Володины братья - Коринец Юрий Иосифович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Все это сборище окружал еще один, внешний круг муравьев. Эти муравьи были не похожи на других: грозные, большеголовые, с мощными саблевидными челюстями — солдаты. Они стояли свободно, на некотором расстоянии друг от друга, головами наружу, потряхивая круглыми, как бочонки, задами. При взгляде на них Володе становилось не по себе.
Все муравьи были красные, яркие, и вообще все было ярким: ярко-зеленые ели и лиственницы на темно-коричневых, почти черных стволах, ярко-синие горы в просветах леса, ярко-перламутровое небо с движущимися пятнами сине-серых облаков. Небо надо всем этим было низким, как потолок. И все было какое-то тесное, близкое, как в избе… «Не потому ли, что муравьи такие большие?» — подумал Володя. В тесноте вокруг все двигалось, шевелилось, колебалось, блестело и сверкало — но почти беззвучно. И величественно молчал пустой муравейник.
Главный Муравей пошевелил усами, снял с Володиного плеча свою тяжелую, жесткую, как железо, лапу и поднял ее высоко над Володиной головой.
— Я хочу сказать несколько слов! — начал Главный…
Слушая его, Володя смотрел на тесные ряды: все муравьи застыли в подобострастном молчании. Тишина — хотя это казалось невозможным — стала еще ненарушаемей…
— Володя, которого вы видите перед собой, такой же, как вы: деловой, аккуратный, скромный! — В толпе муравьев пронесся легкий шум. — Володя отлично учится в школе! — продолжал Главный. — И умеет сам плавать на моторке! — Опять шум среди муравьев. — Да, да! Он очень любит своего деда Мартемьяна! И еще одного человека он любит! Но я не могу вам сейчас сказать кого!
Шум в толпе усилился. Володе даже показалось, что некоторые муравьи улыбаются.
«Это он про Алевтину!» — мелькнуло в Володиной голове.
— Так что Володя — очень хороший человек! — повысил голос Главный Муравей. — Он примерная личность! Ура Володе!
— Ура-а-а! — пронеслось над толпой, эхом отскакивая от облаков, как от потолка избы. И как сначала все было полно тишины, так сейчас все загремело, заполнилось зычным приветствием. Тысячи муравьев, вытаращив глаза, смотрели на Володю, и из их глоток неслись странно-басовые ноты. Никогда бы не поверил, что у муравьев такие низкие голоса! А может, это примешиваются голоса тайги — голоса камней, деревьев, гор?
Главный снова поднял вилообразную лапу — и рев смолк.
— А сейчас Володя собрался в свое первое самостоятельное путешествие! Он идет в гости к деду Мартемьяну, в его избушку на Илыче! — Все муравьи что-то разом закричали, но Володя их не понял. — Он идет один! — опять крикнул Главный. — По памяти! Через тайгу! И ничего не боится!
Последние слова потонули в восторженном реве. Черно-рыжая лапа Главного долго торчала в воздухе, пока наконец не воцарилась опять тишина. Главный медленно обвел муравьиные круги своими выпуклыми, мерцающими электронными глазами.
— Володя — наш брат, и мы обязаны ему помочь! — сказал он. — Помогайте ему всячески и передайте это муравьям из соседних колоний! Всем, кому возможно! А теперь возвращайтесь к своим занятиям!
Главный Муравей встал и улыбнулся Володе. И Володя встал. Ему было приятно, но как-то все-таки на душе странно. Он не мог привыкнуть к огромности муравьев.
Концентрические круги тем временем медленно пришли в движение: сначала разорвался в одном месте внешний круг муравьев и стал разматываться, как живой мохнатый клубок каната; муравьиная колонна — по четыре в ряд — потянулась в сторону, словно кто-то тянул ее за конец, и весь круг соответственно завертелся все быстрей и быстрей. Следом стал разматываться второй круг, потом третий — все они вливались в колонну, которая в отдалении медленно растекалась по лугу: одни муравьи двигались к муравейнику и исчезали в его серой громадине, другие пропадали в тайге за деревьями…
— Ну, пошли, — сказал Главный. — Я провожу тебя немного…
Он взял Володю под руку своей колючей жесткой лапой, и они медленно пошли под уклон к реке… И странно: этот муравей шел не как другие — он шел на двух задних лапах и был даже немного выше Володи. Черно-красный, блестящий, усеянный жесткими волосами, он был похож на какую-то страшную куклу-робота! Весь он был скреплен из больших и малых частей, которые двигались, покачиваясь как на шарнирах. Лапы — тоже на шарнирах, так казалось Володе, — сгибались во многих местах. На круглой гладкой голове, словно выточенной на токарном станке, отполированной и покрытой лаком, мерцали выпуклые глаза, составленные из множества глаз, как из маленьких лампочек. Смотрели они странно — без выражения, потому что в них не было зрачков и радужной оболочки; просто горело много одинаковых лампочек с сиреневым светом внутри и с сотнями белых бликов.
Выражение этих глаз было какое-то техническое, а само муравьиное — или человеческое, как казалось Володе, — выражение было не в глазах, а во всем облике Муравья, особенно в его челюстях и усах. Было в этом выражении вместе и нечто свирепое и нечто любезное. Муравей, как видно, повидал своими глазами много чего разного: глаза были умные, и этот ум был какой-то многократный — из-за многократности глаз…
Володя вдруг увидел рядом с Муравьем самого себя: невысокого, щуплого, курносого, с выгоревшими на солнце волосами, голубыми большими глазами с черными длинными ресницами, с двумя коричневыми родинками на левой щеке, возле пухлых губ. Он увидел себя как будто в зеркале — и это тоже было странно, как все вокруг! На Володе были защитного цвета штаны и куртка и белые, потемневшие от пыли кеды, через плечо — холщовая сумка.
Володя и Муравей медленно шли под ручку по вытоптанному муравьями бурому лугу — где-то внизу уже слышалось никогда не умолкающее бормотание реки. Набравшись храбрости, Володя спросил:
— А можно мне спросить про… одно слово?
— Пожалуйста, — улыбнулся вежливо Муравей. — Спрашивай!
Володя тут же подумал, что Муравей все время улыбается не потому ли, что это, может быть, и не улыбка вовсе, а просто такая застывшая форма челюстей, напоминающая улыбку. Это была не улыбка, а изображение улыбки, картина улыбки или, скорее, скульптура улыбки — скульптура сама по себе, оторванная от сущности муравья. Потому эта улыбка производила такое странное впечатление. Все это Володя скорее почувствовал, чем понял, и если б его об этом спросили, он не смог бы этого объяснить вам так, как объяснил это здесь я.
— Вот ты сказал — примерная личность… А что это такое? — спросил Володя.
— А ты раньше эти слова никогда не слыхал?
— Слыхал, — кивнул Володя, — от учителя в школе… и по радио… Но все равно непонятно! Я забыл!
— Такие вещи нельзя забывать! — строго сказал Главный. — Хотя… хотя для тебя это не страшно.
— Что не страшно?
— Для тебя не страшно — забыть: потому что ты и есть такая личность! И будешь таким всегда!
— Непонятно, — повторил Володя.
— А ты на себя внимательно посмотри, — сказал Муравей, — И подумай, какой ты есть… И тогда все поймешь.
Володя опять увидел себя со стороны — вихрастого мальчика с большими глазами и родинками — и опять не понял.
— А какой я есть?
— Хороший ты, вот какой! О других много думаешь, а о себе мало!
— А о ком я думаю?
— О дедушке думаешь… И помогаешь ему.
— О дедушке я думаю, — согласился Володя. — И об Алевтине тоже думаешь!
— Об Алевтине я только немножко думаю, — покраснел Володя.
— Думаешь, думаешь, — опять обернулся Муравей к Володе со своей удивительной улыбкой. — И это очень хорошо!
— Об отце ее я плохо думаю, — виновато сказал Володя.
— О Прокопе? — переспросил Муравей. — Да это так и должно быть! О плохих людях и нельзя хорошо думать!
— А о ком надо хорошо думать?
— Обо всех! Пока не узнаешь, кто из них плохой. Как узнаешь, кто плохой, — так и думай о нем плохо. И при случае не давай спуску… Понял?
Володя кивнул. Хорошо было с этим Муравьем. Просто. Не одиноко.
— Хотя — скажу тебе по секрету — ты еще не совсем примерная личность! — сказал вдруг Муравей.
