Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Вот почему я решил записать своих малышей в плавательный кружок. Кто знает, может быть, из них вырастут рекордсмены страны или даже мира. Это было бы, конечно, здорово.
Но не так-то все оказалось просто. Сначала нас не хотели пускать в бассейн. Там у них все по расписанию и по пропускам.
Малыши притихли, как мыши. А я долго спорил и кричал, что я вожатый, и что мы всем классом, и что мы не позволим срывать общественное мероприятие.
Наконец появился какой-то длинный мужчина в синем спортивном костюме и велел нас пропустить. Он нас провел в зал и приказал:
— Раздеться и выстроиться по росту!
Все, конечно, запищали и захихикали.
Тогда он сказал:
— Быстро. У меня нет времени.
Пришлось мне раздеться. Надо было показать пример, а то еще этот длинный разозлится и выгонит нас. Остался только в трусиках и майке.
— Майку тоже снять, — приказал длинный.
Следом за мной стали раздеваться ребята. Они стеснялись, конечно, но длинному их ни капельки не было жалко.
Когда я посмотрел на них, мне вдруг стало смешно. Они были смешно одеты. Мальчишки еще ничего. Мальчишки в черных трусах. А девочки были в цветных: голубых, розовых, желтых. Они сбились в стайку и что-то там чирикали. Настоящие страусята — худенькие, тоненькие. Ноги длиннющие, спичками. Как они на них ходят, непонятно.
Построились по росту. Я первый.
— Выходи из строя, — сказал длинный. — Староват для плавания.
Я чуть не упал от неожиданности. Сказать такое! Я уже хотел поговорить с ним более резко, но он повернулся ко мне и снова добавил:
— И грудная клетка узковата. — Он больно щелкнул меня пальцем по ключице.
У меня была куриная грудь. Это было мое несчастье. Но спортом-то я занимался. Еле-еле сдержался. Не хотелось заноситься при ребятах.
А тренер продолжал осмотр. Он измерял ребятам грудные клетки и, если они при этом хихикали от щекотки, свирепо смотрел на них. Ощупывал ноги и руки. А потом подвел к аппарату, которым измеряют объем легких. Для пловца большой объем легких — первое дело.
— Ну вот что, из всей вашей компании, — сказал тренер, — могу ваять эту девочку. — Он показал на Зину Босину.
— Почему? — спросил я.
— «Почему, почему»! Это мне судить. — Он повернулся к Зине. — Придешь на занятия в следующее воскресенье. Принесешь мыло, полотенце и купальный костюм.
— Да, — сказал я. — Неважно у вас поставлено дело.
— Почему — неважно? — спросил длинный.
Раньше он вроде меня и не замечал, а теперь-то заметил и сделал шаг в мою сторону.
— В Риме проиграли на Олимпийских, а когда приходят новенькие, так вы от ворот поворот.
Малыши быстро задвигались, собирая свои вещи. Они явно торопились уйти.
Но длинный ничего мне не ответил. А что скажешь, когда это чистейшая правда.
Теперь второклашки прибегали ко мне каждую перемену, а после уроков поджидали меня и провожали домой. Сашка прямо не знал, что ему делать.
— Долго ты будешь возиться с ними? — спросил он.
— Весь год. А потом на следующий год снова.
— В общем, до самой смерти?
— Не до смерти, а пока не закончу школу.
— Значит, конец нашей многолетней дружбе?
— Почему — конец? Они тебе не мешают. Они знаешь какие хорошие!
— Я сегодня подслушал, как твой Костиков говорил про тебя, — сказал Сашка. — Будто ты самый сильный среди нас и круглый отличник. Задачки, говорит, решает, как семечки лущит. Это тоже ты им рассказывал?
— Они меня идеализируют. Понял?
После этого разговора я спросил у мамы, почему меня так полюбили малыши.
— Просто ты добрый, — сказала мама. — А маленькие очень привязчивые и старших всегда любят.
Я ничего не ответил маме, но с этого дня каждый день стал заниматься зарядкой и аккуратно готовил уроки. Это оказалось совсем не так трудно. Главное было привыкнуть.
Я купил себе теннисный мячик и целыми днями мял его в кулаке — развивал мускулатуру рук. По-моему, я делал определенные успехи.
Я мечтал о том дне, когда стану настоящим атлетом. Вот тогда придет расплата. Тогда-то я поговорю с тем длинным из бассейна. Неизвестно, кто еще кого щелкнет пальцем по ключице.
Ольга Андреевна, разговаривая со мной, перестала поджимать губы и даже однажды сказала:
— Знаешь, Бока, ты определенно напоминаешь своей настойчивостью Игоря.
Это была высшая похвала, на какую я мог рассчитывать. Ольга Андреевна сравнила меня со своим сыном, с самим Игорем. И все же я ответил:
— Ольга Андреевна, я же просил вас не звать меня Боной.
— Ах, дорогой мой мальчик! Разве в имени дело. Моего мужа, который провоевал всю гражданскую, а в ату войну пошел в ополчение и погиб под Москвой, звали Минуткой. В детстве он не выговаривал буквы «ш» и вместо Мишутки называл себя Минуткой. А впрочем, если ты настаиваешь, я постараюсь не называть тебя Бокой.
Между тем приближался день маминого рождения, и пора было покупать подарок. У нас дома это серьезно. Не подарить маме подарок — значит подвести папу. Пришлось отправиться в магазин, хотя я ненавижу ходить по магазинам. Все толкаются, к прилавку не подойдешь. Сразу делается жарко, и уже ничего не хочется покупать.
По дороге в магазин я встретил Нину с каким-то высоким, худым мужчиной в очках.
— Боря! — крикнула Нина. — Боря!
Я остановился. Надо сказать, что я не знал, о чем говорить с этими малышами при родителях.
Мужчина посмотрел на меня. У него были толстые стекла в очках и глаз почти не было видно. Честно говоря, мне такие «очкарики» не очень нравились. Он был типичный доктор. Я предпочитал более мужественные профессии, но пришлось все же подойти.
— Папа, это наш Боря. Вожатый, — сказала Нина. — Он учится в шестом классе.
Она говорила обо мне так, точно я академик или народный артист. А этому доктору, может быть, на меня начхать.
Мужчина протянул руку и сказал:
— Очень приятно. Меня зовут Иннокентий Иннокентьевич.
Я ничего не ответил, а подумал, что на этом имени легко сломать язык.
— Мы идем в кино, — сказала Нина.
— Понятно, — ответил я. — Интересная картина?
— Интересная, — вмешался в разговор Иннокентий Иннокентьевич. — Пойдем с нами?
«А почему бы мне в самом деле не пойти в кино? — подумал я. — Попозже в магазинах будет меньше народу».
— Можно, — сказал я.
— Нина, купи Боре билет. — Иннокентий Иннокентьевич протянул ей монету в пятьдесят копеек.
— Нет, что вы, — сказал я и вынул из кармана два оставшихся папиных рубля. — Я сам привык платить за себя.
Иннокентий Иннокентьевич покраснел и сказал:
— Ну что ж, пожалуйста.
В фойе мы купили мороженого в стаканчиках. Я, конечно, опять на свои деньги. Сначала я не хотел покупать мороженого. Но неудобно смотреть им в рот, как они лижут это мороженое. А потом я побоялся, что этот доктор подумает, что я жадничаю. Купил себе любимое — клубничное. Потом пошли в зал.
Картина была неплохая, но, как только в зале погас свет, с меня сразу вся лихость слетела и я испугался, что истратил столько денег.
Да, в эти минуты досталось от меня очкастому Иннокентию Иннокентьевичу.
Недаром у меня всегда было какое-то недоверие к людям, которые носили очки с толстыми стеклами. Устроил мне номер, ничего не скажешь. Теперь папа будет говорить, что я ненадежный человек, что дело совсем не в подарке, а в том, что я не выполнил обещания. А Ольга Андреевна снова будет поджимать губы и укорять меня всякими отрывками из басен Крылова. Из кино мы вышли вместе.
— Хорошо. Грустно и хорошо, когда наступают последние осенние дни, — сказал Иннокентий Иннокентьевич.
