Через все преграды - Осинин Николай Петрович (библиотека электронных книг txt) 📗
— А ну их, — лениво отмахнулся Павел. — Зацепи — не рад будешь. Я своих знаю: целый месяц потом гадить будут.
— Ну, тебе я еще припомню! — со зловещей угрозой мотнул Петр головой Сергею.
Никто больше не проявил желания вспоминать интересные случаи из своей жизни, и Вилис предложил:
— Сергей, расскажи какую-нибудь книжку.
— Что он там расскажет! — угрюмо скривился Петр. — Про колхозы про свои.
— Он разные читал, — возразил Вилис.
— Вранье все. Знаем мы про их книжки. Один обман.
Сережа не собирался рассказывать при Петре, но наглый самоуверенный тон молодого хозяйчика разозлил его.
— Балда ты осиновая! — с холодным презрением сказал он. — Откуда тебе знать, когда ты дальше своей подворотни ничего не видел! Книг ты не читал. Ни театра, ни кино у вас не было. Ну что ты можешь знать?
— А ну, замолчи! — с угрозой крикнул Петр и показал кулак.
— Подумаешь, испугал! Кулак — не доказательство.
На помощь Петру пришел Павел.
— Ты — не очень… Думаешь, у вас, у Советов, одних кино есть? Я еще до прихода красных видал в городе «Приключение американского миллионера». И книжки читали, когда в школе учились… А теперь нам книжки ни к чему. Пустое это, баловство. Хозяйством заниматься надо.
— Книги — пустое? — вскричал Сергей.
— А что от них пользы?
— Мы без книжек жили — дай бог! — заржал Петр неестественно громко, мешая Сергею ответить. — Кабана пудов на десять забьем и жварим сало каждый день. Колбас начиним, пива заведем. В праздник наешься, что на животе хоть орехи коли! Во была у нас житуха при Ульмане!
— Жилось кулакам…
— Ясно — не дуракам.
Сергей сумел прикрыть вспышку ненависти к этому самоуверенному тупице неопределенной улыбкой.
— А ты, Петро, умный. Ну прямо как у вашего Ульмана башмак.
Петра такое сравнение слегка огорошило.
— Что? — не сразу нашелся он. — Ой уж — и башмак.
Пастухи прыснули в ладоши. Молодой хозяйчик обвел их злым взглядом, заметил сдержанную улыбку на лице Павла и лишь тогда понял, как осмеял его Сергей.
— А ты!.. А сам! — крикнул Петр, не зная, чем уязвить противника. — Вы в России книжками да кинами забавлялись, оттого у вас ни поесть, ни одеть нет чего! Вас немцы бьют! К Москве подходят!
— Врут они, хвастают, — переменился в лице Сергей. Напоминание о неудачах советских войск на фронте было для него как пощечина, на которую он не мог дать сдачи.
— Чего врут! Я тоже про Москву слышал, — подтвердил Павел слова своего друга. — Немцы, говорят, город какой-то большой перед Москвой взяли… — Он подумал, припоминая название. — Не то Рязма, не то…
— Вязьма! — подался вперед Сережа.
— Во-во! Вязьма. Знаешь?
— Вязьма… Я же там родился, жил, — тихо произнес мальчик. — Не может быть! Нет, нет! Врут они! — растерянно повторил он, не находя других слов, чтобы выразить охватившее его вдруг чувство тревоги.
Павел безразлично пожал плечами, а Петр, видя, какое удручающее впечатление произвело на Сережу это сообщение, торжествовал.
— Вот тебе и доказательство! Москву возьмут — всем коммунистам капут.
Сергей почувствовал, что кожа на голове и лице у него холодеет и ежится.
Фашисты в Вязьме — это было неправдоподобно, как страшный сон! Ведь там же рядом Москва. Что тогда?..
Надо было немедленно куда-то бежать, бить тревогу, поднимать людей. Поддаваясь этому властному жгучему порыву, мальчуган выскочил на улицу.
Ветер по-прежнему хлестал в лицо колючими каплями. Серая муть скрывала горизонт.
Куда бежать? Что делать?
Вязали за жаткой снопы.
Руки Сергея, исколотые осотом и стерней, жгуче болели; ныла спина; от жары голова казалась большой и тяжелой, как тыква. Тупая усталость наполняла все тело. Угнетало еще и то, что его, Сережин труд приносит пользу кулаку-хозяину, которого он ненавидел.
Мучительно хотелось упасть на валок пшеницы, забыть усталость, боль, обиду. Но хозяин с граблями шел позади, приходилось, ни на минуту не останавливаясь, двигаться по полю. Это был одуряющий труд без участия мысли. Тело старалось использовать малейшую возможность, чтобы двигаться как можно меньше. Когда Сережа разгибался, скручивая перевясло, он видел, что женщины-батрачки работают почти с такой же медлительностью, как и он.
Мальчик вспомнил, как однажды он помогал сельским пионерам поливать громадный участок сахарной свеклы. Колхозные ребята обязались вырастить рекордный урожай и здорово для этого потрудились; неожиданная засуха грозила погубить растения. В пионерском лагере узнали об этом и решили помочь товарищам. Никто их не принуждал тогда. Целую неделю таскали они тяжелые ведра с водой, попутно придумывая невероятные сооружения для того, чтобы вода из речки сама текла на колхозные поля. Сколько в той работе было веселого, кипучего, интересного! А сейчас? Как долго тянется день!
— Эй, малый! Ты что шевелишься, как сонная муха на навозе?.. — раздался сердитый окрик Якова. — Корми вас только, лодырей. Съедаете больше, чем наработаете.
Последние слова относились не только к нему, а и к батрачкам.
Неожиданно из-за пригорка показался Петр, отгонявший домой лошадей. Он бежал с необычной прытью и что-то кричал отцу по-латышски. Рейнсон торопливо зашагал к нему навстречу.
Пользуясь случаем, женщины прекратили работу и с любопытством смотрели вслед хозяину. Когда отец и сын скрылись, батрачки уселись на снопы. Сережа подошел к ним.
— Что это Петр прибегал? — спросил он.
— Хозяина домой звал, — ответила Анна, работающая у Рейнсона уже несколько лет. — Сродственник их приехал, отец Марии. Теперь старик до вечера не придет, садись, отдохнем.
Сережа с наслаждением повалился на валок пшеницы.
— Давно Карклис не был у них, — продолжала Анна, обращаясь к подруге. — Говорят, за границу уезжал, как у нас Советы стали. Теперь опять вернулся. Вот к кому в работники не дай бог попасть: за год в гроб вгонит!
Вечером, возвратясь с работы, Сережа пришел на кухню ужинать. Там никого не было. Заглянул в столовую, где хозяева обедали по праздничным дням, — тоже пусто. Из задней комнаты, служившей спальней для Петра, доносились пьяные голоса. Пахло пивом и табачным дымом. Дверь туда была закрыта не плотно. Мальчуган заглянул в щель. Ярко горела громадная тридцатилинейная лампа, которую в доме зажигали только в исключительных случаях. За столом сидели старик Рейнсон, Мартин и грузный плечистый незнакомец. Сережа догадался, что это и есть Карклис, отец Марии.
Лицо гостя нельзя было рассмотреть, так как на него падала тень от пивного бочонка, стоящего на столе. Но неизвестно почему у парнишки сразу возникла уверенность, что он где-то встречал этого человека.
Приезжий не принимал участия в разговоре. Когда к нему обращались, он, не выпуская папиросы из зубов, утвердительно кивал голевой, словно был в этой компании не гостем, а хозяином и принимал своих подчиненных.
Всматриваясь в лицо Карклиса, Сергей сделал неосторожное движение. Скрипнула половица под ногами. Мальчуган тихонько отошел от двери.
Из кухни выглянул Петр, появившийся откуда-то.
— Ты что по дому шатаешься? — грубо спросил он.
— Хозяйку ищу. Ужинать надо. Тетя Анна долго еще с коровами провозится, а завтра рано вставать.
Голоса мужчин в соседней комнате разом смолкли. Дверь быстро распахнулась, на пороге показался старик Яков.
— Кто тут? — сердито спросил он.
Петр ответил ему по-латышски.
Вышедший вслед за отцом Мартин, пошатываясь, приблизился к Сергею.
— Ты — здесь?.. Зар-раза, коммунист… Р-раус! — рявкнул он вдруг, замахиваясь кулаком.
Сережа увернулся от удара. На кухне он невзначай опрокинул скамейку, а бросившийся за ним полицай запнулся за нее и едва не упал.
На шум из спальни выскочил встревоженный гость.
— В чем дело?
Старик объяснил.
— Зачем же шум поднимать? — хмуро взглянул Карклис на Мартина. — Не нравится тебе этот русский щенок — убери. Только тихо, чтобы никто не знал. Не забывай, что у вас на хуторе посторонние люди есть — батрачки. Через них соседи могут узнать, как вы к русским относитесь. Пойдут разговоры, что ты совсем немцам продался.
