Красные лошади (сборник) - Погодин Радий Петрович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Доволен? спросил начальник.
Не очень В том бы углу старика надо нарисовать зеленого, а тут девок розовых. Будто они убегают и хохочут.
Поди вон, прошептал начальник тоскующим голосом, словно все путевые огни на его дороге погасли.
Игр у Злодея не было только заботы.
Однажды он наблюдал, как два городских тонкобрюхих пса, ошарашенные невесть откуда взявшимися инстинктами, припадая на грудь, подбирались к лошади. Они подбирались к ней сзади, с двух сторон. Лошадь спокойно пощипывала траву, но Злодей видел, как ее темный большой глаз влажно поворачивается, следит за ними.
Дрожа от возбуждения, псы бросились к лошадиным ляжкам. Они завизжали уже в полете. И визжали и крутились, когда упали. Вероятно, они порицали бестолковую скотину, поясняя на высоких нотах, что с их стороны это была игра. Лошадь отработала долгую тяжелую упряжку, ее уши были заложены усталой дремотой.
Злодей подошел к лошадиной морде, повилял хвостом и в знак одобрения и солидарности попробовал поесть ее жесткой пищи. Уцепил клок травы, дернул вправо, дернул влево. Разрезал десну. Озверел. Он дрался с травой, пока не выдернул пучок с корнем и не выскреб когтями ямку. Лошадь дышала над ним, и, когда он, подрагивая и морщась, улегся, она шевельнула ему между ушей губами. Щенок зажмурился от приятности. Но пришел человек и увел лошадь.
Человечество Злодей осознавал чем-то вроде кладовщиков, приставленных возле еды, зажиревших на сытном месте и оттого плохо выполнявших свою основную задачу кормить собаку. Подойдя к избе, он ждал, когда появится человек, вперялся в него глазами и лаял: Вор! Украл! Отдавай жратву! Иногда он и в избы заходил и разгуливал под столами. Сталкивал горшки, если мог дотянуться. Когда его заставали хозяева, бросался на них с обличительными угрозами, бывал бит и мечтал, побитый чем попадя, о счастливом дне Страшного суда, когда собаки восстановят на земле справедливость, отнимут у человека узурпированные им права на общую пищу.
Злодей! возмущались люди.
Повзрослев и уйдя от дворов, Злодей обнаружил другое племя людей. Обитало это племя или сообщество у костров. Шумные, похожие друг на друга и голосом и повадками, они всегда пели. Они возникали, как бабочки. Жили день-ночь, потом исчезали куда-то, может быть, уходили далеко по дорогам, может быть, умирали. Пищу они не жалели. Вываливали ее из котлов на траву. Бросали печенье, консервные банки, в которых дрожал мясной сок и крупчатые сгустки жира, бросались конфетами и краюхами хлеба.
Следуя за этими людьми, Злодей выбрал место на берегу, где они останавливались чаще всего, и тут поселился
Злодей жрал макароны.
Почувствовав неподалеку чье-то живое тепло, он поднял голову.
На откосе стояла девушка. Растопырив и напружинив лапы, Злодей прижался к земле. Он обнажил клыки, и низко летящая хриплая нота пробилась из его нутра. Девушка не шелохнулась. Она смотрела на реку, словно не видела Злодея, словно он был мал, глуп и совсем безопасен.
Злодей подскочил к ней, нацелился цапнуть ее за лодыжку, но она по-прежнему не замечала его. Словно подталкиваемый сзади острым шестом, Злодей продвинулся к девушкиной ноге вплотную, коснулся кожи холодным носом и, вместо того чтобы укусить, лизнул. От девушки пахло чем-то далеким и нежным.
Ишь ты, сказала девушка. Ишь ты какой
Неуклюжий с виду, с высокими мощными лапами и разорванными в драках ушами, в клочьях облинялой шерсти, Злодей был так страшен, что уже не пугал. Девушка засмеялась чистым веселым смехом, похожим на искры росы.
Злодей посмотрел на небо, зевнул и лениво пошел под куст доедать макароны.
Девушка шагала легко, по самой кромке берегового откоса. Ее короткое платье, светлые волосы и слегка загорелое тело в движении создавали иллюзию солнечных пятен и полупрозрачных теней, возникавших от солнца и ветра. Снова, как в тех тяжелых снах, навалилась на Злодея чернота реки. Он завыл тоскливо. Потом с одышкой, лежа на брюхе, доел макароны подобрал все до последней крошки. Зная по опыту, что, если сейчас побежит, его вывернет наизнанку, он заполз поглубже под куст и там, тяжело дыша, растянулся на боку.
Возле самого его носа оказался кусок сладкой булки. Злодей вытянул шею, взял булку в зубы и уснул. Он вздрагивал, рычал и повизгивал, не выпуская сладкого куска. Во сне он все же хотел укусить ногу девушки
Вдруг, чего-то боясь и жалея, Злодей вскочил, проглотил булку и затрусил по береговому откосу, по следам, которые пахли детством, а может быть, чем-то лучше детства.
Сережка сидел у реки. Берег шел круто вверх, глинистый, пустой, только осот торчал кое-где клочьями да внизу, у воды, росла осока. Осот и осока, наверное, пара: она у воды осталась, а он, осот, лезет всюду, на самую голую местность, и даже осенью, когда все поляжет, он торчит, взъерошенный и неистребимый. На самом верху, под монастырской стеной, наросла незатейливая древесная мелочь ольха, рябина, крушина.
Сережка смотрел на течение реки. Кони шли рядами. По противоположному берегу, отражаясь в воде. По ржаному полю над глинистой кручей. Жеребята соединяли эти ряды, смешивали. Куда они шли? Наверное, к морю. К тому морю густого синего цвета с берегами из красной охры.
Солнце, провалившись сквозь тучи, мягко висело в дальних лесных ветвях. Как шмель в паутине, подумал Сережка. Красноватый туман накапливался над рекой, неспешно закручивался и возносил в медное небо медленные хвосты.
Конец света. Все вокруг медленно, медленно Сережка лег на живот, и пошлепал воду, и погладил, растопырив пальцы, ощущая ее, как гриву коня.
Он почувствовал за своей спиной чье-то присутствие и обернулся. По береговому гребню на фоне монастырской стены шла девушка. Она как бы переступала легкими босыми ногами по верхушкам мелких рябин и ольховой растительности. Сережка решил, что она вот сейчас беззвучно скользнет вниз по воздуху, коснется его, обдаст тихим ветром и умчится куда-то, оставив его навечно одиноким. Чтобы этого не случилось, Сережка, как ящерица, по-над самой осокой прыгнул к откосу. Он лез наверх, изодрал руки, несколько раз оскользнулся и вывалялся в грязи глина по откосу была влажной от многочисленных родничков, пробивающихся к реке. Сережка успел выскочить на тропу впереди девушки. Он издал клокочущий вопль и заскакал перед ней, винтя задом.
Девушка сняла сумку с плеча, уселась на обвалившийся кусок стены и, облокотясь о колени, подперла голову.
Продолжай, сказала она.
Чего продолжать?
Устрашай.
Сережка хотел ответить чем-нибудь дерзким, но в это время у ног девушки появился Злодей. Девушка погладила его по загривку.
Диво, сказал Сережка. (Мама всегда бранила его, когда, вернувшись в Ленинград, он разговаривал бабушкиными словами.)
Злодей зарычал.
Его Злодеем зовут
Девушка оглядывала небо, и землю, и Сережку, как плод этого неба и этой тихой льняной земли.
Злодеем? спросила она.
Ну да. Беспризорный он. Иногда куриц давит Сережка отвернулся от девушкиного взгляда, в котором как бы искрилось светлое удивление, и проворчал: Дождь хлынет. Вам идти-то куда?
Девушка назвала деревню километрах в пятнадцати от города Турова.
Поздно уже. Идите к моей бабушке, ночевать проситесь Да вы не найдете, я провожу.
На монастырском подворье пахло известкой и свежими досками. Разглядев трибунку и мачту для флага, девушка засмеялась:
Никак, пионерский лагерь? А где же пионеры?
Они еще носятся. Кто на речке сидит, кто в лесу. Лагерь еще не готовый.
Сережка привычно и скупо глянул на одноэтажные строения жилых корпусов, двухэтажную трапезную, где внизу кухня, а верх для еды с малой трапезной, церковкой, наморщил облупленный нос и сказал:
Зряшное дело. На полу прибьют с потолка лепехи обваливаются. Одну стену подштукатурят другая сползет. Древнее все. Тут капитальную реставрацию нужно делать, считай, деньги на ветер пустили. Палаточный городок можно было построить. Пионеры уже давно бы организованно жили.
