Дружище Тобик (сборник) - Паустовский Константин Георгиевич (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
К нашему приезду хозяйка посадила Карая на цепь около убогой, полуразвалившейся будки. Стоило кому-нибудь из нас сделать шаг в сторону будки, как Карай обнажал свои огромные клыки и, пятясь задом, забирался в своё невзрачное жильё. Днём я взяла ломоть хлеба и подошла к будке, протягивая ему хлеб.
— Карай, — говорила я ласково, — ну возьми! Ты же хороший пёс, мы непременно будем друзьями. Возьми!
Карай не брал хлеба, а только жадными глазами смотрел на него. Я подошла ближе. Он ощетинился, показал зубы и попятился. Я положила хлеб у своих ног на землю, не двигаясь с места. Карай смотрел на хлеб, но не выползал из будки. Я отступила на несколько шагов. Тогда пёс одним рывком выскочил, схватил хлеб и скрылся в будке.
После обеда я налила плошку супа, накрошила в неё хлеба и смело пошла к будке. Позвала пса, поставив плошку у своих ног, но он не вышел из своего логова, пока я снова не отошла на несколько шагов. Тогда Карай, прижимаясь животом к земле, подполз к плошке и, прежде чем начать есть, насторожённо посмотрел на меня.
— Ешь, Караюшка, ешь! — сказала я, продолжая стоять на том же месте.
Карай начал жадно лакать, но после каждых двух-трёх глотков вскидывал на меня испытующий взгляд.
— Как же искалечили тебя, бедняга! Ешь, не бойся, никто тебя не тронет.
Пока пёс не доел суп и тщательно не вылизал плошку, я не отошла. Мои мальчики стояли в сторонке и наблюдали эту сцену.
Вечером тот же манёвр с ломтём хлеба проделали мальчики. Когда они по очереди приближались к будке, Карай уползал в неё и показывал зубы. Когда клали хлеб на траву и отступали, он выскакивал и хватал корм.
Следующим утром мы продолжали приручение «дикого зверя». Вечером Коля и Орик прибежали ко мне и, захлёбываясь от радости, ещё издали кричали:
— Мама! Мама! Он из рук хлеб не берёт, но зубы не скалит!
— Это уже большое достижение! — обрадовалась я. Через день я попросила хозяйку спустить Карая с цепи.
Я была уверена, что он уже не станет хватать нас сзади за икры. Хозяйка сердилась на нас:
— Чего вы мне собаку портите? Вот придут воры и вас самих обокрадут, увидите!
Но мы с мальчиками только смеялись и придумали новый манёвр: решили заставить Карая взять хлеб из рук. Смело подойдя к собаке и приветливо разговаривая с ней, я левой рукой протянула ломоть хлеба и остановилась. Карай не ощетинился и не обнажил клыков, но долго не решался сделать шаг ко мне и взять хлеб. Он стоял совсем близко и всё время переводил взгляд умных глаз с хлеба на моё лицо и обратно.
— Возьми, Карайка, возьми! — просила я.
Когда пёс наконец решился и осторожно взял хлеб в зубы, я попыталась быстрым движением правой руки ласково погладить его голову. Но он выронил хлеб, резко отскочил назад и снова показал мне зубы.
— Глупый, — сказала я, — ты думаешь, человек поднимает руку только для удара? Ну, смотри! — и, подняв ломоть, снова протянула его левой рукой, а правую спрятала за спину.
Карай не сразу решился снова взять хлеб, но голод не тётка… Он схватил хлеб и бросился бежать от меня.
В промежутках между «уроками», как мы с детьми называли каждое кормление Карая, мы всё время наблюдали за ним. А он наблюдал за нами. Это была своего рода игра. Пёс весь день не выпускал нас из своего поля зрения. Если мы сидели на террасе, он усаживался невдалеке от лесенки и не спускал с нас глаз. В его глазах мы видели недоумение и насторожённость. Иногда я шила, Орик рисовал, а Коля читал нам что-нибудь вслух, и казалось, что пёс тоже слушает. Он уже не скалил зубы, но близко никого не подпускал.
Если мы втроём бродили по участку, он неизменно следовал за нами сзади или в нескольких шагах сбоку. Остановимся мы — остановится и он. Он изучал нас. Как-то я споткнулась о не замеченную мной в траве тонкую сухую палку и чуть не упала. Я подняла палку с земли, и Карай сразу оскалился и отскочил одним прыжком.
— Дурачок, да что ты вообразил? — засмеялась я, разломала о колено палку на куски и далеко забросила их, а сама решительно пошла к нему, протягивая вперёд раскрытые ладони: — Видишь?
Верхняя губа пса, подрагивая, опустилась и скрыла зубы, он вытянул морду и потянул носом воздух, словно принюхиваясь к моим ладоням, но всё же опасливо попятился. Я не стала преследовать его, вернулась к мальчикам, и мы пошли дальше. Пошёл за нами и Карай.
Это укрощение «дикого зверя» очень занимало нас троих, и темой наших разговоров в те дни только и была эта собака.
Наконец настал момент, когда мне удалось, давая Караю хлеб, быстро провести ладонью по его голове. Он явно был изумлён, растерян и посмотрел на меня вопросительно. Я поняла: победа близка!
Произошла же она так, как мы даже не могли ожидать.
В конце шестого дня нашей жизни на даче я сидела на террасе и читала. Мальчики играли в саду. По ступенькам лесенки вдруг застучали когти. Я подняла голову. Медленно и осторожно Карай поднимался на террасу. Раньше он никогда не бывал на ней. Он переступал со ступеньки на ступеньку, не отрывая напряжённого взгляда от моего лица. Я отложила книгу в сторону.
— Караюшка, — весело сказала я, — ну, иди же ко мне! — и похлопала ладонью себя по коленке.
Пёс уселся на верхней ступеньке, в нескольких шагах от меня, продолжая неотрывно смотреть мне прямо в глаза.
— Ну, подойди же ближе! — Я всё хлопала себя по коленке и вся наклонилась вперёд. — Давай мириться, хороший ты пёс! Ну! Ближе!
Он всё смотрел мне в глаза, и в его умных глазах я читала нерешительность и вопрос. С минуту мы в упор смотрели друг на друга. Он встал и, переступив два раза, снова сел. Нас разделяли шага три.
— Сюда! — твёрдо сказала я, указывая ему пальцем прямо перед собой.
Карай вдруг поднялся, приблизился ко мне вплотную, решительно положил правую лапу на моё колено и на лапу положил голову.
Значит, полное и безграничное доверие!!!
Лепеча все ласковые слова, какие я знала, я гладила его голову, водила ладонью по его глазам, трепала за уши — Карай сидел неподвижно и только часто дышал.
— Мальчики! Идите сюда скорей! — крикнула я в сад.
Пёс опасливо скосил глаза на лесенку, когда по ней, крича от восторга, взбегали Коля и Орик. Я бережно подсунула руку под морду нашего нового друга и подняла его голову.
— Погладьте его. По очереди! — сказала я.
Карай резко вздрогнул, когда Колина рука коснулась его лба. Он ещё инстинктивно боялся человеческих рук. Но через минуту мальчишки бурно ласкали его, а пёс лихорадочно стучал хвостом по полу, как-то жалобно и радостно повизгивал и старался лизнуть каждого из нас в лицо.
Мы все четверо чувствовали себя счастливыми!
— Испортили собаку! Совсем испортили собаку! — ворчала хозяйка, когда мои мальчишки гонялись наперегонки с Караем по всему участку. — Вот обокрадут вас, тогда увидите, как собак баловать! Ещё посмотрим, что Гранька скажет. Собака-то его!
Мы не обращали внимания на её воркотню. Я знала, что никто нас не обокрадёт: мы спали с открытыми настежь окнами, а Карай всю ночь до самого рассвета медленным шагом ходил вокруг дома. Мы знали: теперь Карай умеет отличать врага от друга! До Граньки нам было мало дела.
Через некоторое время в огромной, сильной собаке с лоснящейся гладкой шерстью трудно было узнать то страшное существо, которое встретило меня у калитки. И чего-чего с ним не проделывали мои мальчишки! Они садились на него верхом, они возились с ним, вместе катались по траве, — и всё было для него радостью.
Однажды я услышала из сада голос Коли:
— Орик! Давай Караю удовольствие накачивать!
— Давай! — отозвался Орик. Я выглянула в сад.
— Ребята! Что вы делаете?!
На дорожке крутился Карай, стараясь вырваться от мальчишек, а они с азартом, схватив его за хвост, изо всех сил мотали пса из стороны в сторону. Услышав мой окрик, они отпустили Карая, и тот бросился ко мне.
— Мама! — заговорил Коля. — Мы Карайке удовольствие накачиваем!
