Приемыш черной Туанетты - Джемисон Сесилия Витс (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Часто в солнечные июньские дни мадам Эйнсворт, катаясь с Люсиль по тенистым аллеям парка, замечала Филиппа, застывшего где-нибудь под деревом, без шляпы, с растрепанными волосами; лицо его сияло счастьем, он не обращал внимания на гуляющих, которые видели его в компании пернатых любимцев.
— Видимо, в этом мальчике течет цыганская кровь. Посмотри только, каким дикарем он выглядит! — негодующе восклицала мадам Эйнсворт.
В начале июля возвратилась из-за границы миссис Ван-Нарком и забрала маленькую наследницу в Ньюпорт. Вскоре вслед за ними уехала мадам Эйнсворт, и в громадном затихшем доме остались только мистер и миссис Эйнсворт с Филиппом. Нельзя сказать, чтобы молодые Эйнсворты преднамеренно пренебрегали своим приемным сыном, но миссис Эйнсворт была нездорова и значительную часть дня проводила в своей комнате, а мистер Эйнсворт все свободное время посвящал больной жене; ее нездоровье заставило остаться на лето в городе. Это было второе горькое разочарование Филиппа, который мечтал увидеть леса и горы, где провел прошлое лето.
Но при мальчике оставались «дети», парк, рисование и книги, хотя теперь он не любил их так, как когда-то. Учитель, занимавшийся с ним всю зиму, находил своего ученика умным и послушным, но отмечал, что он не любит наук — латынь и математику.
Любимой книгой Филиппа была природа, а искусство и поэзия заставляли его забывать все окружающее, отвлеченные науки утомляли его и приводили в уныние. Он искренне обрадовался, когда учитель уехал на лето, предоставив ученику полную свободу.
Иногда Филипп тайком устраивал «детям» праздник; для него было величайшим наслаждением показывать искусство «детей» маленьким зевакам в парке, восторг которых вознаграждал его за риск, которому он подвергался. Мистер Эйнсворт запретил мальчику выносить «детей»: ему не нравилось, когда тот, окруженный толпой уличных зевак, давал представление.
— Он выглядит настоящим бродягой, — с неудовольствием объяснял мистер Эйнсворт жене. — Когда Филипп находится в обществе детей низшего класса, то кажется, что и он вышел из их среды. Удивительно, как много дурных черт проявляется в нем с каждым днем. Иногда я начинаю бояться, что он становится хуже!..
— Он растет, — со вздохом отвечала миссис Эйнсворт. — Детская прелесть исчезла в нем, он в переходном возрасте от детства к отрочеству. Иногда и у меня возникают опасения… Сомневаюсь, чтобы чужого ребенка можно было любить, как своего, родного.
— Слишком поздно думать об этом, Лаура. Все казалось иначе, когда мы сделали этот шаг, а теперь приходится узнать о последствиях нашего поступка. Мы не можем подавить свои чувства, но в нашей власти поступать справедливо.
В начале сентября на смену Люсиль в доме появился другой соперник Филиппа, он во многих отношениях был опаснее, чем маленькая наследница.
У миссис Эйнсворт родился мальчик, в честь отца его назвали Эдуардом, и его появление было встречено с величайшей радостью.
Мадам Эйнсворт поспешила вернуться из Ньюпорта. Была приглашена няня, немолодая француженка, и крошку поместили в комнатах Люсиль со всеми церемониями, подобающими бесценному, долгожданному наследнику Эйнсвортов.
Увидя в первый раз ребенка, Филипп побледнел, слезы показались на его глазах, когда он наклонился и, нежно поцеловав розовые щечки малютки, сказал с улыбкой:
— Какой он маленький! Я уверен, что полюблю его и буду заботиться о нем, когда он подрастет.
Миссис Эйнсворт страшно боялась этой первой встречи с малышом. Она боялась, что у Филиппа возникнет ревность, но милое отношение мальчика к ребенку успокоило и обрадовало ее.
Мадам Эйнсворт так же хлопотливо выражала свою любовь к внуку, как раньше — к Люсиль. Прежде она горевала, что у нее нет наследника по крови, к которому по праву перешло бы ее имя и состояние. Она не могла смириться с тем, что приемыш окажется единственным младшим Эйнсвортом.
Новорожденный явился на свет, чтобы наполнить счастьем и радостью ее последние годы; другой принц не был бы окружен такой пышностью, как это крохотное существо с красным личиком, безмятежно спавшее в отделанной белоснежными, воздушными кружевами колыбели.
Филипп безучастно смотрел на проявления семейной радости. Правда, его голубые глаза ввалились еще больше и серьезно смотрели из глубины, а лицо все больше вытягивалось и становилось бледнее. Когда задули сырые, пронзительные ветры, он часто стал жаловаться на холод, и Бассет заметил, что мальчик сильно кашляет, но больше никто не обратил на это внимания. Добрый старик дал ему анисовых капель от кашля, но Филипп и не думал их принимать. Он только плотнее запахивал теплую шубу, радуясь наступлению зимы, когда все они должны были наверняка уехать. Миссис Эйнсворт была еще слаба и все чаще поговаривали, что к весне отправятся на юг.
«Теперь уже скоро», — думал Филипп, считая недели в покорном ожидании.
Глава 24
Радостная встреча
Однажды в январе мадам Эйнсворт, закутанная в меха с головы до ног, сошла вниз, собираясь на прогулку. Проходя через залу, она с удивлением заметила Филиппа, сидевшего перед горящим камином. Он придвинул кресло к самой решетке и, откинувшись на спинку, лежал с закрытыми глазами, сложив на груди руки. Было что-то трогательное в беспомощной позе мальчика, в его бледном усталом лице. Мадам Эйнсворт подумала, что он спит, но он, услыхав ее шаги, вскочил, немного сконфузясь.
— Что это, Филипп, — ласково спросила она, — тебе холодно, что ты сидишь у самого огня?
— Меня знобит, но не очень, — ответил мальчик, пытаясь улыбнуться.
— Ты выходил сегодня из дому? — спросила она, внимательно глядя на него. Только сейчас она заметила, как мальчик исхудал.
— Нет, я не выходил еще. У меня сегодня не было урока, но позже я пойду гулять.
— Не хочешь ли покататься? Надевай шубу, шапку и поедем со мной.
Уже не в первый раз в течение зимы мадам Эйнсворт каталась с Филиппом. С тех пор, как уехала миссис Ван-Нарком, чтобы не ездить одной, она иногда брала с собой мальчика. Миссис Ван-Нарком находила, что для ее здоровья лучше жить за границей, и решила поселиться в Париже, куда вскоре после рождения нового члена семьи Эйнсвортов забрала и Люсиль с пуделем, гувернанткой и Еленой. Мадам Эйнсворт охотно уехала бы с ними, но ее привязывал к себе маленький внук, который, конечно, был теперь для нее важнее всех на свете — важнее даже маленькой наследницы.
Филипп довольно безучастно отнесся к предложению мадам Эйнсворт и отправился за шубой. Он не особенно любил церемонию катанья. Парк был теперь скучен, деревья стояли обнаженные, местами лежали большие сугробы снега. Пруды замерзли, улетели на юг его милые пернатые друзья, куда и он охотно полетел бы вслед за ними.
Когда они проезжали по аллее, недалеко от ворот парка, его внимание привлекла толпа мальчиков, окруживших жалкого, плохо одетого негритенка. Негритенок стоял спиной к Филиппу, яростно тер кулаками глаза и во весь голос ревел. Ранее здесь была драка, и, очевидно, маленький оборвыш пострадал. Филипп обернулся, чтобы снова взглянуть на мальчишек. Вдруг он вскочил с места и закричал:
— Это… это Лилибель! Томас, остановись, я сойду. Это Лилибель, мальчишки обижают его! Остановись скорей, я сойду!
Томас остановил лошадей, и Филипп, не сказав ни слова мадам Эйнсворт, выскочил из коляски и побежал.
Старая леди ничего не поняла, пока, к своему удивлению и ужасу, не увидела Филиппа, проталкивавшегося через толпу мальчишек и раздававшего удары направо и налево, — да, самые настоящие удары! Для защиты негритенка, безобразнее которого она не видела.
— Поезжай скорее! — приказала она кучеру.
Когда мальчишки увидели красивого, хорошо одетого мальчика, который выскочил из коляски и бежал по направлению к ним, они рассыпались по сторонам, оставив Филиппа с Лилибелем среди любопытных зрителей.
