«Мастерский выстрел» и другие рассказы - Мартинхеймо Аско (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— Ты великолепен!
— И ты тоже. Днем ходишь на работу, а вечером туда, в школу.
— Я не собираюсь до конца жизни размокать в мойке — в грязной воде с жирными тарелками.
— Скажи, ну что я умею? Играться! Особенно хорошо я умею играть в школу. Я игрушечный школьник. Летом я мою автомобиль. Никакого умения для этого не требуется. А эта дорога и гонка по ней… Детский городок уличного движения.
— Ящики с песком сделались тесноваты, да?
— Язви, язви.
— Я не язвлю. Я тебе скажу одно. Запомни: я тебе никакая не игрушка.
Это его проняло. Пронзило, словно укол в позвоночник. Сари поднялась и надела шлем. Это был знак. Юртсе безропотно подчинился. На обратном пути он держал терпимую скорость. Перед мостом Сари постучала Юртсе по плечу. Он остановил мотоцикл.
— Что еще?
— У тебя же нет прав.
— Уж как-нибудь я и сам об этом знаю! Ну и что с того?
— Отсюда я пойду пешком.
— Но ты же раньше…
— А теперь я пойду. И завтра тоже. Мы пойдем оба. На миг Юртсе задумался. У нее что-то было на уме.
Они так давно дружили, что Юртсе научился улавливать малейшие оттенки ее настроения. И сейчас по лицу Сари было ясно видно, что она вот-вот возвестит о чем-то важном. Юртсе ждал.
— Отныне гонки на мотоцикле отменяются. Ты ненормальный, и тебе следует знать об этом. Доходит до тебя, что я имею в виду?
— Ты прямо как отец!
— Ну и пусть!
Больше она ничего не сказала, и без того достаточно. Она повернулась к нему спиной и пошла по мосту, встряхивая волосами. Юртсе стоял, расставив ноги над мотоциклом, и ручкой поддавал газу, мотор ревел. Тигр в нем разъярился, и Юртсе дал ярости выход. Легкое движение рукой, и лошадиные силы подчинились приказу. Заднее колесо бешено завертелось и вырыло глубокую колею в обочине дороги, переднее вздыбилось в рывке, и тут же резина крепко сцепилась с асфальтом. Сари шла впереди, не оборачиваясь, но она что-то почувствовала и в последнее мгновение успела отскочить в сторону, к перилам. В зеркальце Юртсе увидел, как она двумя руками ухватилась за перила моста, словно собираясь перемахнуть через них. Но почти тут же она исчезла из виду, поворот заглатывал… И затем…
— Доброе утро! Как тут поживают?
Юртсе очнулся и разлепил веки. Утро! Почему отец пришел будить? Где же мать? Мужчина в белом халате стоял в изголовье кровати, а позади него знакомая темноволосая женщина. Нет, Юртсе был не дома, теперь он вспомнил.
— А у Юкки была трудная ночь? — спросил мужчина.
— Сделали два укола. Последний в шесть.
— Посмотрим, где это больное место.
Мужчина подошел к кровати, откинул одеяло, задрал на Юртсе рубашку и холодными пальцами ощупал ребра. Казалось, что его пальцы проникают до самых легких. Было больно.
— Похоже, с этим ясно, — сказал мужчина со знанием дела. — Того, из третьей палаты, с варикозным расширением вен прооперируем во второй половине дня. А сначала займемся этим. Введете ему все, что надо, за час до операции. И приготовьте снимки, я посмотрю их еще разок.
— Слушаюсь, доктор.
Доктор? Юртсе напряг память. Кто-то даже называл его фамилию. Па… Паатсо. Доктор Паатсо… из мешка костей сладил человека. У него мягкий голос. Теперь он обращается к Юртсе:
— Нам придется сделать тебе еще маленькую операцию. Ничего страшного. Сломанное ребро немножко щекочет.
Доктор озабочен сломанным ребром! Да бог с ним, с ребром! Лучше бы он сказал, что Сари не было там, на заднем сиденье мотоцикла, когда тот грузовик налетел на него, что Сари стояла на мосту и держалась обеими руками за перила.
Паатсо и сестра переходят к следующей кровати. Однорукий не может лежать, когда к нему обращается доктор. Он приподнимается и садится.
— Ну так, Сальми. Ваши бумаги в порядке. В понедельник осмотр и — домой!
— Ломать голову над тем, как найти новую работу?
— Сходите к больничному консультанту по соцобеспечению. Поговорите с ним. Может быть, он вам что-нибудь посоветует.
— Может, посоветует, может, схожу.
Паатсо явно не нравится тон, каким говорит однорукий.
— Вы еще молоды. Свет не сошелся клином только на руке.
Затем доктор переходит к кровати лектора: полистав бумаги, пожевав губами, он говорит:
— Форсман, показатели крови заметно улучшились.
— Долго мне еще придется оставаться здесь?
— Воспаление прошло, но нужно, чтобы была полная уверенность. Еще неделю, ничего не поделаешь.
— У меня там новый заместитель. Надо бы глянуть…
— Когда выздоровеете. Только после этого. Никуда ваша школа не денется.
— Но ученики? В них я не уверен.
Услышав это, Юртсе хотел рассмеяться во весь голос, но неподвижный подбородок помешал ему. Все же, наверное, какой-то звук вырвался у него из горла, ибо оба — и Паатсо, и сестра — повернулись и посмотрели на него. При этом у них было занятное выражение лица. Они догадались. Лектор ничего больше не сказал. Подчинился своей судьбе. Паатсо перешел к старику, поинтересовался, как работает желудок, и велел больше двигаться.
Еще до полудня пришел Петри. Как раз перед этим Юртсе сделали укол. Обезболивающий. Приятно успокаивающий…
— Привет, братишка! Как дела? Ах так, ты не можешь говорить?
«Хорошо, что вспомнил», — подумал Юртсе с досадой, хотя Петри он слушался больше, чем мать и отца.
— Парнишка небось в прострации, — заметил лектор. — Ему только что впрыснули морфий. Им придется прооперировать его еще раз, но, говорят, ничего серьезного.
— Чего же они не сразу?! — пробормотал Петри. Затем он нагнулся поближе к Юртсе и шепнул: — Слушай, договоримся так: ты взял мотоцикл без спросу. Ну это если полиция будет допытываться. Понимаешь? Если они узнают, что я разрешил, они могут отобрать у меня водительские права. А уж я тебя отблагодарю.
Юртсе почувствовал, что ему не хватает дыхания. Глаза застилал гной или что-то еще, в горле запершило. Что такое лепечет этот чертов Петри? Мотоцикл ведь покупали в складчину, вместе, очередность пользования им установили по справедливости. И чтобы ездить на нем, не требовалось ни спрашивать разрешения, ни давать его. А теперь… У старшего брата провал памяти. Юртсе хотелось врезать ему, но руки были бессильны.
— Понял ты? Кивни. Хорошо, но какого черта тебя понесло на магистраль? Договорились же, что… О'кей, я не упрекаю.
«Шел бы он уже!»
— Мне пора идти, обеденный перерыв кончается, — сказал Петри, будто услыхав, о чем подумал Юртсе.
Юртсе закрыл глаза, чтобы тот сообразил поскорее убраться. Он толком и не заметил, когда Петри ушел. Клонило в сон.
Звуки доходили до него, как сквозь фильтр. Говорила пожилая женщина, и Юртсе с трудом раздвинул тяжелые веки. Глаза двигались слишком медленно, но все же нашли говорившую. Возле кровати Харью стояла полная, круглощекая женщина в полинявшем коричневом пальто. На нем что-то поблескивало, вроде капель воды.
— Хозяин приехал с грузом рыбы и остался продавать. Я и сбежала. А то вечером у меня уже сил не будет прийти.
Она села на край кровати Харью. Спросила его о самочувствии, и он ей ответил. Женщина держала что-то, завернутое в клетчатую бумагу. Она развернула ее. Юртсе показалось, что пахнуло дымом.
— Выбрала из того, что он привез. — Женщина улыбнулась. — Сказала, что для Лаури. Хозяин еще велел передать привет. Ешь теперь.
Она отщипывала маленькие кусочки из пакета и совала их в рот Харью. Он долго пережевывал каждый кусочек. Похоже, у него не было зубов. Женщина время от времени поглядывала через плечо:
— Дашь потом сига и парнишке.
— Да он не может жевать, разве не видишь?
Женщина повернулась, чтобы рассмотреть получше, и запричитала:
— То и дело несчастные случаи, и в газетах все время… Ой, боже, и такой молодой!
Потом она опять повернулась к Харью и начала возиться с пакетом. Юртсе догадался, что за капли у нее на пальто. Это же рыбьи чешуйки! Она с раннего утра продает рыбу на рынке, стоит в мороз и в жару за рыбным прилавком. Ее кормит море. Она была уже старой, ее лицо продублено дождями, солнцем, снегом, ветром. Но видела ли она когда-нибудь море? Знала ли, какого цвета бывают моря? И важно ли это для нее?
