И настанет весёлое утро (сборник) - Токмакова Ирина Петровна (читать полную версию книги TXT) 📗

Ростик и Кеша пристроились за большими мешками, набитыми чем-то твёрдым. Паром скользил по воде медленно и спокойно, слегка покачивался.

– Ты не испугаешься дедушки? – спросил Кеша у Ростика.

– Нет, не испугаюсь, – ответил Ростик, правда не совсем уверенно. Конечно, он боялся чужого, незнакомого дедушки. Но ведь надо же помочь Кеше!

– Он, наверно, не будет бросать в тебя ботинком, – размышлял Кеша. – Это ведь в собак бросают ботинки.

– Ну, не все же бросают, – успокоил его Ростик. – Только злые люди бросают. А Глеб тут, на даче?

– Он у дедушки. Летом – у дедушки.

– А всегда где?

– Всегда – это когда холодно?

– Ну да. Зимой, осенью…

– Он живёт с мамой в городе.

– Ну, значит, он тут, на даче, – сказал Ростик.

Берег понемногу отбегал назад. На мостках какой-то босоногий парень длинной удочкой вытащил маленькую рыбку. Белые утки подплыли к прибрежной осоке, громкими голосами сообщили ей, видимо, важные новости и уплыли.

Вода хлюпала под плоским днищем парома, спрашивала: «Ладно ли так, ладно ли так?»

Солнце усыпало речку весёлыми бликами. С того берега тянет приятным смоляным дымком. Небо ясное – ни облачка. Не будет ни туч, ни дождя, ни грозы. Ростик прислонился к мешку, зажмурил глаза, улыбнулся. Как хорошо на реке!

– Это чтой-то такое тут?! – вдруг рявкнул мешок, и Ростик вздрогнул.

Из-за мешка выдвинулась какая-то незнакомая тётя.

Ростик посмотрел на неё испуганно.

– Чья собака? Развели тут собак! Кеша опустил хвост.

– Дитё от ей болячками забросает! Ростик оглянулся. Где у этой тёти «дитё»?

Рядом стояли только два её мешка, как два огромных шкафа в химчистке на углу Ростикова дома.

– Чья собака?

– Это моя собака, – сказал Ростик.

– Глядите-ка! Его собака! А если она тут всех угрызёт?

– Как это – угрызёт? Почему?

– Я не люблю кусаться, – сказал Кеша.

– Ишь лает! – Тётя отскочила в сторону, стукнувшись о свой же набитый мешок.

Ростик понял, что она не разбирает Кешиных слов.

– Он не кусает людей, – сказал Ростик.

– Как это – не кусает? Собака есть собака. Ты знаешь, что у ей на уме?

«У неё», – поправил про себя Ростик, но ничего не сказал, а только взглянул исподлобья.

– Вы, гражданочка, не кричите, оно так некрасиво, – сказал кто-то из-за мешка, а вслед за словами возник невысокий старичок. Он был в белых брюках и немножко прихрамывал.

– Чего?! – Тётя тут же кинулась на старичка.

– А вот чего, – сказал старичок. – Понимать надо. Дитёнок об собаке позаботится. После – ещё о ком. А потом о товарище, с которым вместе в бой придётся идти. А вы всё хотите, чтоб дерево без корня да без комля было.

– Понёс… – сказала тётя презрительно. На шум из будки вышел паромщик.

– Собаки подлежат провозу в намордниках, – сказал он, не вникая в суть спора. – Где намордник?

Сердце у Ростика неприятно застучало. Старичок сказал:

– Да ведь он, собака-пёс, смирнёхонько стоит.

– Я никого не трону, – сказал Кеша.

– Лаять воспрещается, – сказал паромщик. – Собаки подлежат провозу в намордниках. Согласно инструкции. Да.

– Да ведь не посерёд же реки гнать его будешь! – возмутился старичок.

– Инструкцию нарушать, хоть и посерёд реки, не велено! – строго заметил паромщик.

– Ростик, – сказал Кеша, – я поплыву. Ничего.

Кеша подлез под перила, прыгнул мордочкой вперёд, вынырнул, мотнул головой и поплыл, мелко-мелко перебирая лапами, пытаясь плыть рядом с паромом, но всё-таки слегка отставая.

Кеша не сводил глаз с Ростика, а Ростик стоял возле перил. Он сощурился и молчал. Старичок подошёл к нему и погладил по голове:

– Ты, цыплачок, то и сё, не расстраивайся. Гляди, как плывёт! Ишь ты, собака-пёс! Умная. Всё понимает. Бессловесный только. Сказать не может.

«Может!» – хотел было возразить Ростик. Но промолчал. Доплыть бы до того берега! Вот он уже хорошо виден. У того берега тоже пристань, и растёт осока, и плавают утки. Такие же белые. Доплыть бы и найти Глеба, и чтоб у Кеши наконец настала хорошая жизнь.

Паром причалил. Ростик неуверенно сошёл на землю. Он на мгновение потерял Кешу из виду и очень испугался. Ростику вдруг показалось, что он заболевает и что у него поднимается температура.

Но вот он увидел Кешу. Кеша быстро приближался к берегу, ровно перебирал лапами и изредка лакал речную воду. Потом он коснулся лапами дна и пошёл в воде. Выбрался на берег, передёрнул шкуркой, отряхнулся.

Ростик погладил мокрую собачью шерсть. Кеша вильнул хвостом и улыбнулся.

У берега лежали две большие лодки, кверху чёрными, просмолёнными спинами. Белый козлёнок с маленькими бубенчиками под подбородком щипал траву.

Берег поднимался отлого. К посёлку от реки вела разъезженная песчаная дорога. У дороги рос старый тополь-осокорь, недалеко от него стояла купа бузинных кустов. Листья и ягоды у бузины поседели от дорожной пыли, которую тучами поднимали машины и телеги.

Ростик и Кеша двинулись вверх по дороге. Кешина густая шерсть быстро высыхала на солнышке, мокрые слипшиеся лохмы расправлялись.

– Нам далеко идти? – спросил Ростик.

– Близко, – сказал Кеша, радуясь скорой встрече с Глебом.

Идти по улице посёлка было весело. Сирени-то, сирени! В городе такого не увидишь. Белая, лиловая, розовая, простая, махровая, она залила все сады и палисадники. Гроздья сирени горделиво покачивались на ветру:

А из-за другого забора поднимались ветки, усыпанные белыми цветами:

Возле каждой калитки стояла маленькая лавочка. Ростику на такой лавочке очень хотелось тихо посидеть, поглядеть в небо и немножко поболтать ногами. Только некогда, потому что Кеша торопится. Обгонит Ростика, а потом оглянется: идёшь?

«Какой умный, какой симпатичный пёс Кеша, – думает Ростик. – Вот сейчас придём к этому самому деду, позовут Глеба… – Но тут какая-то нерадостная мысль шевельнулась у Ростика: – А хорошо бы ты, Кеша, был моей собакой! – Этого Ростик не сказал и даже не подумал – это у него так почувствовалось внутри. – Одно ухо рыжее, и хвостик рыжий, и рыжее пятно на белом боку… Интересно, что за человек этот Глеб?»

– Глеб хороший, – сказал Кеша, точно угадав его сомнения.

Ростик ничего не возразил, молча перепрыгнул через канаву. Теперь они шли по узенькой улочке. Тротуаров на этой улочке не было. Ростик и Кеша шагали посередине по тёплой и мягкой, мелко размолотой пыли, оставляя в ней аккуратные следы.

Вдруг из-за угла вывернула рыжая корова. Следом за ней посыпались овцы, потом пошли ещё коровы, коровы, коровы… Они заполнили улочку, шли, задевая заборы палисадников раздутыми боками, и от этого возникали какие-то шершавые звуки. Слышались выстрелы пастушьего кнута, окрики, мычание, блеяние.

Проходившая мимо Ростика чёрная корова с белой метиной на лбу остановилась, уставилась на него, нагнула голову и нацелилась своим единственным рогом. Второй был у неё обломан, и от этого она казалась Ростику особенно грозной. Он забрался на лавочку, стоял неподвижно, держась за штакетник и не сводя глаз с чёрной коровы. Но она только мотнула головой и, повернувшись, пошла вслед за остальными.

Постепенно коровий поток стал редеть. Шествие замыкал пастух, который больше не стрелял кнутом, а просто перекинул его через плечо. Кнут волочился за ним в пыли, как длинный и тонкий хвост. Ростик слез на землю.

Дорога была совершенно испорчена, изрыта следами копыт и зашлёпана коровьими лепёшками. У противоположного забора качалась обломанная ветка сирени.

А Кеша где? Кеши нигде не было! Ростик позвал. Кеша не откликнулся.

– Кеша! Кеша! Кеша! Тихо.

Ростик добежал до угла. Ростик вернулся.