Проданный талант - Чарская Лидия Алексеевна (чтение книг .TXT) 📗

— Пожалуйте, здесь, я покажу вам, — и, ласково кивнув белокурой головкой, девушка прошла вперед.

Алексей последовал за нею. Комнатка, в которую она привела его, была небольшая, но очень уютная и вся залитая солнцем.

— Ну-с, как вам нравится эта комната? — спросила девушка.

— Комната очень хорошая, — ответил Ратманин. — Мне бы она вполне подошла, только если цена…

— О, не беспокойтесь! мы недорого возьмем, так как эта комната уже третий месяц стоит пустая, — сказала девушка. — Жаль, дяди нет, но я вам прямо скажу: раньше мы брали за нее пятнадцать рублей в месяц, а теперь отдадим и за десять… Обеды тоже можете у нас иметь. По тридцати копеек за обед не дорого будет для вас? Самовар когда хотите, хоть четыре самовара в день пейте… И прислуге ничего платить вам не придется, потому что у нас прислуги нет, а убирать комнату буду я, да и готовлю я…

«Какая она славная, а главное на маму голосом похожа», — подумал Ратманин и тут же добавил вслух:

— Мне эта комнатка страшно нравится, рисовать здесь удобно.

— А вы художник? — так и встрепенулась девушка.

— Начинающий, — скромно отвечал Алеша.

— Вот хорошо-то! — еще более оживилась она и даже запрыгала на месте, как маленькая девочка. — И дядя художник тоже.

— Да ну?

— Да, да! О, он картины на заказ пишет и портреты… И вы тоже будете писать на заказ?

— Надеюсь, и я тоже! — засмеялся Алеша и заявил, что он снимает комнату.

— Когда же вы думаете переехать? — спросила девушка.

— Да сейчас. Ведь у меня все вещи с собою.

— Ну, вот и отлично. Я сейчас пошлю дворника за вашими вещами. Ведь, наверное, вещей у вас не так много, один дворник унесет? — и она так хорошо и добродушно рассмеялась, что и сам Алеша не мог не засмеяться следом за своей новой хозяйкой.

— Да, вы угадали, вещей у меня немного, — произнес он шутливым тоном и потом прибавил: — А вас как зовут? Позвольте узнать.

— Анной Дмитриевной! А вы меня можете называть просто Нюрой, а то что там «Анна Дмитриевна». Смешно.

— Ах, как хорошо, что вы Анна! — произнес Алеша.

— Почему же?

— Да маму мою так зовут. И голос у вас совсем как у мамы, и волосы. Нет, я положительно рад, что к вам попал. Вы мне маму напомнили.

— Вы, верно, маму вашу без ума любите? — поинтересовалась Нюра.

— Еще бы! — отвечал Алеша таким тоном, что сразу расположил к себе девушку. — Ведь у меня, кроме мамы, никого нет на свете… Она меня после смерти отца вынянчила, выходила и человеком сделала. Как же маму не любить! А вы разве матери своей не любите?

— У меня нет матери и отца нет… Я круглая сирота, — грустно ответила Нюра.

— Бедная! — тихо произнес Алеша. — А эта квартира, скажите, принадлежит вашему дяде, да? — спросил он.

Нюра закусила губы и, запинаясь, не сразу сказала:

— Дмитрий Васильевич Марин, хозяин этой квартиры, мне, собственно, не дядя, а какой-то дальний родственник моей покойной мамы, который взял меня из приюта… Я его называю дядей и уже третий год у него живу, хотя…

Она не досказала и спросила:

— Позвольте вас спросить, как вас звать?

— Меня зовут Алексеем… Алексеем Ивановичем. Но я не привык, чтобы меня так называли, да и привыкать не хочется. Мама называла меня всегда Алексеем или Алешей, и я бы хотел, чтобы и вы, Нюра, меня так называли. У вас голос очень похож на голос моей мамы, и когда вы будете меня называть Алексей, это мне будет напоминать мою дорогую маму.

— Хорошо! хорошо! — радостно ответила девушка. — А только я с вами заболталась. Дворник уже давно вещи принес.

И, сказав это, она побежала в прихожую. Оттуда через несколько минут послышался ее звонкий голосок:

— Я вам вещи тащу, Алеша!

И вскоре сама она, раскрасневшаяся от усилия, втащила чемодан и другие вещи нового жильца.

— Ну, теперь устраивайтесь, — произнесла она весело, — вот и пожитки ваши. А я вам кофейку заварю с дороги. Вам что понадобится — крикните. Я тут неподалечку в кухне буду.

И она быстро скрылась за дверью.

Алеша принялся устраиваться.

Но лицо, голос и вся фигура Нюры дали его мыслям новое направление. Он задумался о матери, которую так живо напоминала ему его новая знакомая. Как живая встала перед ним миниатюрная Фигура Анны Викторовны; он вспомнил о ее, начатом еще в Вольске, портрете, быстро вынул его из чемодана, поставил мольберт, растер краски и, накинув на плечи рабочую блузку, стал дописывать ее портрет.

Он так прилежно работал, что и не заметил, как отворилась дверь и Нюра, осторожно неся стакан кофе и булки, вошла в комнату.

— Вот вам ваш завтрак! — произнесла она. — Батюшки! уж он за делом! — и девушка вскинула глазами на мольберт.

— Господи! Что это за красавица такая! — вырвалось из груди ее восторженное восклицание.

— Эта моя мама! — с заметной гордостью произнес Алексей. — Вам нравится?

— Очень, очень хорошенькая! — восхищалась Нюра, разглядывая красивое лицо Анны Викторовны.

— Что хорошенькая — душа у нее золотая! Видели бы вы, как она глаза над меткою чужого белья слепила, чтобы меня только накормить, одеть и обуть!

И Алеша с жаром стал рассказывать о своей матери. За разговором они не заметили, как пролетело время и как незаметно сдружились, точно были знакомы давным-давно.

Вдруг в передней раздался зычный, грубый голос, от которого задрожали даже стены маленькой квартирки.

— Дядя пришел. Надо его кормить обедом, — произнесла далеко не радостным тоном Нюра и поспешила к себе.

Алексей с новым жаром принялся за работу.

III

— Очень приятно познакомиться, молодой человек, — произнес минут через пять тот же грубый голос, — позвольте представиться: я хозяин настоящей квартиры, Дмитрий Васильевич Марин. — И на пороге показался худой высокий человек, с черной бородой, с далеко не привлекательным лицом.

Алеше он с первого же взгляда не понравился; его маленькие, беспокойно бегающие глазки, его льстиво-угодливая улыбка, небрежный костюм и грубый, хриплый голос, все как-то сразу отталкивало от него.

Марин любопытным взором окинул мольберт и громко, с удивлением спросил:

— Чья эта картина?

— Как чья? — не понял Алеша, — это я нарисовал портрет моей матери.

— Вы? Да это не может быть! Этого не мог нарисовать такой юноша, почти мальчик, как вы, — грубо произнес Марин. — Я этому не верю.

Алеша с наивным изумлением посмотрел на Марина.

— Вы в самом деле находите, что этот портрет исполнен хорошо? — спросил он.

Но Марин ничего не ответил. Он жадными глазами рассматривал портрет, то отступая на несколько шагов от мольберта, то приближаясь к нему, и повторял:

— Не может быть! Этого не мог нарисовать начинающий юноша! Позволите мне посмотреть вашу работу у себя в комнате? — спросил он затем, прибавляя: — Там светлее.

— Пожалуйста! — ответил Алеша.

— Буду очень рад вас видеть у себя сейчас же! — произнес Марин и, поспешно схватив портрет, быстро выбежал с ним за дверь.

Алексей наскоро сбросил свою рабочую блузу и последовал за ним. Марин вбежал в большую, светлую комнату, сметнул со стоявшего у окна мольберта какой-то пейзаж и, поставив на его место портрет Анны Викторовны, вскричал в большом волнении, тыча в него пальцем:

— Они живут, эти глаза! Живут положительно. Я, Дмитрий Марин, говорю вам это. Слушайте, молодой друг… У вас талант большой, огромный!.. И если подправить здесь и там… Вот… — и, наскоро захватив с палитры краски, он сделал несколько штрихов кистью справа и слева.

— Вот теперь совсем уже великолепно, — произнес он с уверенностью, хотя Алексей не мог не заметить, что портрет потерял значительно от этих двух-трех мазков Марина, но постеснялся высказать это.

— Позвольте пожать вашу руку, коллега! — произнес, как только умел любезно, новый знакомый. — Я буду всячески гордиться дружбой такого талантливого юноши! Надеюсь, вы не откажете мне в ней? — И он протянул Алеше свою волосатую, грязную руку с черными ободками на краях ногтей,