О чём думает моя голова - Пивоварова Ирина Михайловна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Я вытаращила глаза. Занавески были огромные. Десять раз я могла в них завернуться! Но отступать было поздно.
Я мылила занавески по кусочкам. Пока я намыливала один кусочек, другой совсем размыливался. Я просто измучилась с этими кусочками! Потом я по кусочкам полоскала занавески в ванной. Когда я кончала выжимать один кусочек, в него снова заливалась вода из соседних кусочков.
Потом я залезла на табуретку и стала вешать занавески на верёвку.
Ну, это было хуже всего! Пока я натягивала на верёвку один кусок занавески, другой сваливался на пол. И в конце концов вся занавеска упала на пол, а я упала на неё с табуретки.
Я стала совсем мокрая — хоть выжимай!
Занавеску пришлось снова тащить в ванную. Зато пол на кухне заблестел как новенький.
Целый день из занавесок лилась вода.
Я поставила под занавески все кастрюли и сковородки, какие у нас были. Потом поставила на пол чайник, три бутылки и все чашки с блюдцами. Но вода всё равно заливала кухню.
Как ни странно, мама осталась довольна.
— Ты замечательно выстирала занавески! — сказала мама, расхаживая по кухне в галошах. — Я и не знала, что ты такая способная! Завтра ты будешь стирать скатерть…
СТРАННЫЙ МАЛЬЧИК
Павлик с Петькой всегда спорят. Прямо смех на них смотреть!
Вчера Павлик спрашивает у Петьки:
— Смотрел «Кавказскую пленницу»?
— Смотрел, — отвечает Петька, а сам уже насторожился.
— А правда, — говорит тогда Павлик, — Никулин самый лучший в мире киноактёр?
— Ничего подобного! — говорит Петька. — Не Никулин, а Моргунов!
— Ещё чего! — начал злиться Павлик. — Твой Моргунов толстый, как бочка!
— Ну и что?! — закричал Петька. — А зато твой Никулин тощий, как скелет!
— Это Никулин скелет?! — заорал Павлик. — Я тебе покажу сейчас, какой Никулин скелет!
И он уже полез с кулаками на Петьку, но тут произошло одно странное событие.
Из шестого подъезда выскочил какой-то длинный белобрысый мальчишка и направился к нам. Подошёл, посмотрел на нас и вдруг ни с того ни с сего говорит:
— Здравствуйте.
Мы, конечно, удивились. Подумаешь, вежливый нашёлся!
Павлик с Петькой даже спорить перестали.
— Ходят тут всякие, — сказал Павлик. — Пошли, Петь, в стукалочку сыгранём.
И они ушли. А этот мальчик говорит:
— Я теперь у вас во дворе буду жить. Вот в этом доме.
Подумаешь, пускай живёт, нам не жалко!
— Будешь в пряталки играть? — спрашиваю у него.
— Буду.
— А кто водить будет? Чур, не я!
И Люська сразу:
— Чур, не я!
И мы ему сразу:
— Тебе водить.
— Вот и хорошо. Я люблю водить.
И уже глаза руками закрывает.
Я кричу:
— Нет, так неинтересно! Чего это вдруг ты водить будешь? Водить каждый дурак любит! Давай лучше считаться.
И мы стали считаться:
И опять ему выпало водить. Он говорит:
— Вот видите, всё равно мне водить.
— Ну нет, — говорю. — Я так играть не буду. Только появился — и сразу ему водить!
— Ну, води ты.
А Люська сразу:
— Ничего подобного! Я уже давно хотела водить!
И тут мы с ней стали на весь двор спорить, кому водить. А он стоит и улыбается.
— Знаете что? Давайте вы обе будете водить, а я один буду прятаться.
Так мы и сделали.
Вернулись Павлик и Петька.
— Чего это вы? — удивились они.
— Водим.
— Сразу обе?! Да вас и поодиночке водить не заставишь. Что это с вами?
— Да вот, — говорим, — это всё тот новенький придумал.
Павлик с Петькой разозлились:
— Ах так! Это он в чужом дворе свои порядки устанавливает?! Сейчас мы ему покажем, где раки зимуют.
Искали его, искали, а новенький так спрятался, что и найти его никто не может.
— Вылезай, — кричим мы с Люськой, — так неинтересно! Мы тебя найти не можем!
Он откуда-то выскочил. Павлик с Петькой — руки в карманы — к нему подходят.
— Эй, ты! Ты где прятался? Небось дома сидел?
— Ничего подобного, — улыбается новенький. — На крыше. — И показывает рукой на крышу сарая. А сарай высокий, метра два от земли.
— А как же ты… слез?
— Я спрыгнул. Вон в песке след остался.
— Ну, если врёшь, мы тебе дадим жару!
Пошли посмотрели. Возвращаются. Павлик вдруг хмуро новенького спрашивает:
— А ты марки собираешь?
— Нет, — говорит новенький, — я бабочек собираю, — и улыбается.
И мне почему-то тоже сразу захотелось бабочек собирать. И с сарая научиться прыгать.
— Как тебя зовут? — спросила я у этого мальчика.
— Коля Лыков, — сказал он.
КРОВЕЛЬЩИК
Кровельщик чинил крышу. Он ходил по самому краю и ничего не боялся. Мы с Люськой, задрав головы, глядели на кровельщика.
И тут он нас увидел. Он помахал нам рукой, приложил руку ко рту и крикнул:
— Э-эй! Чего рты раскры-ы-ли-и? Идите помога-а-ать!
Мы бросились к подъезду. Мигом взлетели по лестнице и оказались на чердаке. Чердачная дверь была открыта. За нею в ярких солнечных лучах плясала пыль. Мы прошли по балкам и вылезли на крышу.
Ух, как здесь было жарко! Железо блестело под солнцем так, что резало глаза. Кровельщика на месте не было. Он, видно, ушёл на другую сторону крыши.
— Надо добраться до кровельщика, — сказала я. — Лезем?
— Лезем, — сказала Люська.
И мы полезли наверх.
Мы держались за большую трубу, и лезть было не страшно. Главное, не оборачиваться назад, и всё.
Но вот труба осталась позади. Дальше было только белое гладкое железо. Мы встали на четвереньки и поползли. Руками и коленками мы цеплялись за выступы железа.
Так мы проползли, наверно, целых три метра.
— Давай отдохнём, — сказала Люська и села прямо на горячее железо. — Посидим немножко, а потом…
Люська не договорила. Она большущими глазами смотрела вниз перед собой, и её губы продолжали неслышно шевелиться. Кажется, она сказала «мама» и ещё что-то.
Я обернулась.
Там, внизу, стояли дома.
Какая-то река блестела за домами. Что за река? Откуда она взялась?.. Машины, похожие на быстрых козявок, бежали по набережной. Из труб валил серый дым. С балкона соседнего дома худой человек в майке вытряхивал розовую скатерть.
А надо всем этим висело небо.
Небо было большое. Страшно большое. Огромное. И мне показалось, что мы с Люськой стали маленькие-маленькие! Совсем маленькие и жалкие на этой крыше, под этим большим небом!
И мне стало страшно. Ноги у меня одеревенели, голова закружилась, и я поняла, что ни за что на свете не сдвинусь с этого места.
Рядом сидела совершенно белая Люська.
…А солнце жарило всё сильнее. Железо под нами раскалилось, как утюг. А кровельщика всё не было. Куда он делся, этот проклятый кровельщик?
Слева от меня валялся молоток. Я дотянулась до молотка, подняла его и изо всех сил ударила по железу.
Крыша загудела, как колокол.
И тут мы увидели кровельщика.
Он бежал к нам сверху, как будто спрыгнул на крышу прямо с синего неба. Он был молодой и рыжий.
— А ну, вставайте! — крикнул он.
Он дернул нас рывком за шиворот и потащил вниз.
Ручищи у него были как лопаты — большие и широкие. Ох и здорово было с ним спускаться! Я даже подпрыгнула два раза по дороге. Ура! Мы снова были на чердаке!
Но не успели мы с Люськой перевести дыхание, как этот рыжий кровельщик вцепился в наши плечи и стал нас трясти как бешеный.
— С ума посходили! — орал он. — Моду завели — по крышам шляться! Распустились! Пороть вас некому!
Мы заревели.
— Не трясите нас, пожалуйста! — размазывая по лицу слёзы, сказала Люська. — Мы на вас в милицию пожалуемся!
