Далеко ли до Сайгатки? - Перфильева Анастасия Витальевна (чтение книг TXT) 📗

— Караулю, — ответила Варя.

— А старуху что, тю?

— Как «тю»?

— Сцапали? Так и надо. Спекулянтка поганая.

Варя не поняла.

— Кто спекулянтка?

— Старушенция. Который раз сало на базар возит.

— А ты почему знаешь?

— Я зна-аю! Тебе что, в город?

Варя встала:

— В город. Но я не знаю, где тут вокзал.

— Фью-ю! — Мальчишка свистнул. — Вокзал — километров десять! Тебе зачем?

— Мне в Москву надо. Поездом.

Он опять свистнул.

— Ну, посидишь. Сейчас здо?рово следят! А то сцапают да на эвакопункт.

— А это что?

— Там узнаешь. Я четвёртый раз езжу, не попадался.

— Ты кто, тоже спекулянт?

Мальчишка захохотал:

— У меня братан в части стоит, к нему и езжу.

— В какой части?

— «В какой»… В воинской. Мосты охраняет.

— А ты откуда?

— Из-под Сарапула.

— Ой, я про Сарапул знаю! — обрадовалась Варя. — Послушай, объясни мне, пожалуйста, как к вокзалу пройти, я и пойду.

— А корзина?

— Да, вот, корзина…

Мальчишка спрыгнул с досок.

— Давай поглядим, чего в ней? — сказал он.

— Закрыта же?

— Ну, делов-то!

Он поднял с земли ржавый гвоздь, ковырнул замок, но гвоздь обломился. Тогда Варя вытащила из кармана и протянула ему чехол с ножиком.

— Эх, вот мировой! — сказал мальчишка, открывая его.

Он подул зачем-то на лезвие, ловко поддел крышку и сунул в корзину руку.

— Так и есть, сало! — сказал презрительно. — Который раз возит. Цельный окорок.

— Куда ж его теперь? — спросила Варя.

— Ты вот что, — сказал мальчишка. — Тебе до Москвы пробираться? На? кусок, спрячь. А корзину мы сдадим. Патрулю, что её сцапал. Они ей пропи-ишут!

Он повозился ещё с замком и откинул крышку. Отрезал от завёрнутого в тряпку жирного окорока толстый розовый ломоть, оторвал кусок тряпки, завернул ломоть и подал Варе. Потом, как кошка, полез на доски и пронзительно свистнул в два пальца.

Только сейчас Варя увидела: по тропке у берега ходит красноармеец с винтовкой.

— Ой, — крикнула она, — патруль! Нас с тобой не сцапает?

— Нет, этот меня знает.

Часовой спустился к штабелям. Мальчишка сказал ему что-то, он подошёл к Варе.

— Твоя корзина?

— Не моя. Старухина.

— Ладно, сдадим куда надо, — сказал часовой. — Тикайте. Я эту вредную гаду видел.

Мальчишка подтолкнул Варю к доскам, она с трудом перелезла через них, и оба быстро пошли в гору. Дойдя до бетонного забора, мальчишка показал лазейку, прикрытую лопухами, и сказал:

— Тебе сюда. Вперёд к мосту выйдешь, там спросишь.

— А ты?

— А мне — сюда.

Варя полезла в лазейку. Мальчишка сделал несколько шагов и обернулся:

— Эй ты, слышь-ка! Если что — обратно приходи. У причала Козлова Андрея спросишь, там меня все знают.

— Хорошо, приду! — крикнула Варя.

Она засунула в карман сало, тряхнула волосами и бодро пошла вперёд.

В Горьком

Вокзал гудел, как улей.

Варя перебралась вместе со всеми через перекинутый над путями мост к перрону. Шёл дождь. Варю толкали, кто-то больно ударил её чемоданом. Зал для ожидания был похож на огромную спальню. У кассы стояла длинная молчаливая очередь.

— Здесь продают билеты на Москву? — спросила Варя.

Какой-то старик показал рукой в конец очереди.

Паровозы кричали за стеной совсем рядом. Очередь вдруг зажужжала, появилось несколько милиционеров. Они держали друг друга за руки, как дети, и смотрели на всех подозрительными глазами. Варю неожиданно поманил бородатый человек в кожаном пальто, и она очутилась в середине очереди. Её оттеснили, но она вцепилась в кожаное пальто и устояла. Сзади вдруг спросили строго:

— Ты здесь зачем, девочка?

Перед ней вырос маленький курносый и очень сердитый милиционер.

— Как — зачем? — прошептала Варя. — Мне надо.

— Она с вами?

— Со мной, со мной!

Бородатый в кожаном пальто, подмигнув, поставил Варю перед собой. Когда милиционеры отошли, он нагнулся и тихо спросил:

— Тебе куда, до Москвы? Давай деньги, я возьму. Детям не продают.

Варя сунула в горячую большую ладонь приготовленные деньги, вылезла к окну и стала ждать. Бородатый держал в руке сразу два портфеля, за спиной у него висел рюкзак.

Очередь двигалась, как гусеница, развиваясь и укорачиваясь. Когда же, по Вариному расчёту, бородатый должен был уже оказаться у кассы, она протолкалась к ней, но её тут же оттёрли назад… А потом… потом Варя вдруг ясно увидела мелькнувшее у двери кожаное пальто!

— Пустите! — крикнула она, пробиваясь. — Пустите меня скорее!

— Стой! Куда? Что за безобразие!..

Варя рванулась, выскочила из толпы и побежала к двери. Но на перроне было пусто. С грохотом катилась ручная тележка. Дождь, как завеса, падал с крыши.

Варя бросилась назад в зал, опять на перрон… Метнулась куда-то в тоннель или в коридор, скатилась по лестнице, шлёпая по лужам, обежала вокзал… Бородатого в кожаном пальто не было нигде. Нигде!

Через площадь, разбрызгивая грязь, ехал грузовик. Косые струи хлестали кабину. Грузовик веером расплескал огромную лужу, окатив какого-то щуплого мальчишку, и свернул за угол. Всё кончено! Ни билета, ни денег…

Варя села на ступеньку вокзала и приготовилась заплакать.

— Пожалуйста, вы не можете мне сказать, где здесь находится почта или телеграф? — тонким, жалобным голосом спросил вдруг кто-то совсем близко.

Варя подняла голову. Перед ступеньками стоял мальчишка, окаченный из лужи грузовиком. Он был в дождевике. Капюшон сполз ему на лоб, из-под него поблёскивало стекло от очков — второе было выбито. На одной ноге была калоша, на другой не было…

— Вадимка! — не своим голосом закричала Варя.

— Ты понимаешь, мне дедушка сказал: только смотри от него никуда не потеряйся… — Вадим громко и неудержимо всхлипнул. — От Женьки Голикова, понимаешь? Дедушка сперва сам хотел опустить на пристани это письмо, а он кашляет, я и подумал — лучше, если я… Женька Голиков, Мамай, собирался пойти, и я бы вместе с ним. — Он опять судорожно всхлипнул. — Ты понимаешь, мы с Женькой побежали через площадь, я потерял калошу. Женька как даст мне тумака!.. А потом он куда-то пропал. Я стал совать письмо в ящик, в это время слышу, кто-то как заорёт: «Ловите его, он яблоки хочет украсть!» — это про Женьку. Я бросился ему на помощь, потому что ведь это же неправда, а за мной сразу какой-то верзила. Подставил ножку, я и упал. Очки соскочили… Женька куда-то вбок, вбок, я его искал, искал, а потом вдруг вижу — большой пароход, и наши трамвайчики уже поплыли…

— Куда поплыли? Какие трамвайчики? — Варя схватила Вадима за рукав.

— Мы же на речных трамвайчиках всем интернатом от самой Москвы едем. Сразу восемь штук сцепили, и едем! Понимаешь?

— Вадимка, погоди, я ничего ещё не понимаю.

— Ой, Варя, так ведь твоя же бабушка и мой дедушка целых пятьдесят человек ребят в интернат везут! К вам на Каму! Совсем к Сайгатке близко, в деревню Тайжинку. Ты ничего, ничего не знаешь?

— Ничего не знаю…

— Мы ведь уже давно из Москвы уехали! Сразу после того, как Овражки сгорели. Только трамвайчики очень медленно плывут…

— Овражки сгорели?

— Не все, восемь домов. От зажигалок. От зажигательных бомб, понимаешь?

— Вадим, а… мама?

— Марья Николаевна в городе и Наташа. Это всё ночью случилось. Целый ящик зажигалок с самолёта сбросили, на ваш дом четыре штуки попало… Ой, Варя, как же там теперь дедушка без меня, один? Он же говорил, только ради меня на Каму поедет, а я взял и потерялся…

И Вадим, отчаянно всхлипнув, уткнулся Варе в плечо и горько заплакал.

— Ты, знаешь, не реви. Не маленький, — строго сказала Варя. — Первое: надо сразу же дать Сергею Никаноровичу телеграмму, что ты отстал. На эти самые трамвайчики.

— Я и сам так думал, — Вадимка снова захлюпал. — Только у меня всего один… один рубль…