Аня и Долина Радуг - Монтгомери Люси Мод (прочитать книгу .TXT) 📗
Напускная храбрость покинула Фейт — послышался всхлип. Она сбежала по ступенькам и выскочила из церкви через боковую дверь. Там ее успокоила дружелюбная, тихая и звездная, летняя ночь; глаза больше не щипало, горло не стискивало волнение. Она чувствовала себя очень счастливой. Ужасное объяснение осталось позади, и теперь все знали, что ее отца не в чем винить и что она и Уна вовсе не такие испорченные, чтобы сознательно заниматься уборкой в воскресенье.
Тем временем люди в церкви растерянно переглядывались, однако Томас Дуглас решительно встал и с каменным лицом пошел по проходу между скамьями. Свой долг он видел ясно: пожертвования должны быть собраны, пусть хоть небо упадет на землю. И они были собраны, и хор исполнил гимн, с тягостным ощущением, что пение звучит ужасно невыразительно, а доктор Купер прочел заключительный псалом и произнес благословение — хотя со значительно меньшим пылом, чем обычно. Преподобный доктор был не лишен чувства юмора, и выступление Фейт его развеселило. К тому же Джон Мередит был хорошо известен в пресвитерианских кругах.
Мистер Мередит вернулся домой на следующий день, но прежде чем он приехал, Фейт умудрилась еще раз возмутить Глен св. Марии. В понедельник, после душевного напряжения воскресного вечера, она была особенно полна того, что мисс Корнелия назвала бы «бесовщинкой». Это привело к тому, что она вызвала Уолтера Блайта прокатиться по главной улице деревни на свинье — сама она оседлала другую.
Свиньи, о которых идет речь, были двумя высокими тощими животными, которые, предположительно принадлежали отцу Берти Шекспира Дрю. Уолту не хотелось ехать на свинье через Глен св. Марии, но что бы ни предложила еме Фейт Мередит, отказаться он не мог. Они промчались по дороге с холма и затем через деревню: Фейт — скорчившись от хохота на своем испуганном скакуне, Уолтер — красный от стыда. Они пронеслись мимо самого священника, возвращавшегося в тот момент со станции; он, немного менее мечтательный и рассеянный, чем обычно, — после разговора в поезде с мисс Корнелией, которая всегда на время пробуждала его от задумчивости, — заметил их и нашел, что ему в самом деле следует серьезно поговорить с Фейт и указать ей на неприличие подобного поведения. Но к тому времени, когда он добрался домой, это пустячное событие совершенно ускользнуло из его памяти. Фейт и Уолтер проскакали мимо миссис Дейвис, вдовы Алека Дейвиса, которая взвизгнула от ужаса, и мимо мисс Розмари Уэст, которая засмеялась и вздохнула. Наконец, как раз перед тем, как свиньи свернули на задний двор Берти Шекспира Дрю, чтобы уже никогда больше не появиться оттуда, — такой тяжелый удар был нанесен их нервной системе, — Фейт и Уолтер соскочили с них прямо на виду у проезжавших мимо доктора Блайта и его жены.
— Так-то ты воспитываешь наших мальчиков, — сказал Гилберт с притворной суровостью.
— Возможно, я немного избаловала их, — покаянно вздохнула Аня, — но, ах, Гилберт, когда я вспоминаю свое собственное детство, каким оно было до переезда в Зеленые Мезонины, у меня не хватает духу быть слишком строгой к детям. Как я изголодалась за те годы по любви и забавам… никем не любимая маленькая труженица, вечно занятая скучной, тяжелой работой и никогда не получавшая возможности поиграть! Наши дети так весело проводят время с детьми священника.
— А бедные свиньи? — спросил Гилберт.
Аня попыталась принять серьезный вид, но не смогла.
— Ты действительно думаешь, это им повредило? — сказала она. — Мне кажется, вряд ли что-либо может повредить этим животным. Они досаждают в это лето всем соседям, а Дрю не желают их запирать. Но я поговорю с Уолтером… если только мне удастся не расхохотаться, когда заговорю.
В тот же вечер в Инглсайд зашла мисс Корнелия, чтобы излить свои чувства после ужасных, на ее взгляд, событий воскресного вечера. К своему большому удивлению, она обнаружила, что Аня видит выходку Фейт совершенно в ином свете.
— Я нахожу что-то смелое и трогательное в том, как она встала в заполненной людьми церкви, чтобы перед всеми признаться в своей ошибке, — сказала она. — Было видно, что она до смерти напугана… и все же ею владела решимость снять обвинения с отца. Я еще больше полюбила ее за это.
— О, разумеется, бедная девочка хотела как лучше, — вздохнула мисс Корнелия, — но все-таки это был ужасный поступок, и он вызывает еще больше разговоров, чем уборка дома в воскресенье. Тот скандал начал затихать, а эта выходка снова привлекла к нему внимание. Розмари Уэст смотрит на это дело так же, как вы: она сказала вчера вечером, когда покидала церковь, что Фейт поступила мужественно, но вместе с тем девочку нельзя не пожалеть. Мисс Эллен нашла случившееся очень забавным и сказала, что уже много лет не проводила время в церкви так весело. Конечно, им все равно… они англиканки. Но нам, пресвитерианам, неприятно. В церкви вчера присутствовало много постояльцев из гостиницы и десятки методистов. Миссис Крофорд даже заплакала, так ей было тяжело. А вдова Алека Дейвиса сказала, что дерзкую девчонку следовало бы отшлепать.
— Миссис Крофорд всегда плачет в церкви, — заметила Сюзан презрительно. — Любая трогательная фраза священника вызывает у нее слезы. Но вы редко увидите ее имя в подписном листе, когда собирают деньги ему на жалованье, миссис докторша, дорогая. Слезы дешевы. Она пыталась завести со мной однажды разговор о том, какая грязнуля тетушка Марта, а мне захотелось сказать: «Все знают, миссис Крофорд, что вы замешиваете тесто в том же тазу, в котором моете посуду». Но я не сказала этого, миссис докторша, дорогая, поскольку самоуважение не позволяет мне снисходить до споров с ей подобными. Но я могла бы рассказать и кое-что похуже о миссис Крофорд, если бы была сплетницей. Что же до вдовы Алека Дейвиса, если бы она сказала это мне, миссис докторша, дорогая, знаете, что я ответила бы? Я ответила бы: «Не сомневаюсь, что вам хотелось бы отшлепать Фейт, миссис Дейвис, но у вас никогда не появится возможности отшлепать дочь священника, ни в этом мире, ни в грядущем».
— Если бы бедная Фейт хотя бы была прилично одета, — снова принялась сокрушаться мисс Корнелия, — это было бы не так ужасно. Но ее платье выглядело чудовищно, когда она стояла на возвышении.
— Но все же оно было чистое, миссис докторша, дорогая, — заметила Сюзан. — Они чистоплотные дети… Они, разумеется, очень неосмотрительные и беспечные, миссис докторша, дорогая, — этого я отрицать не стану, но мыть уши никогда не забывают.
— И надо же было Фейт перепутать воскресенье с понедельником! — продолжала возмущаться мисс Корнелия. — Она вырастет такой же беспечной и непрактичной, как ее отец, поверьте мне. Я думаю, Карл гораздо лучше сообразил бы, что к чему, если бы не был болен. Не знаю, что с ним стряслось, но думаю, вероятно, он наелся той черники, что растет на кладбище. Неудивительно, что он от нее захворал. Будь я методисткой, постаралась бы, по крайней мере, регулярно чистить мое кладбище.
— Я того мнения, что Карл ел лишь кислицу, которая растет на каменной ограде кладбища, — сказала Сюзан с надеждой. — Думаю, ни один сын ни одного священника не стал бы есть чернику, растущую на могилах. Понимаете, миссис докторша, дорогая, есть то, что растет на ограде кладбища, не так грешно.
— А хуже всего в этом вчерашнем спектакле была гримаса, которую Фейт состроила кому-то из присутствующих, перед тем как заговорить, — вздохнула мисс Корнелия. — Староста Клоу уверяет, что гримаса была сделана ему… А вы знаете, что сегодня видели, как она ехала верхом на свинье?
— Я сама видела ее. С ней был Уолтер. Я немного… совсем чуть-чуть… пожурила его за это. Он был немногословен, но у меня создалось впечатление, что идея принадлежала ему, а не Фейт.
— В это я не верю, миссис докторша, дорогая, — решительно запротестовала Сюзан. — Уолтер всегда так поступает — берет вину на себя. Но вы не хуже меня знаете, миссис докторша, дорогая, что это благословенное дитя, хоть и пишет стихи, никогда не додумалось бы до того, чтобы проехаться верхом на свинье.
