Ребята с нашего двора - Шим Эдуард Юрьевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
— Железная логика! Я ведь знаю, что иногда не хватает мелочи и сдачу билетами дают. А вот спросить бы не догадался!
— Это не логика, — сказала Вера. — Мало ты по магазинам бегаешь. Это горький женский опыт.
— Лежу на лопатках. Сдаюсь. Слушай, Вер, как по-твоему: куда он прет эту глину?
— Не знаю. Женского опыта мало, чтоб ответить.
— Оголтелый какой-то. Мало в деревне глины — отсюда попер. Печку обмазывать, не иначе…
Вера отмахнула волосы, придержала их ладошкой. Склонив голову, посмотрела на Павлика.
— А ты вообрази, что он большая шишка. Тебя ведь это смущает?
— Ничего меня не смущает! Просто гадаю, что за тип.
— Вообрази, что он главный специалист по глинам. Разведал сырье для гигантского комбината. Алюминия будет — завались!
— Угу. Дедушка русского алюминия.
— Или так: этой глиной не печку обмазывают, а спутники. Чтоб не сгорали в верхних слоях атмосферы.
— Угу, и теперь космос — нарастопашку.
— Правильно. В общем, вообрази, что ты — мальчик Ваня.
— Который дурачок?
— Что ты. Который необыкновенный герой. Знаешь, попадаются в книжках такие истории: как мальчик Ваня спас Москву. Или месторождение алмазное открыл, помогая геологам.
— Я скромнее.
— Ты такой же.
— Нет, извини. Я не такой.
— Прежде чем помогать старику, тебе хотелось у него справку потребовать. О заслугах… Обыкновенные-то дедушки тебе не годятся, заслуженных подавай.
Измазанный глиной, как папуас на военной тропе, с ввалившимися от усталости глазами, возник сзади Сережка:
— Пора исчезнуть!..
— А что?
— Милиция!! Этот старшина идет и еще двое с ним!..
— Ну и пусть. Нам-то что?
— Шкаф открыт, дед испарился. Разбираться начнут!
— Да в чем?!. — изумясь до крайности, раздраженно спросила Вера.
Под малиновое звяканье подковок дружно шли к тупичку знакомый старшина, пожилой майор, державший в руке планшетку, и паренек в штатском — вероятно, отыскавшийся наконец-таки дежурный по камере хранения.
Взгляд старшины очертил полукруг и споткнулся об открытую дверцу шкафчика. Дверца беззащитно обнажала свою оборотную сторону.
— Вскрыли все-таки?!
— Открыли, — сказала Вера.
— Где владелец вещей?
— Уже уехал, — сказал сережка обреченно.
— Так… Быстро вы. И каким же способом вскрыли?
— «Ай-кью», — сказал Сережка.
— Горький женский опыт, — добавил Павлик для полноты картины.
Старшина обследовал дверцу, ища следы повреждений. Дверца была чем-то заляпана, однако царапин, вмятин и иных повреждений не имела.
— Напрасно шутите. Я бы просил отвечать серьезно.
— Старик сам вспомнил, — сказала Вера.
— Если человек забыл, он вспомнить не может.
— Может, — сказала Вера.
— Не может! — возразил старшина, как припечатал.
Павлик придвинулся поближе к майору, почувствовав, что надо вмешаться. У майора было домашнее, неофициальное выражение лица, и китель не годился для парада. И фуражка была выгоревшая, со светлым донышком. Все это позволяло надеяться на взаимное понимание. Павлик разъяснил:
— Количество чисел у замка — девять в четвертой степени. Значит, имеем около шести тысяч вариантов шифра. Так ведь? И если не вспомнишь номер, будешь перебирать цифры примерно сутки. Все логично, товарищ майор?
— Логично, — кивнул майор, не высказывая, впрочем, особого интереса к этим выкладкам.
— Отсюда вывод: старик сам вспомнил.
— Они пытаются ввести в заблуждение, — предупредил старшина. — Старик не мог вспомнить. Он прибыл с периферии, ему это оборудование незнакомо. Я, товарищ майор, каждый день подобных стариков встречаю. И не было прецедента, чтоб вспомнили. Все голову теряют, понимаете ли. Шум стоит, гам.
— Мы только помогли вспомнить, — сказала Вера.
Парнишка-дежурный тоже осмотрел дверцу, зевнул с полным безразличием:
— Так я не нужен?
— Нет, — сказал майор. Он перевел взгляд на Сережку, на Павлика. Затем опять на заляпанную дверцу.
— Я их предупреждал! — сказал старшина. — Специально просил, чтоб не касались!
— Поезд ведь уходил, — напомнила Вера.
— А дежурного не найти было! — сказал Сережка.
Павлик снова обратил все надежды к майору:
— Старик говорил, что не может опаздывать. Лучше, говорит, под паровоз кинусь. Вероятно, какие-то срочные дела у него. Какое-нибудь задание важное… держался он очень внушительно.
— Я проверил паспорт, — сказал старшина. — Старик в игрушечной артели работает. Штамп стоит: «Артель «Красная Игрушка». Вы не пытайтесь запутать! — Павлик осекся.
— Какая разница, где он работает! — сказала Вера. — Кому хочется на поезд опаздывать? Все очень понятно!
Старшина доложил:
— Данные старика имеются, товарищ майор. Я взял на заметку. Беспокоит меня другое. Не исключено, что эти вот граждане натолкнулись на способ открывать камеры.
— Какой это способ? — спросил майор.
— Я только предполагаю. Они случайно могли натолкнуться на способ, который пока неизвестен. Иначе как бы они вскрыли? А впоследствии проболтаются, и могут возникнуть неприятности.
— Да нету таких способов! — нервничая, загорячился Павлик. — Смешно же! Неужели конструкторы не предусмотрели?!
— Всего не предусмотришь, — сказал старшина. — Телефонные автоматы — наглядный пример. Молодежь пошла слишком сообразительная.
Сережка сказал с укором:
— Я же сразу к вам побежал! Сюда вас привел! Зачем тогда приводить милицию, если мы взломщики?
— Не запутывайте простое дело. Вы поздней обнаружили этот способ.
— Нету у нас способа!!
— Полагаю, что стоило бы их задержать, товарищ майор.
— Полагаете?
— Для выяснения. Вполне возможно, что я ошибаюсь. Но с другой стороны, не дай бог, начнут страдать пассажиры. Вскрыта одна камера — могут быть вскрыты и остальные. Имеется прецедент.
— Мы вас не обманываем, — сказала Вера. — Даем честное слово.
Павлик заканючил, уже не заботясь о производимом впечатлении:
— Мы из турпохода, товарищ майор! Замучились жутко, мозоли на ногах… А сейчас метро закрывается! Если уже не закрылось!..
— Пройдемте, — сказал майор, перебрасывая планшетку из одной руки в другую.
— Куда?! Мы же все рассказали!..
— Пройдемте.
Старшина испытал минутную неловкость. Он не хотел, чтоб его считали сухарем и формалистом. Ребятишкам действительно пора укладываться в постели. Тем более, что вина их не доказана. И действовали они, надо полагать, без всякого злого умысла.
— Можно вызвать их завтра, товарищ майор.
— Продолжайте дежурство, старшина.
— Слушаюсь!
— А вас попрошу со мной, — сказал майор и повел всех троих к выходу.
4
Алексей Петухов сидел под фонарем — на манер бродячего бременского музыканта — и наигрывал самодельную песенку.
Над фонарем плясали, блестя крылышками, какие-то осенние мошки. Площадь внизу тихо шумела. Не мешали прохожие — не было их вовсе. Распевай, если нравится, во все горло.
Песенка лилась на редкость легко, свободно. Она очень нравилась Петухову. Но вот это обстоятельство его и смущало.
Что-то неладное происходит с его творчеством.
Он, Петухов, умеет создавать серьезные, значительные стихи. Выступает с ними в заводском клубе, публикует в газете. Но эти стихи, рожденные в поте лица, он почему-то вскоре забывает. Не снятся они ночами. Не звенят безотчетно в душе. Стыд и срам — Петухов читает их по бумажке, когда выступает в клубе… А вот всякие пустячки, рождающиеся сами собой, отчего-то запоминаются. Прилипают, как банный лист.
Если вникнуть в песенку, которую он исполняет сейчас, то руками разведешь. Ни складу, ни ладу, ни значительной темы. «Ускакали деревянные лошадки»… Вы представьте эту картину. Ведь кошмарное зрелище: какие-то палочки безногие скачут. И куда они скачут, простите? На пастбище? Но чепуховина эта возникла невесть откуда, и запомнилась, и даже понравилась, и Петухов исполняет ее. Вопреки здравому смыслу.
