… Героическое сопротивление Красной Армии отборным частям немцев, наступающим на юге…
Да-а. Дела обстояли совсем не так, как писала «Ээсти сына».
— Немцам приходится туго, — сказал Олев.
— Их разобьют вдребезги, — сказал я.
Олев добавил:
И мы должны этому помочь.
Мне показалось, что у него снова мелькает какая-то идея, и поэтому сразу же спросил:
— У тебя есть какой-нибудь конкретный план?
— Никакого плана у меня пока нет, — ответил Олев. — Но я считаю, что мы не можем держать при себе то, что услыхали по радио. У нас в городе не так уж много радиоприемников. И далеко не у всех людей есть верное представление о положении на фронте. Все питаются только тем, что пишут в газетах, или слушают всякие сплетни.
— Верно. — Я был совершенно согласен с Олевом. — А некоторые, хотя и имеют приемники, не осмеливаются слушать передачи из Москвы. Ведь это запрещено.
Я подумал об арестованном отце Эло.
— Точно. Например, в квартире напротив нашей слушают только три радиостанции — Таллин, Тарту, Тюри.
Мы рассмеялись. Ведь известно, что Таллин, Тарту и Тюри передают одну и ту же оккупационную программу.
— Что же делать?
— Надо подумать.
И мы стали держать совет.
Довольно скоро выяснилось, что у Олева все-таки имелся один план.
— А что, если распространять сводки Совинформбюро в гимназии?
— В гимназии только ученики… — сказал я с сомнением.
— Ну и что? Гимназисты уже не дети. Учеников старших классов уже теперь пытаются заманить в армию. Скоро дойдет очередь и до младших. И гимназистам тоже не вредно иметь верное представление о происходящем.
— Хорошо, — согласился я. — Но как ты намерен это осуществить? Может, начнем произносить речи?
— С ума сошел! Нет. Я думаю, можно будет писать сообщения на доске.
— На доске? У нас в классе?
— Не только в нашем классе. В других классах надо будет тоже писать, иначе они сразу нас выследят.
— Ясно, выследят, — сказал я и подумал, что нас наверняка выследят, даже если мы будем писать и в других классах.
— Значит, ты согласен? — спросил Олев.
— Конечно. Только я думаю, что…
— Что?
Я хотел было сказать, что нам следует соблюдать крайнюю осторожность. Но почему-то я этого не сказал.
— Думаю, что мы должны писать только самое главное.
— Конечно! — сразу же согласился Олев. — Мы будем писать только самое важное. И точка.
— Лучше восклицательный знак.
Олев засмеялся.
— Я сказал это в переносном смысле. Вообще-то мы можем ставить в конце хоть по три восклицательных знака.
ДИКОВИННЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
Гимназия взбудоражена. Причиной тому — диковинные происшествия то в одном, то в другом классе.
Впервые это случилось во втором классе. И уже два урока спустя вся гимназия ни о чем другом не говорила. Своими глазами я ничего не видел, так как учусь еще только в первом классе. Поэтому расскажу обо всем случившемся со слов второклассников.
В тот день первым уроком у них была география. Во втором классе такой обычай: перед началом урока географии дежурный должен взять из учительской карту и повесить в классе. И в конце каждого урока преподаватель географии говорит, какая карта потребуется в следующий раз. В тот день им нужна была карта Африки. Но, придя в класс, дежурные увидели, что карта уже прекрасно висит себе на гвоздике посреди доски. Они не придали этому особого значения; наверное, просто подумали, что карту принес кто-нибудь из учеников их класса. Так изредка и раньше случалось.
Прозвенел звонок. Учитель пришел в класс, отметил отсутствующих и стал вызывать к доске.
Отвечать вышел Пээтер Марипуу. Урок у Пээтера был более-менее выучен, и он отвечал не то на тройку с плюсом, не то на четверку с минусом. Потом учитель велел показать реку Замбези. Пээтер нашел Замбези на карте, но совершил типичную ошибку — показал реку не по течению, а против течения. Учитель велел ему показать Замбези как полагается — по течению. Но едва Пээтер снова прикоснулся указкой к карте, как она с грохотом упала к его ногам.
И тут все увидели то, что было за картой.
В классе воцарилась мертвая тишина. Глаза всех были прикованы к доске.
А на доске была написана краткая выдержка из сообщения Советского Информбюро.
Учитель побледнел.
В классе поднялся тихий шумок.
Пээтер поднял карту с пола и растерянно держал ее в руках.
— Сотрите с доски и повесьте карту на место, — сказал ему учитель.
Пээтер вытер доску и повесил карту на гвоздик.
— А теперь покажите мне реку Замбези как полагается.
Было ясно, что на этом дело кончиться не может. Весь класс понял: учителю просто требуется время, чтобы прийти в себя.
Пээтер старательно провел указкой по карте.
— Садитесь, — сказал учитель. — Я мог бы поставить вам четыре с минусом или даже чистую четверку, если бы вы сразу показали Замбези правильно. Но теперь я не могу поставить вам больше трех с плюсом. Это прямо-таки совершенно невероятно: вы уже во втором классе гимназии, а до сих пор не знаете, как надо показывать реки. Я надеюсь, по крайней мере, теперь вам это запомнится.
Пээтер вернулся за парту с таким видом, будто ему безразлично, получить ли три с плюсом или четыре с минусом.
А учитель еще долго распространялся об этом — видимо, решал, как поступить.
Но время на размышления было весьма ограничено. Класс понимал это и ждал с величайшим интересом, что же скажет учитель.
Наконец он решился:
— Дежурные!
Дежурные поднялись из-за парты.
— Что должна означать эта надпись на доске?
Дежурные объявили, что написанное на доске явилось для них обеих совершенной неожиданностью.
— Кто из вас принес карту из учительской?
Дежурные объявили, что они не приносили.
— Кто же тогда ее принес?
Выяснилось, что карту никто не приносил.
— Фантастическая история, — сказал учитель.
Весь второй класс тоже считал, что история действительно довольно фантастическая.
