Будьте готовы, Ваше высочество - Кассиль Лев Абрамович (книги хорошего качества txt) 📗
— Ты, у-это, очень красивая, совсем очень красивая сегодня, — тихо говорил король, протягивая губы к ложке, не сводя с Тони глаз, — тебе так очень хорошо. Ты совсем как Бабашура была. Ты будешь доктор, когда вырастешь? Тебе хорошо идет. Когда будешь доктор, тогда приедешь, у-это, в Джунгахора, да? Будешь всех лечить. Мы будем там устроить красивые больницы.
— Ладно, там поглядим, — строго отвечала Тоня, суя ему ложку в рот. — Ты помалкивай, не болтай много, опять температуру нагонишь.
А вечером пришел по телеграфу ответ от регента Сурахонга, который сообщал, что неблагодарный Тонгаор дерзко отклонил помилование.
«Ваше королевское величество, — ответил Тонгаор, прося передать его слова новому королю и всему миру, — я не могу принимать жизнь по милости королей. Жизнь мне может вернуть лишь закон, и единственный, кто имеет право творить этот закон, — народ. Я ни в чем не виновен и отказываюсь сам просить у кого бы то ни было милости, даже если она дарует мне жизнь. Пусть решает народ. Признаю только власть самого народа и до последней минуты буду бороться с властью над народом…» Видно, регент тут что-то схитрил и, скрыв от Тонгаора истинное положение, изобразил дело так, будто юный король готов даровать жизнь поэту, если тот сам попросит у него помилования.
И опять плакал маленький король, представляя себе, как томится непреклонный Тонгаор в королевской тюрьме, в глубокой смрадной яме, огражденной высокой стеной с гребнем, утыканным стальными иглами, которыми хотят окружить весь земной шар мерихьянго.
Посол Щедринцев объяснил, как мог, королю, который не очень понимал ответ Тонгаора и был даже обижен на него, что гордый поэт-коммунист не хочет просить милости, в то время как тысячи людей томятся в ямах. Поэтому он отказался, как предложил ему регент Сурахонг, подписать прошение о помиловании. Тонгаор требовал суда открытого и народного. Его и надо добиваться, пока не поздно. Король так устал и наплакался, что совсем обессилел и вскоре заснул.
А к вечеру к нему, несмотря на то что ее пыталась удержать дежурная сестра, ворвалась пробившаяся сквозь все заграждения, преследуемая главным врачом Тоня. Она рассказала о том, что только сейчас слышала по радио. Передавали, что весь народ Джунгахоры встал на защиту Тонгаора. Десятки тысяч людей двинулись стеной на стены королевской тюрьмы. И регент Сурахонг, чтобы как-нибудь утишить гнев и возмущение народа, вынужден был отменить казнь Тонгаора и объявить королевскую амнистию. Сотни людей уже выпущены из ямы на волю, а храбрый поэт-революционер выдворен из страны, и с ним выслана его семья, которую до этого не выпускали из Джунгахоры.
— Ой, Дэлька, Дэлька! — кричала Тоня и кружилась по палате.
И король, сбросивший с себя одеяло, катался и прыгал по койке. И оба они вопили: «Слоны — всем! В ямы — никого! Мерихьянго — вон!», пока не пришла Майя Лазаревна, не затопала на них, крича:
— Это еще что за цирк? Вы что, с ума сошли?! Будьте добры, Ваше величество, не безобразничать. Занимайтесь этим у себя во дворце в Джунгахоре, если вам угодно. Скачите там у себя на троне сколько желаете, а сейчас вы на моей территории и режим у вас, простите, постельный, а не королевский. Тихо сейчас же! Извольте подчиняться моим законам, уж будьте добры!
— И совсем, у-это, не так говорить! Надо не «будьте добры», а «путти хатоу»! — не унимался король, хохоча. — А я вам тогда скажу, у-это: «Взигада хатоу!» Пришлось все-таки королю послушно улечься снова в постель.
На другой день в кабинете главного врача госпиталя и в присутствии посла Щедринцева, начальника лагеря «Спартак» и доктора Майи Лазаревны король дал небольшую пресс-конференцию приехавшим журналистам.
Но пусть об этом лучше расскажет один из присутствовавших на беседе с королем западных журналистов. Вот как он сам написал об этом у себя в газете:
«Король Дэлихьяр имел несколько болезненный вид после перенесенных им злоключений на море, но оказался вполне приветливым и хорошо воспитанным носителем верховной власти. Юный король заявил, что предпочитает вести пресс-конференцию по-русски, так как почти забыл английский язык, а кроме того, ему хотелось бы, чтобы все слова его были понятны тем, кто проявил столько забот о нем. На груди короля, рядом с фамильным королевским амулетом с изображением солнца, луны и слона, мы заметили неправильной формы камешек со сквозным отверстием посредине, подвешенный на грубом шнурке. На вопрос, что обозначает этот медальон, король ответил, что это Куриный бог, который, по давнему преданию жителей Черноморского побережья, приносит счастье. Из этого можно сделать вывод, что во время своего пребывания в Советском Союзе будущий король подвергался воздействию различных влияний — не только коммунистического характера, но и, по-видимому, таких, которые связаны с существованием некоторых религиозных сект, в частности, бытующего в Крыму культа обожествленной курицы.
По нашей просьбе король изложил основы, на которых он собирается строить свое правление, если ему это удастся. «Если дядька позволит», — сказал король, имея в виду, должно быть, принца-регента Дамбиала Сурахонга, облеченного, как известно, всей полнотой власти до совершеннолетия юного короля.
— Какие у вас отношения с принцем-регентом? — задан был вопрос королю. Король в своем ответе был предельно лаконичен:
— Он мне дядька.
Вопрос. Были ли у вас какие-либо расхождения с ним, конфликты?
Король. Я ему облил в день Луны новый мундир краской, когда клеил ракету… нечаянно. А он думал, у-это, я так хотел.
От каких-либо комментариев король при этом воздержался.
— А еще другое я скажу потом, когда дядьке и всем его мерихьянго дадут по шапке, — добавил он после некоторого промедления.
(«Дать по шапке» — непереводимое выражение. По-русски это значит: выдать всем шапки. Очевидно, намек на уход в будущем регента на пенсию коронного масштаба.) — Какими принципами вы будете руководствоваться, будучи королем Джунгахоры? — попросили ответить короля.
— Слоны — всем! В ямы — никого! Мерихьянго — вон! — последовал ответ.
При этом юный король выжидательно посмотрел на присутствовавшего на нашей беседе советского посла в Джунгахоре господина Щедринцева.
На вопрос, собирается ли он и каким образом мыслит в дальнейшем пополнить образование, король ответил:
— Учиться и королям пригодится! Так Юра-вожатый говорил. («Вожатый» — то же, что вождь. Кого имел в виду король, осталось неясным.)
— Какое вообще ваше любимое занятие? — спросил короля наш корреспондент.
— Ноздрить камешки, — отвечал король.
(Ноздрить камешки — известный лишь жителям Черноморского побережья способ наведения магического блеска на драгоценные камни.) На вопрос о том, как провел время король в советском лагере юных пионеров «Спартак», король сказал, что ему было очень хорошо, так как со всех сторон ему оказывали исключительное радушие.
— Велась ли какая-нибудь пропаганда? — спросили мы у короля. — Делались ли попытки разагитировать вас?
— Да! — воскликнул при этом юный король, оживившись. — Они научали меня управлять постель и собирать камни. Я много собирал камни. (По-видимому, речь идет об известной агитационной формуле коммунистов начала века: «Камень — оружие пролетариата»).
— Значит, вас все-таки агитировали, Ваше величество?
— Нет, — отвечал король, — я их сам аги-ти-ти-ровал (так произносит это слово юный король), за слонов аги-ти-тировал. Я их все время, у-это, аги-ти-тировал.
Король заметил, что, вернувшись к себе в Джунгахору, он представит к ордену Луны и Солнца директора лагеря «Спартак» и старшего Вождя. А пионерку Туосью (Антониду) наградит орденом «Сердца Льва» за спасение жизни короля на водах Черного моря.
Королю был задан вопрос, собирается ли он согласовать эти свои решения с мнением принца-регента. После этого король заявил, что ему, как он выразился, кое-куда надо, и в сопровождении врача покинул присутствующих в направлении туалетной комнаты. Врач госпиталя, выйдя к нам, сообщил, что пресс-конференция окончена».
