Эта милая Людмила - Давыдычев Лев Иванович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Когда Герке помогли влезть в кабину, возник маленький спор, кому ехать с ним в больницу, и эта милая Людмила довольно легко настояла на своем:
— Поеду, конечно, я. Дедушка, вы и сами больны. Вам необходимо пить горячее молоко с содой. И какой от вас прок, извините, если вы даже и слова вслух сказать не способны. А тётечку я уже уговорила лечь.
И сопротивлявшегося и сипевшего деда Игнатия Савельевича высадили около дома, а «скорая помощь» помчалась дальше.
Увы, уважаемые читатели, вы и без меня знаете, что в жизни не всегда даже очень радостные события обязательно оканчиваются радостно или хотя бы благополучно.
Дежурный врач П.И. Ратов, правый глаз которого закрывала чёрная повязка с кругляшком, оказался человеком чрезвычайно неприветливым, прямо говоря, просто грубым. Когда он стаскивал сапог с Геркиной ноги, мальчишка, сколько ни сдерживался, истошно выл самым откровенным образом. Дежурный врач П.И. Ратов сказал презрительно и насмешливо:
— Всю больницу разбудил… герой!
— Я не герой, — сквозь слёзы ответил Герка. — Больно!
— Дурака валять не надо. И терпеть надо, когда тебя за героя выдают.
У Герки слёзы текли уже не от боли, а от обиды.
— Если будешь орать, герой, — почти ядовито проговорил дежурный врач П.И. Ратов, — лечить тебя не буду. Так обратно на одной ноге и прыгай… Учти, что сейчас будет очень и очень больно. Только попробуй хотя бы пикнуть!
Закрыв глаза, вцепившись руками в край кушетки, Герка почувствовал, что от страха сердце у него отвердело и вроде бы даже не бьётся. А когда дежурный врач П.И.Ратов цепкими, сильными и ледяными пальцами больно-пре-пре-больно взялся за его ногу, Герка чуть ли не сознание потерял и сквозь зубы цедил:
— Главное… ребята… сердцем… не стареть…
Ему показалось, что одноглазый дежурный врач П.И. Ратов своими цепкими, сильными и ледяными пальцами старается выдернуть кость из его ноги да ещё НАРОЧНО её поворачивает… В голове загудело, перед глазами поплыли чёрные круги, боль захлестнула сознание, и Герка уже не слышал, как шептал:
— Не стареть… ребята… сердцем… главное… не… ребята… не… не…
И тут Герка услышал тишину, а сквозь неё насмешливый, издевательский голос:
— Всё в порядке… герой! Главное, ребята, нюни распускать не надо. Отдохнешь немного и топай отсюда… герой!
Дежурный врач П.И. Ратов направился к дверям не попрощавшись, и Герка зло сказал:
— Спасибо, дяденька… врач!
Но тот вышел не обернувшись.
— Уж такой у него характер тяжелый, — виновато, словно извиняясь за дежурного врача П.И. Ратова, проговорила медсестра, пожилая тётенька с весёлыми молодыми глазами. — Все мы от его характера страдаем. А ну-ка пройдись, миленький… Да смелее, смелее. Вот и хорошо. А куда ты на ночь-то глядя? Поспи вот тут на кушетке до утра. Я тебе сейчас чайку принесу.
Честно говоря, уважаемые читатели, я вот, прожив на белом свете более полувека, так и не уразумел до сих пор, откуда берутся злые и равнодушные люди. Причем эти бессердечные злюки избирают себе такие профессии, которые как раз и требуют доброго, щедрого, отзывчивого сердца. Зачем было надо дежурному врачу П.И. Ратову так грубо и насмешливо обращаться с ни в чём не повинным мальчиком? Какое, скажите мне, удовольствие испытывал этот дежурный эскулап, обижая больного ребенка?
Зато своим, мягко выражаясь, нехорошим поведением он толкнул Герку на нехороший поступок, и в нём, в этом нехорошем поступке, я его, бедного мальчишку, винить и не собираюсь.
Уже перед самым выходом из больницы Герка увидел на вешалке красивую зелёную шляпу с полосатой ленточкой над полями.
Медсестра перехватила его взгляд, сказала с уважением:
— Из Москвы этакую красавицу привёз недавно. Всегда её в кабинете держит, а тут, видать, забыл сегодня. Шляпа у него распрекрасная, а характер нечеловеческий какой-то. Все мы от него страдаем, а шляпой, конечно, любуемся.
Не успев ничего сообразить, Герка бросился к вешалке, правда осторожно припадая на правую ногу, схватил шляпу-красавицу, скрутил её, как говорится, в бараний рог, швырнул на пол, затопал по ней левой ногой, приговаривая:
— Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Будешь знать! Будешь знать! Будешь знать!
Он попрощался с ошеломленной медсестрой, выскочил во двор, крикнул ожидавшей его на скамейке этой милой Людмиле:
— Побежали отсюда!
Ни о чем не спрашивая, она быстро пошла за ним. Герка сказал через плечо:
— Вывих мне вылечили, но опозорили меня всего, обозвали всяко!
— Кто?!
— Врач дежурный. Одноглазик такой. Но я ему отомстил! Будет помнить!
— А куда мы идем, Герман?
— Куда? — Герка остановился. — Домой нам надо. Скоро уже светать начнет.
— А тебе разве не предложили… машины?
— Машины?! — Герка пять раз хмыкнул. — Он меня вообще за человека не считал. Смеялся надо мной. Издевался. Чуть кость мне из ноги не вытащил. А я ему шляпу скрутил и ис-топ-тал!
— Ах, Герман, Герман! — с жалостью, нежностью и восторгом сказала эта милая Людмила. — У тебя, оказывается, гордый характер!.. А дорогу домой ты знаешь?
— Надо выйти на тракт и идти.
— Далеко идти?
— На автобусе полчаса примерно. А пешком я ни разу не ходил. Не уснуть бы по дороге.
Взявшись за руки, эта милая Людмила и Герка медленно брели по улицам, освещённым редкими фонарями. Он шёл ещё боязливо, словно не веря, что нога у него теперь в полном порядке.
Неожиданно Герка заметил, что у него замечательное настроение, которое не могли испортить даже навязчивые воспоминания о дежурном враче П.И. Ратове, зато воспоминания о его шляпе — бывшей красавице — веселили. Но больше всего он радовался излечению, если не считать того, что рядом была эта милая Людмила…
— А ведь тётечка наверняка не спит, — озабоченно проговорила она, — наверняка меня поджидает.
— А дед мой горло лечит, — сказал Герка. — Он у меня упрямый. Он хоть до утра будет что угодно пить, чтобы только звук у него в горле включился… А вот и тракт| К утру домой притопаем, — уже уныло сообщил он, — если, конечно, ничего больше не случится.
— Будем голосовать, — очень уверенно и даже беззаботно предложила эта милая Людмила. — Не все же люди такие недобрые, как тот дежурный эскулап-грубиян. Кто-нибудь нас и подберёт.
Нет, уж если не везёт, то не везёт, сколько ни старайся: ноченька выдалась такая, что, кроме неприятностей, ничегошеньки не преподносила. Герка с этой милой Людмилой и кричали, и руками махали, и кулаками грозили, чуть ли не под колёса бросались, но все машины равнодушно проносились мимо.
А ноги уже давно подкашивались от необыкновенной, непривычной усталости, в глазах был сонный туман, головы отяжелели. Увидев бревно у дороги, Герка обнаружил, что ноги сами направились к нему, но его остановил резкий голос этой милой Людмилы:
— Нет, Герман, нет! Если мы только присядем, нас сразу разморит и нам уже не встать! Эй! Эй! — не своим голосом закричала она, размахивая руками и выскочив почти на середину дороги, и тут же около неё затормозил огромнейший грузовик.
Из кабины высунулся дядька со страшенным выражением свирепого пучеглазого лица и неожиданно заботливым тоном спросил:
— В чём дело, граждане? Чего вы тут ночью на проезжей части дороги шумите?
— Понимаете, мы идем из больницы, — переборов невольный страх, пробормотала, но громко эта милая Людмила, взяла себя в руки и продолжала твёрдым голосом: — Вот у него была вывихнута нога. А дежурный врач оказался самым обыкновенным хамом.
— Одноглазый? — свирепо спросил шофер.
— Вот именно! А в каждой машине, представьте себе, едут равнодушные люди. Никто нас не берёт. А у нас уже и сил нету…
Лицо шофера стало ещё страшнее, глаза ещё пучеглазее, и он грубо крикнул:
— Так я вас возьму! Залезайте! Мне этот одноглазый пират тоже много нервов испортил!
Герка от страха слова не мог выговорить, а эта милая Людмила с отчаянием крикнула;
— Я ошиблась! Простите, но мы от усталости плохо соображаем! Я вас зря остановила! Нам же надо совершенно в обратную сторону! Нам же в посёлок надо!
