Оседлать мечту - Каблукова Екатерина (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
– Я придумала, – зашептала Лика, когда мы расселись по местам, а учительница отвернулась к доске, записывая тему. – Надо запереть Ритку в туалете, чтобы она пропустила свой выход.
– У нее коноводы и тренер, – таким же шепотом отозвалась я. – Мигом откроют.
– Быстрова! – в этот момент учительница повернулась. – Ты что там шипишь? К доске. Я вздохнула и поплелась отвечать стихотворение, за которое получила четверку, поскольку читала без выражения.
Литература была последней, после нее Лика умчалась на какие-то курсы видеоблогеров, открытые в нашем доме творчества. Я проводила ее завистливым взглядом – везет же! Маме Лики было абсолютно все равно, чем занимается ее дочь, лишь бы она хорошо училась.
Сама я торопиться домой после школы не стала – там меня ждало ненавистное фортепиано. Черный инструмент стоял в гостиной и недобро поблескивал лакированными боками.
Фортепиано, как и учеба в музыкальной школе, было требованием моей мамы. Всю жизнь грезившая о музыке, она так и не смогла выучиться, и теперь отрывалась на мне, заставляя ежедневно играть гаммы.
Схалявить никогда не получалось – меня не выпускали из дома, пока я не исполню все правильно. «Пианино всегда тебя прокормит, а вот лошадь тебе самой кормить придется» – часто говорила мама.
Но я все равно играла посредственно. Особенно после того, как впервые села на лошадь и поняла, что это то, чем я действительно хочу заниматься всю свою жизнь.
В отличие от музыки, в конном спорте мне нравилось все: запах конюшни, мерное хрумканье сена. Меня не пугали ни погода, ни падения, которые иногда случались, – как же без них? В карманах у меня всегда лежали сушки, а в интернете я первым делом смотрела выступление великих спортсменов и мечтала, что однажды так же буду выступать на международном уровне и защищать честь своей страны. Я даже слова гимна выучила, чтобы не опозориться, когда взойду на пьедестал почета… Поэтому мне было проще быстро отыграть все упражнения, после чего я громко хлопала крышкой фортепиано и бежала на конюшню, где меня ждал мой Василек… И вот все мечты – коню под хвост.
Даже если я и выступлю на другой лошади, то вряд ли смогу показать хороший результат, тем более в финальных ездах. Мне бы просто не зачли общий результат, а у нас с мамой договор: если я участвую в соревнованиях, но не попадаю в призеры, я прекращаю заниматься конным спортом и сосредотачиваюсь на музыкальной школе. Жить без лошадей я не хотела. Поэтому сидела на трибуне, размазывая по лицу злые слезы.
– Технические результаты предыдущего всадника… – потрескивая, проверещал динамик, – шестьдесят три и пять десятых процента. На старт приглашается…
Телефон в кармане тренькнул. Я достала его и взглянула на экран. Сообщение было от отца. Он давно уехал из нашего малоперспективного городка и теперь работал в крупной фирме в Санкт-Петербурге. Несколько лет он звал нас переехать к нему, но у мамы всегда находились отговорки. То я была слишком маленькой, и сырой климат мог пагубно отразиться на моем здоровье, то бабушка заболела, и ей нужен был уход, то у меня начался подростковый период, и маме, которая работала целый день, не хотелось оставлять меня одну в незнакомом большом городе.
Я подозревала, что мама просто не хотела уезжать, боясь перемен. Хотя она сама утверждала, что остается только из-за меня, поскольку школьные экзамены лучше сдавать в регионе. Как по мне, так до экзаменов было, как до луны, но в Петербурге не было Василька, поэтому я не возражала. Да и в последний год папа как-то перестал приезжать.
Я открыла сообщение:
«Привет, дочь! Как успехи?»
«Все плохо», – не сдержалась я.
«Проиграла?»
В отличие от мамы, папа всегда интересовался моими результатами в конном спорте и безропотно пересылал мне на банковскую карточку стартовые взносы. Мама даже несколько раз ругалась с ним из-за этого, но папа был непреклонен.
«Оле это нравится. И точка!» – заявлял он маме. Она поджимала губы, но сделать ничего не могла.
«Хуже – не поехала на старты», – написала я, ожидая сочувствия. И на всякий случай поставила три рыдающих смайлика.
«Почему?»
«У меня отобрали лошадь».
«В смысле? Украли?»
«Нет. Решили, что на Васильке поедет другой всадник».
«А что так?»
«Дочь мэра».
«Ясно. Ну ничего, в следующий раз!»
Подмигивающий смайлик должен был дать мне понять, что папа разделяет мои чувства и хочет приободрить. Про соглашение с мамой папа не знал. Я не рассказывала, потому что он жил далеко и все равно ничего бы не смог сделать, разве что поссориться с мамой еще больше.
Засунув телефон в карман, я снова посмотрела на боевое поле. Ритка сидела как каменная, вцепившись в повод так, что голова лошади оказалась притянутой к шее. Дурацкая и наиболее распространенная имитация сбора – особого состояния лошади, при котором она готова незамедлительно выполнить любую команду всадника. К этому состоянию идут годами, и одними руками всадника, как пыталась Ритка, это не сделать.
– Перспективная девочка… – раздалось за моей спиной. – Хоть и жестковата.
Василек как раз остановился, заканчивая езду. Рита отвела руку, приветствуя судей согласно правилам (всадник всегда приветствует судей дважды: когда выезжает на боевое поле и после завершения езды), потом довольно улыбнулась и, с силой хлопнув коня по шее так, что он вздрогнул, направилась к выходу. Я скрежетала зубами: Василек не заслужил такого обращения, но что можно было сделать?
– Скорее лошадь перспективная, а девочка вот не очень, – знакомый голос заставил меня вздрогнуть.
Я обернулась и поняла, что у меня за спиной сидела тренер городской сборной Илецкая Ирина Афанасьевна. Сухая, поджарая, с абсолютно ровной спиной и темно-русыми с проседью волосами, собранными в неизменный хвост, она внимательно следила за выступлением на манеже.
– Ирина Афанасьевна, вас послушать, так в сборную, кроме коней, и брать некого, – пошутила сидящая рядом женщина. Ее я видела впервые. Наверное, кто-то из федерации конного спорта – организации, регламентирующей все спортивные соревнования. Обе как раз отмечали что-то в блокнотах, когда я повернулась.
– Ну что, берем?
– Деваться все равно некуда – там отец просил. Лично.
– Ирина Афанасьевна, возьмите и меня! – вдруг выпалила я. – Хотите, папа попросит?
Последняя фраза, конечно, была глупостью, но вдруг сработает.
Тренер сборной оторвалась от записей. От ее строгого взгляда желудок скрутило, а сердце ухнуло куда-то вниз. Вот зачем я вообще подала голос? Надо было просто уйти по-тихому, и все. Ирина Афанасьевна нахмурилась, вспоминая, кто вообще перед ней. Как и все конники, она с трудом узнавала человека, если он в обычной одежде и без лошади.
– Быстрова? Ольга? А ты чего на трибунах? И это же твоя лошадь сейчас была?
– Да так, – я махнула рукой, понимая, что жаловаться неспортивно, не на что, и вообще…
Ирина Афанасьевна вздохнула:
– Понятно. Родители денег на старт не дали.
– Ага, – я опустила голову. Признаваться в том, что денег нет, было очень стыдно.
– Вот и пример, – вздохнула Ирина Афанасьевна. – Олю бы в сборную.
– Так и возьмите! – вскинулась я. – Вам же несложно!
– Оль, – тренер на секунду отложила планшет. – Ну даже если я тебя в список внесу… Лошадь где брать? Уровень у тебя не тот, чтобы на чужих выступать. А в спортшколу добор на вакантные места ты пропустила.
– Ясно, – не буду же я рассказывать, что мама просто отказалась везти меня туда, а вместо этого купила билеты в театр, как она сказала «окультуриваться». – Ладно, простите, мне пора.
В носу противно защипало. Я заморгала, пытаясь скрыть предательские слезы. Ирина Афанасьевна вздохнула.
– Оль, я все понимаю, – быстро проговорила она. – Даже знаю, что ты эту лошадь готовила, но ничего не могу поделать.
Я кивнула и направилась к выходу, но она еще раз меня окликнула:
– Быстрова! Оля! Подожди!
– Что? – я обернулась.
