Никодимово озеро - Титаренко Евгений Максимович (книги онлайн полностью txt) 📗
Когда вышли на чистую, сверкающую гладь озера, все приумолкли.
Павел опустил в воду кончики пальцев и смотрел, как разбегаются от них искристые, солнечные струи. Владислав греб и смотрел на весла. Гена, ссутулившись за его спиной, утопал взглядом где-то в синей полоске леса по правому берегу Никодимова озера.
Сергей сидел на корме рядом с Павлом. И в этом недолгом молчании ощутил он себя тоскливо-беспомощным лицом к лицу или рядом с кем-то из этих трех, кто знал, где теперь четвертый,— тот самый четвертый, что еще нынешней ночью, возможно, был под обломками пожарища. Ведь какая-то логика должка существовать в событиях?! И в том, что четвертый целый день жил рядом с Геной, и в том, что Павел собирается ОПЯТЬ позоревать в камышах, то есть еще раз, как и прошлой ночью, когда исчез труп, и в том, что пижонистый Владислав побежал от своей музыкантши не туда, куда обыкновенно стремятся пижоны, а в глушь, в тайгу, где пижонить не перед кем...
Сергей не отваживался называть своих спутников но именам и, уловив наконец обращенный в его сторону взгляд Гены, безадресно спросил:
? А Лешку вы давно знаете? — спросил в лоб, так что уйти от вопроса было некуда.
Гена в каком-то медленном удивлении поморгал на него из-под грязновато-желтых соломенных полей.
? Какого Лешку?
? Ну — чья это лодка... Вы говорили — видели.
? Видел, а знать — откуда знаю? — Гена нахмурился, досадливо передернув плечами, и опять отрешился, глядя в синеву по правому берегу озера. — Может, в этот раз видел, а может, раньше...
? Я думал, знаете... — пробормотал Сергей.
Павел и Владислав прислушивались к ним, когда они заговорили. Потом ни к селу ни к городу Владислав сказал:
? Я на Байкале был — вот озеро!..
? Мне экзотики скоро уже хватит, сыт по горло — в Сочи она удобней, — без обычной усмешки ответил Павел.
Что-то объединяло этих людей и вместе с тем разобщало, усложняя отношения, которые держались в рамках непринужденности лишь благодаря какой-то удобной, молчаливо принятой всеми форме... И это, в свою очередь, тоже напоминало атмосферу дома Галины.
Сергей оказался в замкнутом кругу, по одну сторону которого были гости и брат Галины, может быть — она сама, по другую сторону — эти трое. И там и здесь мог каким-то образом присутствовать Лешка. Он бы разомкнул цепь загадок, а Сергею было не проникнуть в них!
* *
*
Алена в одиночестве сидела у озера.
Толпа около пепелища хромой бабки Татьяны все не убавлялась, а даже росла. Бывшая усадьба стала местом сбора для никодимовских женщин. А за ними сюда тянулись и мужнины. Эти, правда, останавливались поодаль, за кольцом женщин, оставляя между собой и пожарищем расстояние, якобы пропорциональное достоинству пола.
Переворошив черные головешки на месте бабкиных сараев, участковый и следователь ушли, предоставив мальчишкам хозяйничать на пепелище как им вздумается. Мальчишки, однако, сразу утратили интерес к бабкиным владениям. Попробовали есть картофель из чугунка, что остался на плите флигеля, картофелины прогорели насквозь и легко разламывались в руках, как обыкновенный уголь.
Некоторое время Алена ходила между группами женщин. Но ее спортивный костюм и непокрытые, вызывающе роскошные волосы бросались в глаза. Мужчины обменивались репликами в ее адрес, женщины косились. Может быть, они косились на нее и раньше. Но раньше она никогда не бывала одна. А кто и как посмотрит в их сторону, когда рядом Сергей и Лешка, ее не трогало. На этот раз обращать на себя внимание впервые было и неловко и неприятно. Алена ушла к озеру, за кусты вереска.
Солнце лилось непрерывно, щедро, и во влажном воздухе начал скапливаться зной.
Алена разыскала сухой пенек и, подперев голову руками, стала глядеть на воду.
Слева от нее по мелководью время от времени хрустел камыш, а прямо и в обе стороны за камышом в покойном окружении распластанных по воде листьев белели кувшинки. Еще дальше от берега, пронизав гибкими, скользкими стеблями темную глубину, цвели желтые кубышки.
Алена смотрела и думала, что хорошо бы сесть в лодку, нарвать кувшинок — полную охапку! — и принести домой, поставить в летнике у Сережки...
Она знала, что не придется ей рвать кувшинки, не придется относить их в большой стеклянной вазе во времянку, но сидела и, сдерживая горечь, подступающую откуда-то из глубины груди, упрямо думала, как хорошо бы нарвать из лодки цветов и подарить Сережке... Назло, чтобы он хоть что-нибудь в жизни понял.
Это началось у нее весной, когда вскрывался лед на реке Сосновке. Алена стояла на берегу у обрыва, откуда были видны волнорезы железнодорожного моста, и на нее — прямо в лицо, в грудь — набрасывался ветер, тот прожорливый апрельский ветер, о котором говорят, что он ест снег, влагу. Река грохотнула с перекатами, будто взорвалась от истоков до поймы, лед разом вспучился и обрушил на барабанные перепонки оглушающий треск, скрежет... Вот тогда-то вдруг, ощутив сначала тесноту, а потом беспредельную, душную пустоту в груди, она поняла, что с нею ЭТО случилось. И вдруг очень захотелось плакать.
Нынешнее лето должно было стать для нее особым, единственным. Но не по той причине, по какой оно становилось особым теперь.
Времени прошло уже довольно много, а Сергея все не было. Алена не представляла, где он мог задержаться, и хотела вернуться к пепелищу, чтобы честно выполнять обязанности, ради которых, собственно говоря, и осталась она в Никодимовке. Но лишь поднялась на ноги, как оказалась лицом к лицу с Галиной, торопливо семенившей к ее убежищу со стороны усадьбы.
? Я так и знала, что ты где-то здесь! Уже и на том месте побывала, где мы вчера сидели. Здравствуй! — немножко радостным, немножко виноватым тоном проговорила она, уже с нескольких шагов протягивая руку.
? Здравствуйте... — ответила Алена, пожимая хрупкую, приятно сухую ладонь. Конец приветствия она проглотила, так что разобрать, на «ты» или на «вы» ее «здравствуйте», было невозможно.
? Мы и домой к вам стучали. Я с Николаем! — предупредила Галина. — Он там! — Показала в сторону пепелища. — Встретил кого-то, разговаривают. Костя заболел после выпивки! А где Сережа?
Она была в светло-сером костюмчик с узким, в три четверти рукавом. И светло-серый цвет делал еще приятнее для глаз ее ровный, в меру коричневый загар. Костюмчик на первый взгляд слишком плотно облегал грудь, талию, бедра, но, не стесняя движений, он лишь подчеркивал всю естественную миниатюрность ее тела.
? Сергей перемет выбирает, — ответила Алена, умышленно называя Сережку полным именем. С какой стати на второй день знакомства Галина вздумала фамильярничать?
? Пере... — Галина споткнулась. — Кого?
? ...мет, — добавила Алена. — Удочка такая. Рыбу ловит.
Галина приподняла брови.
? Рыбу?.. Ой... Как же это он, когда Леша… Еще неизвестно, чем все кончится... — И она слегка закусила указательный, палец, сама напуганная своим предположением.
? Он такой, — соврала Алена про Сергея, — Хладнокровный...— И глянула в сторону кувшинок за камышами. — Говорит: «Танцевать можно, а рыбу ловить нельзя?..» — Взял лодку и уплыл.
Галина заметно смутилась. Пригладила шелковистые пряди на висках, чтобы скрыть проступивший под коричневым загаром румянец.
? Я вчера пьяна была, Оленька! С самого утра. Нормальная я разве смогла бы танцевать?
? Все танцевали, — истины ради заметила Алена. — Не плакать же всем? — Она сдвинула брови.
? Нет-нет, — перебила ее Галина, — нормальная я ни за что не могу взяться — из рук валится...
? А я сегодня завтрак готовила... — сказала Алена.
Галина внимательно посмотрела на нее, вздохнула, отщипнув иголку от молодой елочки возле пня.
? А я даже на работу завтра не пойду, в больнице буду...
? В больнице? — переспросила Алена.
? Сегодня там Лешина мама, — как ни в чем не бывало разъяснила Галина, — а завтра она пойдет на работу — я буду. Уговорила начальство! Все-таки когда начальство мужчина, нам дороги везде открыты! — кокетливо, но осторожно пошутила она.
