День лошади. (Сборник) - Коркищенко Алексей Абрамович (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
— Пш!.. Пш-ш!.. Проклятые балаболки! Лучше бы они меня съели! Ох, беда, задыхаюсь!..
Сороки, забыв и о жуке, и о причине ссоры, ругались и дрались уже посреди поляны.
Подняв глаза к небу, Коричневый Пройдоха увидел Мрачного Мудреца, старого ворона. Тот неподвижно сидел на ветке дуба и казался черным наростом на ней.
— Послушай, Мрачный Мудрец, — прошептал жук-плавунец. — Спаси… Я, Коричневый Пройдоха, умею быть благодарным…
— Мрак! — ответил ворон и мудро покачал головой. — Врак! Как ты, ничтожный жук, сможешь отблагодарить меня, Мрачного Мудреца?
— Каждый день я буду дарить тебе на обед серебристую жирную тарань, — выдохнул из последних сил Коричневый Пройдоха. — Спаси-и, высыхаю…
— Дар? Тарань?
Мрачный Мудрец вспомнил, что жук-плавунец, несмотря на свою ничтожную величину, мог загрызть даже большого сазана.
Покинув дерево, он взял в клюв умирающего Коричневого Пройдоху и полетел к Желтому ерику.
Терка-Перетерка, Крячка-Раскорячка да Тыр-Пыр-Растопыра спохватились, но поздно. И подняли тарарам на весь Старый лес. Ругали Мрачного Мудреца:
— Мудрый дурак! Грак! Брак! Мрак!
Старшина Старого леса, могучий старый дуб, видавший сто тысяч золотых зорь, вздохнул и тихо прошептал:
— Шумите? Смешные!..
Тайна воробьиных сборищ
Приметили жители нашего города: по вечерам на главную улицу зачем-то слетаются воробьи. Чаще всего это бывало поздней осенью и зимой перед большими морозами. Облепив деревья большими стаями, воробьи вначале негромко и спокойно переговаривались, а потом поднимали отчаянный гвалт и затевали драки, не обращая внимания на прохожих.
Что за подозрительные собрания они проводят? О чем так яростно спорят? И вообще, а не замышляют ли они чего-нибудь против человека? Над этим задумывались многие юные и пожилые натуралисты. Однако тайну воробьиных сборищ посчастливилось разгадать только Мите Веденееву.
Это произошло однажды вечером после холодного дождя. С багрового неба северный ветер сметал подмороженные лохмотья разорванных туч. Митя, поеживаясь, стоял около продовольственного магазина под старой акацией, дожидаясь прилета воробьев.
— Эй, мальчик! — вдруг кто-то окликнул Митю. Странный, будто бы механический, голос донесся откуда-то сверху.
— Ой, кто это сказал?! — Митя испуганно отскочил от стены и, подняв голову, увидел ворона, сидевшего на карнизе дома.
— Это сказал я — ворон Мрачный Мудрец, — ответила птица.
— Не может этого быть!
— Может, Митя, вполне может, — сказала птица и мудро покачала тяжелой головой.
— Такого не бывает, чтобы птицы разговаривали!
— Хра-хра-хра! — засмеялся ворон. — Еще как бывает! Я много прожил. Мне двести семьдесят три года. Я много знаю и многое могу.
«Наверно, я сплю и мне все это снится!» — подумал Митя в смятении.
— Нет, Митя, ты не спишь, и я тебе не снюсь. Я существую на самом деле и лечу из Старого леса на Кавказ проведать старшего брата. Здесь у меня остановка. Я набираюсь сил у продовольственного магазина вот уже несколько дней и наблюдаю за тобой каждый вечер. Скажи, Митя, зачем ты приходишь к старой акации? Наверно, хочешь понять, о чем кричат воробьи на своих сборищах!
— Да! — пылко ответил Митя: он поверил в чудо. — Я бы все отдал…
— Тихо, Митя, не кричи. Я помогу тебе, если ты отдашь мне пирожки с потрошками, которые напекла тебе хуторская бабушка. Очень вкусные и питательные пирожки печет твоя бабушка! Я унес один, хра-хра-хра!.. Извини… Понимаешь, ослаб я. Много сил потратил зря, плутал долго, пока попал в ваш город. Сорок лет не летал на Кавказ, а тут все так сильно переменилось: новые моря появились, новые реки, новые дороги — не узнать местность… Так ты согласен, Митя?
— О Мрачный Мудрец, я отдам тебе все пирожки с потрошками и свежего мяса дам впридачу! — без колебаний согласился Митя.
— А не прибавишь ли ты мне ко всему этому еще свои пятерки по географии, а то, знаешь, что-то слабо я стал ориентироваться в пространстве. Как бы снова не сбиться с верного пути.
— Забери у меня все пятерки по географии — я ее заново выучу! — только сделай так, чтобы я понял, о чем говорят воробьи.
— Хорошо, Митя, договорились. Стань к стене, чтобы тебя прохожие не толкали, и крепко задумайся. Забудь, что ты человек. Вообрази себя воробьем. Войди в его положение.
Митя прислонился к стене магазина и стал настойчиво думать, что он — маленькая чирикающая птичка, что ей холодно и голодно, и страшно ей ночевать на морозе. Ему даже удалось вообразить, что на нем не плотная теплая одежда, а легонькие, продуваемые северным ветром серенькие перышки. Не очень-то они его грели! И пальцы на лапках, то есть на ногах, мерзли. Чтобы согреться, Митя попрыгал по тротуару, как воробей, и натолкнулся на женщину.
— Мальчик, где твои глаза? — сердито сказала она.
— Чив-жю-жю! — ответил Митя. Он хотел сказать: «Извините!»
Первые стайки воробьев опустились на старую акацию, приветствуя друг друга, и Митя понял, о чем они говорили!
— Чивет, живцы! (Оказывается, воробьи сами себя называют живцами!)
— Чвир, ты еще жив?
— Жив ли я?.. Жив, жив! Но зябко — жуть! Дожить бы до весны, Чивли, давай подеремся, что ли, погреемся?
— Летим на юг, Чвир, в Гагры, там тепло всю зиму, а?
— На юг! На юг! — закричали молодые воробьи.
— Лететь на юг без вожака, Чивли?! В уме ли ты?.. Мы не долетим — заблудимся.
— Зачем нам вожак, Чвир? Дочикиляем сами. Я поведу! Я знаю дорогу на юг…
— Ты отъявленный врун, Чивли! Дальше колхозного базара ты дороги не знаешь.
— Ах, вон ты как! — И Чивли сцепился с Чвиром.
Засмеялся на карнизе ворон Мрачный Мудрец:
— Хра-хра-хра!.. Легкомысленный, озорной народец!
Новая шумная стайка уселась на ветки акации, и кто-то из новоприбывших громко закричал:
— Живцы! Говорю я — Пыж Пушечный! Вы меня знаете — я живу в танке на площади Гвардейской. Я говорю: мы собрались здесь затем, чтобы выбрать себе вожака и лететь на юг. Слышите, крыши потрескивают? Это идет Большой Мороз! Мы многих недосчитаемся, если не улетим сегодня же.
— На юг! На юг! — раздались голоса.
— Слушайте меня, уважаемые живцы! — хрипло закричал седой от бумажной пыли воробей. — Это говорю я, Архивариус! Я живу в отдушине городского архива, я!.. Не надо лететь на юг…
— На юг! На юг! — закричали молодые воробьи.
— Тихо, желторотые! Пусть говорит Пыж Пушечный, — сказал Чвир.
— Живцы, говорю я — Пыж Пушечный! Слушайте меня! У всех организованных птиц есть вожаки, которые ведут свои стаи на юг. Давайте же и мы наконец-то организуемся и выберем себе вожака. Выбирайте меня вожаком, я вас поведу!.. Я самый опытный, самый сильный, самый мудрый!..
— Какой из тебя вожак?! Ты машинным маслом пахнешь! — перебил его бесхвостый воробьишка и перекувыркнулся в воздухе. — Смотрите, каков я!.. Я самый талантливый, самый бойкий. Я Жюль Циркач! Я живу в цирке. Львы и тигры — мои друзья! Выбирайте меня вожаком!
Воробьи заговорили вразнобой.
— Не надо нам никаких вожаков, нам и своих вожачков достаточно! — насмешливо сказал кто-то.
— Кто это сказал?! — задиристо спросил Жюль Циркач. — Сейчас надеру загривок.
— Не важно кто. Важно, что я не полечу никуда из родного города. Людям без нас зимой будет скучно…
— Очень мы им нужны!
— Я тоже остаюсь! Люди нас накормят, не дадут пропасть, — это сказал Чвир.
— Дождешься от них! — Это сказал Чивли. — Они кормят только надутых жирных голубей, а нас отовсюду гонят, мальчишки швыряют в нас камни, кричат: «Вора бей! Вора бей!..» За что они нас так?! Мы лишнего не берем…
— Глупый, мы не берем, мы — подбираем.
Крик на акации нарастал:
— Остаемся! Как-нибудь отобьемся от Большого Мороза.
— Тихо, живцы! Пыж Пушечный, наведи порядок!
— Летим на юг! На юг!
— Уважаемые живцы, послушайте меня! — надрывался Архивариус. — Я тут самый старый и знаю прошлое. Я говорю: кончай болтовню, мы все равно не полетим на юг. Мы тысячу лет выбираем себе вожака и никак не может выбрать его. Мы тысячу лет уже не летаем на юг. Мы разучились далеко летать…
