Записки Эльвиры - Алексин Анатолий Георгиевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
— Разве в нашем доме есть каморки? — удивился папа.
Дом был построен папиным заводом — и никакие критические замечания в его адрес не допускались.
— Хотела бы я взглянуть на этого дурака, который переехал в их каморку на первый этаж, — вызывающе повторила мама.
«Дурака» я увидела на следующий день. Это был невысокий молодой человек в очках. Неловко, на вытянутой руке, как носят брыкающуюся кошку, он нес авоську, из которой выглядывала длинная — зубастая и глазастая рыбья голова. Нелли уже давно внушила мне, что мужчины, которые таскают по улицам хозяйственные сумки, — это не мужчины. Поэтому я не стала разглядывать нового жильца более пристально. Но мама разглядела, все разузнала и прибежала домой с криком:
— Он, оказывается, не такой уж дурак! Он — доцент! Ты слышишь, Эльвирочка, доцент пушного института! Это же прекрасный институт: после него, наверно, не посылают к черту на рога. Ты будешь работать где-нибудь здесь, поблизости, в Столешниковом переулке. И даже, может быть, «организуешь» своей маме шубу, которую за двадцать лет совместной каторги не смог «организовать» твой отец!
Оказалось, что мать доцента больная женщина, ей трудно подниматься по лестнице, и вот почему они переехали в комнату Краснушкиных на первый этаж.
— Ты должна немедленно попасть к ним в дом! И завязать дружеские, прямо-таки родственные отношения, — заявила мама.
Но как же проникнуть в дом к незнакомым людям? Мама предложила, чтобы я в порядке общественной работы разносила квитанции по квартирам или даже стала агитатором. Но квитанции разносил наш дворник дядя Семен; причем свои посещения он использовал для бесед со злостными неплательщиками и никак не мог поручить мне это дело.
А агитаторами неработающих людей не назначали.
Папа молчаливо, с ехидной усмешкой наблюдал за нами: «Что еще вы придумаете?»
Но вот однажды за ужином мама торжественно объявила:
— Нам повезло: у его матери отнялись ноги!
От этой фразы у папы, кажется, отнялся язык и вилка упала на пол.
— Я попрошу… чтобы в этом доме… Людоедство какое-то! — еле выдавил он из себя.
— Я же не в том смысле, — спохватилась мама. — Я очень сочувствую бедной женщине. Все знают, какое у меня сердце! Все знают, кроме тебя… Но сейчас Эльвирочка просто обязана будет войти в их семью, чтобы помогать больной. Он целый день в институте, домработницу найти нелегко. А тут будет заботливый человек… Так сказать, сестра милосердия с законченным средним образованием. Мы, таким образом, идеально совместим их интересы со своими собственными планами! Понял, невозможный ты человек? Решено: завтра днем ты, Эльвирочка, спустишься на первый этаж! А утром мы кое-что предпримем…
Мама ценила только то, что трудно было достать. Если материал, даже очень красивый, свободно лежал на полке в магазине, мама долго ощупывала его, мяла, собирала в гармошку и потом говорила:
— Здесь что-нибудь не то… Он бы не лежал так просто.
И она покупала другой материал, который был не столь красив, но зато его приносила к нам домой загадочная Римма Васильевна. Папа называл Римму Васильевну «землечерпалкой», потому что у нее был огромный рот, полный блестящих металлических зубов.
По коридору Римма Васильевна шла как-то боком, боязливо озираясь по сторонам, как проходят по зданию, где только что кончился ремонт, о чем предупреждают таблички: «Осторожно, окрашено!» В коридоре Римма Васильевна казалась очень полной, а войдя в комнату, она вытаскивала из-под пальто какой-нибудь сверток, всегда перевязанный розовой ленточкой, и сразу худела. Римма Васильевна была суеверна: розовая ленточка приносила ей счастье.
Мама разворачивала свертки так осторожно, так бережно, словно в бумагу было запеленуто живое существо. Римма Васильевна тем временем бесцеремонно разглядывала комнату, останавливая свой презрительный взгляд то на обоях, то на посуде, то на моем платье.
Мама робела, начинала оправдываться:
— Обои, конечно, как вы говорите, не по последнему слову… Хорошо бы под шелк!
Римма Васильевна сочувственно покачивала головой.
— И посуда у нас тоже… Не датский фарфор и не что-нибудь такое… А вот отрезик ваш очень оригинален. Вы знаете, что я враг шаблона.
Римма Васильевна привыкла, чтоб перед ней заискивали. Взгляд ее снисходительно сочувствовал маме и как бы говорил: «Если бы я вам доставала и обои, и посуду, и все прочее, это было бы по последнему слову моды. Можете не сомневаться!..»
— Да, очень даже оригинальный материальчик, — продолжала восторгаться мама.
Римма Васильевна, будто сейчас только вспомнив о материале, бросала всегда одну и ту же фразу:
— У нас вы этого не достанете! — Она особенно нажимала на слова «у нас».
Фраза производила на маму магическое действие: она сразу вытаскивала мою старую вязаную шапку с помпоном, в которой хранились «левые», то есть скрываемые от папы, деньги. Мама скопила их в результате экономного ведения хозяйства и скрытых от папы выигрышей по лотереям. Деньги отсчитывались так торопливо, точно мама боялась, что Римма Васильевна может передумать и унести сверток обратно.
Римма Васильевна принимала бумажки небрежно, не считая: дело, дескать, не в них — лишь бы мои клиенты были одеты «по последнему слову»…
Да, мама ценила только то, что трудно было достать. А к тому, что получить было легко, она относилась с недоверием.
Она никогда не вызывала врачей из нашей районной поликлиники. Это было слишком легко и просто: позвонил по телефону — и пожалуйста!
— Это же не врачи — это бюллетенщики, — говорила она. — Ну а мне пока что бюллетени не нужны…
— Тебе, конечно, не нужны, — усмехался папа. — А вот меня, слава Богу, спас от астмы Иван Федорович, старик из нашей районки. У него колоссальный опыт.
— Тебя спас не Иван Федорович, а я! — возражала мама. — Вот эти… эти заботливые руки жены и друга выходили тебя!..
Мама вытягивала вперед свои руки. Она делала это при каждом удобном случае: руки у нее были очень белые и красивой формы, словно точеные. Это признавала даже тетя Анфиса, которая была строга и все оценивала с точки зрения абсолютной справедливости.
А один пожилой друг нашего дома воскликнул:
— Настоящее «лебединое озеро»!
С тех пор мы так и стали называть мамины руки — лебединым озером. Говорили, например: «Мама занозила свое «лебединое озеро». Или, когда мама возмущенно махала руками: «Лебединое озеро» вышло из берегов».
Но в общем, все это не имеет никакого отношения к делу. Речь ведь шла о врачах…
Много лет подряд мама лечилась только у гомеопатов. Это было не так шаблонно. Кроме того, попасть к гомеопату было довольно трудно. Когда же открыли специальную гомеопатическую поликлинику, куда можно было записаться, как в любую другую, мама остыла к гомеопатии. Она стала лечиться у «мага и волшебника», который жил за городом, на станции Крайнинка. «Маг и волшебник» лечил травами и древесной корой. Чтобы записаться к нему на прием, нужно было иметь минимум два рекомендательных письма, ездить несколько раз за город на электричке, долго звонить у садовой калитки… Все это было как-то не обычно, не просто — и потому мама беззаветно верила крайнинским лекарствам.
— Твой путь в институт лежит через Крайнинку! — заявила мама.
— Институт за городом? — огорчилась я.
— Ах, совсем не то… Мы поедем в Крайнинку и достанем лекарство для ног его мамы. Она у нас забегает по лестницам, как Витька из первой квартиры! Вот увидишь! Ну а доценту останется лишь отблагодарить тебя.
Одним словом, на следующее утро мы отправились в Крайнинку.
Странное дело, мне показалось, что «маг и волшебник» чем-то очень похож на Римму Васильевну. Он тоже привык, чтоб перед ним заискивали, и снисходительно покачивал головой, когда мама называла его «исцелителем», «благодетелем» и «профессором». Деньги в конце приема он тоже принял очень небрежно, скомкал их и, не считая, бросил в ящик письменного стола… После этого «маг и волшебник» протянул нам большой пучок желтой травы. И, скрестив руки на груди, устало произнес:
