Твой светлый дом - Коркищенко Алексей Абрамович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— А-а, так ты тоже тут, пижон кудлатый? Как я, дурак, не догадался!
— Это верно, ты, Дядя, дурак! — Григорий засмеялся. — Ты сам отнесешь электромоторы на комплекс. Возьмешь на горб и, как миленький, потащишь. Это я тебе говорю, Гриша Матюхин!
Расставив руки, Дядя с рыком бросился на него.
Григорий отклонился, схватил его за руку и, кинув мимо себя, еще раз поддал Дядю ногой под зад.
— Эх, не возьмешь ты меня, я из морской пехоты!
Дядя пошел на него, как разъяренный бык. С разбегу упав, схватил матроса за ноги и повалил. Родион, поднявшись, кинулся на помощь Матюхину, но Гриша справился сам: сжавшись пружиной, ногами отшвырнул Дядю к вербе. Тот охнул, ударившись о ствол. Не давая ему опомниться, Григорий навалился на него, заломил голову назад, упершись коленом в спину.
— Да ты же настоящий враг, Дядя! — говорил Гриша. — Ох и отколочу же я тебя, ох и отсобачу — родная тетка не узнает! Злой я на таких, как ты, злой!.. Ну, говори, отнесешь электромоторы сам? Откажешься — плохо тебе будет. Это я тебе говорю — Гриша Матюхин.
Дядя шумно сопел, не отвечал. Сделал попытку освободиться. Григорий сильнее надавил коленом на его хребет. Дядя, застонав, с трудом вымолвил:
— Отнесу… Пусти!..
— Смотри у меня — без шуточек, — предупредил Григорий. — У меня не побалуешься.
И потащил Дядя электромоторы, горбясь под их тяжестью. Родион шел, высвечивая дорогу фонариком. Матюхин шагал чуть позади. Впереди уже виднелись освещенные постройке животноводческого комплекса.
— Ну, Родька! — с угрозой прохрипел Дядя. — Ну, смотри, Родька.
— Сам смотри себе под ноги, а то упадешь, — сказал Григорий.
И Дядя в самом деле чуть не упал, споткнувшись о длинную трубу, оставленную на дороге Савелием и Виталькой.
— Видишь, Дядя, — сказал Матюхин, — честные люди сами принесли то, что им не принадлежало, а тебе требовалось вначале надавать пинков, чтоб ты согласился вернуть ворованное законному хозяину — колхозу.
Дядя повернулся к нему всем корпусом, что-то невнятно прохрипел.
— Ай-яй-яй! Гражданин жулик, как вам не стыдно! — с насмешливой укоризной произнес Григорий. — Сгружай электромоторы тут, рядом с трубами. Клади в кучу… Да осторожней! Надо бережно относиться к народному добру… Ну, а, теперь — до свиданья. Доброй ночи, приятных снов!
Дядя всхлипнул от бессильной ярости.
Глава четырнадцатая
На следующий день Дядя вызвал к себе Андрея запиской; через Сеньку: «Приходи немедленно! Случилась беда». Не хотелось Андрею уходить с работы раньше времени: до конца смены оставалось часа три, да что поделаешь, упросил напарника заменить его. «Какая это беда могла с Дядей приключиться? — думал Андрей. — Никогда ничего опасного с ним не случалось, всегда умел выкрутиться, а тут, гляди-ка, вопит!»
Дом Дяди был на замке, и Андрей зашел в халупу.
Дядя был там. В печи потрескивали сучья, клокотала раскаленная брага в бачке, окутанном паром, и журчала вонючая жидкость, вытекая из змеевика в широкогорлый баллон.
«Кричит — беда, а самогон варит, — насмешливо подумал Андрей. — Боится, как бы брага не перестояла. Ну, фрукт!.. Эге, да он, кажется, наклюкался. Гляди-ка, не пожалел своих почек-селезенок. Видно, и в самом деле попал в переплет».
— Что стряслось, Ларион Кузьмич? — спросил Андрей, присаживаясь к столу.
Дядя судорожно вцепился в его рукав, очнувшись от тяжких дум.
— Против своих пошел твой Родька! — с животной злобой произнес он, хватаясь за шею, которую простреливала жгучая боль. — Придушил бы я его сгоряча, если б не Гришка Матюхин, твой квартирант.
— Что ты порешь? Говори толком.
— Давай выпьем, потом поговорим.
Дядя сидел на лавке, набычившись, шея, помятая Матюхиным, не гнулась. Опухший от самогона, с ненавистью он рассказывал о том, что произошло с ним нынешней ночью.
Андрей слушал его молча, не отводя мрачного взгляда от багрового жерла печи. Ревнивая мысль не давала ему покоя: «Да-а, стал чуждаться меня Родион, забрал над ним власть квартирант…».
А Дядя, словно знал, о чем мог думать Андрей, продолжал:
— Приручил пижон кудлатый твоего сына, повернул от тебя. А Родька-то, Родька твой даже мои трубы отдал ему… — Дядя замолчал, спохватившись, что сказал лишнее.
— Ага!.. Так это ты свои трубы перепрятал в мой сад?… А я думаю, чьи это шуточки? Спасибо, Дядя! Спасибо, уважаемый!.. А Родька-то мой считает, что это я украл трубы на комплексе.
— Я их там тоже не брал, — пробормотал Дядя, хватаясь за шею. — Меня Бардадым наделял…
— А ты мне ворованное подсунул?! Обыска боялся?
— Ну, Андрюша… у вас бы не искали… Ну, знаешь, отец — заслуженный человек…
— А если бы искали да нашли — гавкни на меня твой старый друг Бардадым, — тогда что? Я — в тюрьму, а ты — на печку?! Ну и сволочь же ты дремучая!
Андрей выплеснул ему в лицо самогон из своего стакана и вышел, со всей силы ударив дверью.
…Уже вечерело, когда он вернулся домой. Акулина Кондратьевна и Мария стряпали, Родион учил уроки в своей комнатке.
— Боже мой, опять от него самогоном несет! — ахнула Акулина Кондратьевна. — С работы сбежал к Дяде, принудиловщик! Будет тебе завтра от Литовченко!
Андрей повел на нее покрасневшими, налитыми кровью глазами:
— Тихо, мать, тихо!.. Где Родька?
— Зачем тебе Родька? — встревожившись, спросила Мария.
— Поговорить надо.
Родион вышел в прихожую:
— Я здесь. А что?
Он почувствовал недоброе: отец не то чтоб был очень пьян, а вроде бы ему было не по себе — потерянным выглядел. Конечно, самогоном от него несло сильно, нетрудно было догадаться, от кого, вернулся.
— Пойдем-ка, сынок, потолкуем. — Тон у отца был многообещающий.
— Пойдем. — Сжав губы, Родион пристально посмотрел на него. Он знал, о чем будет разговор, и нисколько не боялся сейчас отца.
Андрей привел Родиона в новый дом, в ту комнату, где справляли входины. На полу, на подоконниках лежали части будущего водяного отопления и разный инструмент.
— Так ты, сынок, думал, что это я украл трубы на комплексе? — произнес Андрей с усмешкой, к которой примешивались горечь и раздражение. — Ты так и сказал квартиранту?
— Я так не думал! — крикнул Родион. — Я эти трубы видел у Дяди…
— Молчи!.. А почему же ты мне не сказал про трубы сразу, как увидел их в нашем саду? Значит, сомневался? Думал, что я способен на такое? Или квартирант тебе дороже, чем родной отец? Как же это ты, сынок? Меня предал чужаку. Против своих пошел, а?
Родион отшатнулся, как от удара в лицо.
— Я тебя предал?! Я против своих пошел?! — потрясение прошептал он и, резко шагнув к отцу, словно хотел наброситься на него, сказал, как выстрелил: — Это ты!.. Это ты против своих пошел!.. Ты нас предал!.. Деда! Мать!.. Своего друга Литовченко!.. Всех!.. — Родиона трясло, голос его все более набирал высоту, готовый вот-вот сорваться на крик. — Да, я против своих таких, как Дядя!.. Я за таких своих, как Гриша Матюхин!.. Я за тебя — своего отца и против тебя — пьяницы!
— Что ты сказал?! Такие слова — своему отцу?! — Андрей поднял руку.
— Не тронь сына! — остановил его окрик Марии. — Он правду тебе сказал! — И подтолкнула Родиона к двери. — Иди, сынок, в хату.
Андрей схватил ее за ворот блузы, рванул.
— Это ты воспитала его таким!
Родион вцепился в отца, закричал тонко, с ужасом:
— Не смей бить маму!..
Услышав крик Родиона, Матюхин с разбегу прыгнул на крыльцо, вбежал в дом:
— Андрей, успокойся, не сходи с ума.
— А тебя кто сюда звал?! — закричал Андрей. — У меня семейный разговор. Ты чего лезешь?… Чего ты путаешься не в свои дела, а?
Мария с Родионом вырвались из его рук, бросились на улицу. Андрей махал кулаками, наступал на Матюхина:
— Пошел вон со двора! Чтоб я тебя больше тут не видел!
Григорий, отступая на крыльцо, уговаривал:
— Утихомирься, Андрей. Будь человеком. Ну что ты, право…
