Помощница ангела - Кузнецова Юлия (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Алёна слабо улыбнулась, но отец посмотрел так, словно ей стоило заплакать.
— Все прививки тебе сделаны по общему графику, — повысил голос Игорь, — и ты ничем не отличалась от своих сверстников. До сегодняшнего дня ты была обычным ребёнком. И меня это радовало. Меня это успокаивало. Ты понятия не имеешь, что значит быть родителем необычного ребёнка.
— Ты так говоришь, как будто ты — имеешь, — тихо сказала Алёна.
Игорь стиснул зубы. Да. Он имел это понятие. Высасывающее душу понятие. Но рассказать об этом Алёне он не может. Об этом ей нельзя рассказывать.
— Что ты там делала? — спросил он.
— Ничего. Была с Лидией Матвеевной рядом.
— На это есть обученные люди, — сказал Игорь.
— Да, — кивнула Алёна, — сиделки. Я хочу стать сиделкой.
«Сиделкой», — мысленно повторил Игорь. Точно. Вот оно.
Игорь Сотников ненавидел сиделок.
Глава 17
Обрыв, который не перепрыгнуть
Первый раз ему стало трудно дышать, когда Марина, первая жена, вынесла ему голубой кулёк. Но радости на её лице не было. Ужаса тоже. Скорее, вопрос.
— Они, — она указала подбородком на больницу, куда их с малышом перевели из роддома, — говорят, что у него голова не растёт.
— Так мало времени прошло, — пробормотал Игорь, пытаясь заглянуть в кулёк.
— Месяц? Посидел бы там с моё.
Она открыла дверцу машины и сунула кулёк в автокресло.
— А что значит — не растет? — растерялся Игорь, одновременно пытаясь прикинуть, как можно пристегнуть кулёк, не распелёнывая.
— Мозг не развивается, — ответила Марина.
«Кулёк» заплакал, но она даже не протянула к нему рук. Игорь сразу это отметил. Как дурное качество, которое отмечаешь при знакомстве с человеком. Особых выводов не делаешь, но — отмечаешь.
Он не знал, что Марина ещё как протягивает руки к «кульку», которого назвали Максимом (правда, мальчику до сих пор всё равно, как его называют: хоть Максимом, хоть Геннадием), что и пеленает, и баюкает, и вглядывается в сморщенное личико, когда его, Игоря, нет дома. Словно пытается понять — можно любить Максима или нет?
И ей очень-очень нужно было, чтобы Игорь сказал: можно! Нужно! Будем!
Но Игорь не говорил. Он не знал, как вести себя в такой ситуации. Он не знал ни одного знакомого, у кого был бы ребенок с мозгом, который не растёт. Он поискал в интернете и начитался ужасных рассказов. После них было совершенно непонятно, как относиться к странному младенцу. Он предпочёл никак не относиться.
Марина же посчитала, что получила ответ на вопрос, мучивший её ещё в больнице. И бросила их. Просто уехала из города. Позвонила из поезда, крикнула, что больше так не может и швырнула трубку.
«Это даже к лучшему», — сказал себе Игорь, пытаясь улыбнуться собственному отражению в зеркале. Улыбка выходила какая-то болезненная. Одними губами — без глаз. С тех пор он так и улыбался.
К лучшему — потому что раньше не было плохих-хороших. А теперь — всё понятно. Она, Марина, плохая. Он, Игорь, хороший. Он не бросит малыша. Просто отдаст его родителям. Своим. Ведь малышу нужна ежедневная забота, супчики там протёртые, чистые штанишки. А он, Игорь, должен зарабатывать на супчики и штанишки. Вот так. Малыша будет навещать. По выходным. Если командировок не будет.
Он отдал родителям сына с облегчением и тайной надеждой. Так сдают в ремонт поломанный компьютер. Сложная машина, много работы, но вдруг всё-таки удастся восстановить всё-всё, что было до поломки?
Родители полюбили Максима. Голова у него всё-таки росла. Но медленно. Игорь как-то решил купить ему шапку в магазинчике при аэропорте. Надо было убить полчаса.
Выбрал синюю, с самолётиком.
— Размер? — спросила продавщица.
— Сорок шестой..
— На полгода?
— На два, — выдавил Игорь, и по спине снова зазмеился ненавистный холодок.
Дальше был новый начальник. Его дочь увлекалась иностранными языками, средний сын любил футбол, младший проводил время у телевизора.
— Вашему пять, Игорь? Что он любит?
— Ничего.
— Так не бывает. Наверное, тоже фанат мультиков?
— Конечно, — соврал Игорь.
На самом деле, Максим не замечал мультиков. Он замечал только свой палец, размазывающий слюни по журнальному столику.
Игорь не выдержал, когда Максиму стукнуло десять. И отправил их в Англию. Родителей и Максима. Отец тогда уже мучился болями внизу живота, и Максиму наняли сиделку.
Мэри… Игорь её возненавидел. Потому что никто, ни родители, ни пара друзей, которые были в курсе, не посмели ему намекнуть, что он не прав, удаляя от себя сына. А в её голубых прозрачных глазах сверкало такое презрение, она так уничижающе улыбалась, обнажая крепкие белые зубы… Почему он не уволил её сразу? Максиму же было всё равно!
А Мэри понимала прекрасно, что Игорь и его родители от неё зависят, и всячески пользовалась своей властью, то требуя, чтобы им оставляли деньги на развлечения (Максиму было плевать на колесо обозрения и карусели), то покупая дорогие развивающие книжки и игрушки, которые пищали, свистели и пели песенки (Игорь подозревал, что в его отсутствие игрушки переходят к трёхлетней дочери Мэри). Но он был согласен на всё, даже на эти унижения.
— Вы уже уходите, мистер Сотникофф? Неужели так мало внимания единственному сыну?
Всё, что угодно, лишь бы отпустили, дали возможность вызвать такси и умчаться, улететь из этого проклятого пригорода Лондона.
Что было потом? Потом заболел отец. А за ним — мать.
А потом была материнская сиделка.
И вот тут Игорь возненавидел сиделок по-настоящему.
Мать оперировали в Германии. Клару порекомендовал хирург, под чьим наблюдением мать проходила лечение. Немка, в случае чего, с врачами объяснится, но и по-русски понимает, с матерью сможет общаться. Даже какое-то медицинское образование имеется.
Крепкая как платан тётка с короткой стрижкой, мощной шеей и широкими ладонями вызывала у него раздражение. Она никогда не уходила, когда он навещал маму. Он и так приходил ненадолго. А тут ещё эта баба, пахнущая чем-то медицинским, потом и вот этим отвратительным запахом старушечьих духов (не «Красная Москва», конечно, но все старческие духи пахнут одинаково гадко). Найти другую у него не было времени. Приходилось терпеть и злиться. Если бы не она, последние дни с мамой прошли бы совершенно по-другому. Он столько всего хотел маме сказать! Но не при Кларе же!
— Сиделкой? — повторил Игорь.
Выражение его лица Алене что-то напоминало… Ах, да! Ей было лет семь. Они гуляли с Милой по саду и нашли мёртвого мышонка. Точнее, то, что от него осталось. Соседская кошка отгрызла ему голову, а оставшуюся часть с болтающимся хвостиком бросила около их дома. Садовника не было. Вскрикивая от отвращения, Мила завернула мышонка в лист лопуха и перекинула через забор, к хозяевам кошки. «Не смотри, Алёна! Не смотри!»
Сейчас Игорь с тем же отвращением спросил: «Сиделкой?»
— И что такое быть сиделкой, Алёна?
— Находиться рядом с человеком. Поддерживать его.
— А обтирать его тряпкой, чтобы пролежней не было? — поинтересовался Игорь, — «Не смотри, Алёна!», снова прозвучало в голове, — если он, прости, при тебе обделается, твой человек?
Алёна промолчала. Она вдруг явственно увидела, что сидят они с папой совсем рядышком, но между ними — обрыв. И его не перепрыгнуть. Папа всегда будет на своей стороне обрыва, а она, Алёна, — на своей.
