Мастерская пряток - Морозова Вера Александровна (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Мария Петровна собрала девочек и, по совету Василия Семеновича, весьма довольного, что этот день она проведет в семье отправилась гулять в городской парк.
Марфуша сокрушенно качала головой — все не как у людей. В хорошую погоду она шастает по городу, а в дождь ведет девочек гулять. Правда, она вырядила их в калоши и теплые шарфики, не слушая уговоров Марии Петровны. Не дай бог заболеют, кому ухаживать? Вот то-то и дело… Василий Семенович в таких делах не советчик, сам хворый и с дивана не слезает. В его болезни она винила Марию Петровну и книги. С Марией Петровной поделать ничего невозможно… Что касается книг, то книги Василию Семеновичу давным-давно пора бросать… Есть служба, и хватит. Дома читать книги ни к чему. От них, проклятых, не только глаза болят — стекла у очков такие толстенные, — но и чахотка… Все зло в книгах, за которые не просто ругают, но и ссылают на каторгу в рудники. При мысли, что тихого и скромного Василия Семеновича, который мухи не обидел и вечно лежит с компрессами на груди, когда Мария Петровна бегает по городу, могут заковать в кандалы, — сердце Марфуши разрывалось от горя. Она ненавидела книги, считала, что от них все зло.
Книги заполняли кабинет и вытесняли хозяина. Все стены в книжных шкафах. На стены между шкафами дворник понабивал доски, и на них расставили эти проклятущие книги. На письменном столе — книги! На этажерке, которая крутилась во все стороны, что очень забавляло Марфушу, книги. Цветок герани, она его водрузила на верхушку этажерки, слетел в первый же день, и Василий Семенович очень сетовал, что вода с разбитого горшка забрызгала ценнейшие книги. Так и сказал: ценнейшие! Марфуша была оскорблена в лучших чувствах и в душе называла барина бесчувственным истуканом — словами, которые она услышала от Марии Петровны, очень ей понравившимися. А газеты?! Да, это бич квартиры… Газеты лежали на диване, на тумбочке, на двух подоконниках и даже в углу. Газеты, расчерченные синими и красными полосами. К тому же была папка, которую хозяин берег пуще глаза, с вырезками. Из газет вырезали какие-то статьи, к ним приклеивались бумажки, исписанные мелким-премелким почерком Василия Семеновича. Полоски торчали во все стороны, словно солома из гнезда вороны. И тронуть их не смей! Даже Мария Петровна не подпускалась к этим папкам. Какой порядок можно навести на столе, когда лежит распухшая папка и торчат из нее полоски во все стороны?! Словно сиротой был Василий Семенович, у которого и на столе убрать некому! А она, Марфуша, бесстыжая нахалка и неряха… Обидно, да еще как!
В это утро у Марфуши было плохое настроение. Она замечала и раньше, что в дождь настроение всегда портилось. И в плече ломило, и ногу приволакивала, и все происходившее в доме казалось обидным и предсказывало всяческие неприятности.
Вот и сегодня печь гудела и огонь свивался клубком. Марфуша захотела помешать дрова кочергой, а искры ее всю и обсыпали. Нет, не к добру это. Марфуша сорок лет на белом свете живет и знает все приметы. И о деревне, из которой ушла в город на заработки, вспомнилось. И даже поплакала… Беда, одна беда…
Все свои думы Марфуша высказала барыне. Особенно сетовала на беспорядок в кабинете. Был в этом разговоре и дальний прицел — Мария Петровна сама получает книги пудами, потом раздает незнакомым людям.
Как ни старалась Марфуша, слова о вредности книг на Марию Петровну впечатления не произвели, только развеселили. Увидев, как огорчилась Марфуша, хозяйка погасила улыбку и пообещала поговорить с Василием Семеновичем. Но тут же отказалась, сказав, что у Марфуши это получится лучше.
Барыня ушла с девочками, а Марфуша, подумав и все взвесив, отправилась за Степаном. Дворник жил в подвале.
День был воскресный, и Степан спал на печке. Он не сразу понял, зачем явилась Марфуша. Потом надел валеные сапоги, хотя на дворе стоял сентябрь, напялил овчинный полушубок, обрядился в холщовый фартук, расчесал бороду перед куском зеркала и, перекрестившись, пошагал следом за Марфушей.
Марфуша попросила его взять мешок, который он и тащил, окуная в лужи двора.
На кухне Марфуша, желая задобрить дворника, поднесла стакан водки и кусок капустного пирога. Степан выпил с удовольствием, смачно крякнул и расправил усы. И стоял молодец молодцом. Марфуша долго объясняла, что барыня просила унести лишние книги в каморку. Барин книги эти давно прочитал, хотя и читать их было не нужно — и так все знает. А теперь книги только пылятся да проход по кабинету затрудняют.
Конечно, Марфуша хитрила. Она знала глупость Степана и верила, что ему удастся одним махом взвалить мешок с книгами на спину да утащить. Деликатный Василий Семенович и слова поперек сказать не успеет. К тому же он постесняется обидеть простого человека. И Марии Петровны, которая могла войти в кабинет и помешать делу, нет в доме. Убрать книги было необходимо. Околоточный захаживает почти каждый день и все норовит выпытать у нее про барыню да барина — куда ходят, кто бывает. Только Марфуша знает, что в таких случаях отвечать, — сует ему целковый да подносит чарочку. Околоточный крякает, как Степан, когда сбрасывает дрова в угол кухни, да покорнейше благодарит.
По установившемуся порядку раз в месяц по ночам вваливаются жандармы с офицером во главе и тоже ищут книги. Вот уж действительно проклятущие! Ходят по квартире, словно господа, и все книги пересматривают да переворачивают, трясут и корешки протыкают. И мало им книг в кабинете Василия Семеновича… Ищут и в детской, и в столовой, и даже у Марфуши на кухне, бесстыжие. И моду взяли — поднимать половицы крючьями да перекидывать дрова в чулане.
Всю ночь безобразничают. И девочки не спят, и на лице Марии Петровны красные пятна, а о Василии Семеновиче и говорить нечего — краше в гроб кладут. А потом барин валится на диван с холодным компрессом на сердце.
Из такого положения Марфуша нашла один-единственный выход — вынести книги из дома. Если убрать половину книг, то и тогда большая польза. Полиция будет обыск производить ровно на эту половину быстрее. Нет, не такая она простушка, как думает Мария Петровна! И Марфуша, весьма довольная собственной сообразительностью, поманила за собой дворника.
В кабинете тишина. Василия Семеновича можно было разыскать с трудом. Он сидел за столом, горела керосиновая лампа, хотя на дворе был погожий день, и писал. Книги обступали его со всех сторон. Когда-то в детстве Марфуша видела картинку, на которой был изображен двор, обнесенный каменными стенами. И этот двор назывался крепостью. У Василия Семеновича крепость сложена из книг. Книги громоздились на столе, обещая обвалиться и придавить хозяина.
Василий Семенович низко наклонил голову и, казалось, водил по бумаге носом, настолько был близоруким. Временами что-то говорил себе под нос и хмыкал от удовольствия. Одно плечо у него было выше другого, левая рука придерживала книгу, которая так его радовала. На диване лежали раскрытые газеты, словно ненасытные чудовища, и ждали Василия Семеновича. Закуковала кукушка и стыдливо спряталась, отлично понимая, что хозяин не услышит. В кабинете дым, хоть топор вешай — это при больных легких!
Войдя в кабинет, Марфуша оробела — хозяин не работал, а блаженствовал. И лицо отрешенное, и писал он с упоением, и книги ласкал, словно дочек. Так спешил к письменному столу, что пиджак забыл надеть, да и комнатная туфля болталась на одной ноге. Забыл про другую… Не зря дворник его звал блаженным. И только дым, который губил Василия Семеновича, придал Марфуше решимость и силу.
Марфуша громко закашляла. Василий Семенович писал с прежним увлечением. Она громыхнула стулом. Василий Семенович, не поворачивая головы, сказал:
— Благодарю вас, Марфуша, чая не надо…
Марфуша громыхнула дверцей печи. Василий Семенович перелистывал страницы книги, мягко сказав:
— И булочку съем позднее… Благодарствую, Марфа Кирилловна.
Один-одинешенек Василий Семенович величал Марфушу по имени и отчеству. Барин, настоящий барин! И порадовалась, что Степан стоит рядом и слышит, как ее уважает барин.
