Концерт для контрабаса с собакой - Антонов Борис Семенович (книги без регистрации txt) 📗

— Ну и как? — повернулся ко мне рыжий, когда круги на воде смыло течением.

— Ничего особенного, — пожал я плечами, — подумаешь, камень до другого берега бросил. Была бы река, а то так себе… Ручеек!

— Ручеек? — переспросил рыжий. — Да какой же это ручеек? Это река-. Самая настоящая река! Тут такие омута есть — дна не достанешь, а ты — «ручеек»!

Он топнул ногой по камню:

— Попробуй перебрось!

Я глянул на камень. Он был значительно меньше того, который бросил рыжий, но все равно дальше середины речки мне его не кинуть.

— Не хочется что-то, — махнул я рукой. — Только рыбу распугаешь.

— О рыбе не беспокойся. Бросай!

— В следующий раз, — попытался я пошутить, но рыжий не понимал шуток.

— В следующий раз ты в город укатишь.

— Не укачу. Мы все лето в деревне будем жить.

— Все лето? — удивился рыжий. — А вам не надоест?

— Нисколечко, — сказал я, присаживаясь на освободившийся камень. Теперь незнакомец стоял передо мной.

— Надоест — книги буду читать.

— Книги? — встрепенулся рыжий. — Какие книги?

— Разные. Но больше всего по художественному развитию.

— Это какие такие — «по художественному развитию»?

— Про художников, музыкантов, про искусство.

— А-а, ясно, — разочарованно протянул рыжий, — Лучше бы вы про космос привезли,

— Про космос нету.

— Жаль. Мы с дядей Петей все книги в нашей библиотеке про космос перечитали. Даже журналы. А про космос нам надо много читать.

— Уж не собираетесь ли вы туда лететь? — усмехнулся я.

— А что? И полетим! — запетушился рыжий, — Только дядя Петя на космодроме останется, а я — туда, — Он показал на небо, — Ты его знаешь! Он на машине вас привез,

— Невысокий?

— Невысокий.

— Седой?

— Седой.

— Конечно, знаю. — Я сразу вспомнил этого шофера. Он всю дорогу рассказывал про деревню, машины и своего племянника Алексея.

— Дядю Петю, конечно, не возьмут в космос, а меня вполне могут. Я ведь в космическую школу писал.

— Ни и как?

— Не приняли, — вздохнул рыжий.

— Может, письмо не дошло? Адрес перепутал?

— Адрес ясный: Звездный городок. Его каждый почтальон знает… — он с досадой махнул рукой, наклонился, подобрал камень и с силой бросил его.

Плоский камешек проскакал по воде и упал на противоположный берег. У меня так не получится. Надо потренироваться, когда один останусь.

— Ответили так, — продолжал рыжий, — в космос многие хотят, а космических школ пока мало. К тому же, как назло, я двойку схватил. По иностранному.

— Эх ты! Как же ты с марсианами будешь разговаривать?

Он растерянно посмотрел на меня, взъерошил лохматые волосы:

— Не знаю… Они написали, что надо хорошо учиться, заниматься спортом и еще много-много чего надо.

Этот рыжий нравился мне все больше и больше.

Я решил удивить его.

— А тебя Алексеем зовут! — сказал я,

— А ты откуда знаешь? — и вправду удивился рыжий. Но потом засмеялся и выпалил:

— А тебя — Германом!

Теперь удивился я.

Мы с Алексеем смотрели друг на друга и молчали. А потом как начали хохотать! Ведь это дядя Петя рассказал Алексею обо мне, когда привез нас из города. Он тогда еще говорил папе: «Вот и товарища моему Алексею привез». Значит, мы уже давно как бы заочно познакомились с Алексеем. А я то, дурак, чуть не подрался с ним из-за какого-то паршивого камня!

Алексей перестал хохотать и сказал:

— Конечно, ты и так космонавт!

— Это почему же? — снова удивился я.

— А у тебя имя космическое!

Это он про Германа Титова вспомнил, наверное.

— А ты тоже космонавт. У тебя тоже имя космическое — Алексей, — сказал я, — как у Леонова. — И я хлопнул его по плечу.

— Нет, у тебя лучше, — сказал Алексей и тоже хлопнул меня по плечу.

— Я — Герман, ты — Алексей, — сказал я и опять хлопнул его.

Он подмигнул мне сразу двумя глазами и тоже хлопнул меня:

— Ты — Герман, я — Алексей.

Так мы стояли, хлопали друг друга и хохотали. Солнце светило вовсю. А у Алешки даже какая-то рыбина на крючок попалась.

Рассказ третий

ТАЙНИК

А потом я пошел домой обедать. Папа уже вернулся из города и сидел за столом. Я рассказал ему об Алешке и его мечте полететь на Марс или другую планету, где есть люди. Папа сначала заулыбался, услыхав про космос, а потом достал из портфеля книгу. «Нас ждут планеты» — так называлась она.

Как раз то, о чем мечтал Алешка!

Я посмотрел книгу, и она мне понравилась. Там было много цветных иллюстраций. Сквозь синеву мчались ракеты. Ярко сияли звезды. Расцветали космические рассветы. Вот Алешка-то обрадуется!

Папа сказал, что это картины космонавта Леонова. Когда Леонов вышел из космического корабля в открытый космос, то все это увидел своими глазами.

Я смотрел и удивлялся: до чего здорово! А потом подумал, что и сам смог бы нарисовать не хуже, если бы как следует постарался. Акварелью. Только таких ярких красок и резких переходов в закатах не бывает. Это космонавт нафантазировал. А папа сказал, что космонавт видел это своими глазами, а объясняются все эти оптические явления законами физики космоса.

Мама принесла окрошку в миске. Увидев нас на диване, сначала рассердилась, а потом заглянула в книгу и вздохнула:

— Вот видишь, Герман, как помогло космонавту Леонову художественное развитие изучать космос. Он так ярко воспринял его и сумел рассказать о космосе людям, которые его не видели… — и она опять тяжело вздохнула.

Понятно. Это она намекает, чтобы я рисовал и играл на контрабасе.

Я ел молча, но сидел как на иголках: не мог дождаться конца обеда. Только мама собрала тарелки, как я взял книжку про космос и медленно направился к двери. Но мама поняла.

— Куда? — остановила она меня.

— К Алешке, — сказал я, намереваясь проскользнуть в дверь.

— Опять к Алешке? А музыка? А рисунок?

— Но контрабас-то расстроен, — сказал я, скрывая радость от того, что на нем нельзя играть.

— Павел, ты слышишь? — крикнула мама в комнату. — Герман умудрился уронить инструмент. Теперь ему не на чем заниматься.

— Пусть отдохнет, — раздался папин голос.

— Как так отдохнет? — опешила мама. — А работа? А музыка?

— От музыки пусть отдохнет! — снова крикнул папа.

Мама заволновалась. Папины ответы ей не нравились.

— Во-первых, Павел, непедагогично говорить при ребенке такие слова. Во-вторых, Герман ни на шаг не продвинется в своем художественном развитии. Ты видишь, он опять навострил лыжи к какому-то Алешке.

— Не к какому-то, а одному. К Алешке Окунькову, — уточнил я.

— Вот-вот. Это плоды твоего воспитания, Павел. — Мама остановилась в дверях и повернулась ко мне: — Когда разговаривают взрослые, дети не подслушивают.

Я заткнул уши пальцем, но все равно до меня доносились мамин и папин голоса. Хоть пластилином залепляй уши! Осталось только уйти. Взрослые не хотят, чтобы их слушали? Пожалуйста. Надо просто-напросто оставить их одних. И как я раньше не додумался?

Заткнув книжку за пояс, я выпрыгнул в окно и помчался на речку. Алешка ждет меня. Он сидит на нашем камне и глядит на воду. Думает. А чего думать? В книжке все про космос написано. Если ее выучить, безо всякого в космическую школу примут. И будет тогда Алешка космонавтом. Полетит он к другим планетам, а я буду следить за полетом его корабля и гордиться им. А может быть, вместе полетим. Надо же проверить, правильно ли нарисовал Леонов космос.

Я быстро спустился к речке, стараясь не задевать крапиву. Вот и берег. Кусты. Камень.

Но что это? На камне сидел не Алешка, а совершенно незнакомый кто-то, я даже не понял сразу, что это мальчишка: круглое лицо обрамляли пышные девчоночьи волосы, на голове золотилась широкополая шляпа, из-под полей которой чернели большие, как автомобильные фары, очки.