Наш маленький секрет (Рассказы и сказки) - Михайловский Валерий (читать книги .TXT) 📗
— А что я? Не мне же тащиться по тайге на лыжах, не мне же морозить сопельки, — Сонина мама, усмехнувшись, посмотрела на дочь вполне одобрительно.
Дед, сидя у окошка на своем излюбленном месте, молча наблюдал за происходящим, и Соня знала, что это хороший знак. О, если бы бабушка встала на сторону Сони и попросила бы деда взять ее в избушку, тот бы точно заупрямился, но теперь, после бабушкиных неубедительных доводов, можно было не сомневаться, что дело сделано.
После пирогов попили чаю, дед поблагодарил бабушку, приобняв ее, похлопал по плечу:
— Пироги вкуснейшие… Ну, впрочем, как всегда.
— Не подлизывайся, — перебила его бабушка и дернула плечом, будто освобождалась от дедовой ладони.
Едва дед успел скрыться за захлопнувшейся дверью, как Соня, наспех набросив на себя свое пальтишко, вышла за ним. В мастерскую они уже заходили вместе.
— Упрямая ты у меня, — дед отвернулся от внучки, открыл старый комод, вытащил оттуда старые валенки, — на вот, примеряй. Не смотри, что они старенькие. Валенки, чем старше, тем удобней. В новых-то, нерастоптанных, ноге тесно, а эти — подшитые, в них вольготней.
Примерив валенки, Соня осталась довольна — они оказались как раз впору.
— Хорошо, дед, еще и носок можно поддеть.
— Главное, чтоб не жали, а так — подденем, подмотаем…
В избушку добрались уже за полдень: сначала на поезде до разъезда «подкинул» их Олег Иванович, потом на лыжах — дед впереди, а внучка уже по натоптанной лыжне за ним. Соне избушка показалась просто сказочной: стоит она, срубленная из толстых бревен, на возвышенности, рядом березы спускают свои заиндевелые серебристые ветви, чуть не касаясь крыши, засыпанной снегом, а в сторонке — небольшие сосенки в белых шапках. Одинокая высокая сосна с разложистыми, поседевшими от первоснега лапами, завершает сказочную картину.
— У тебя тут как в сказке, — не выдержала Соня наплыва возвышенных чувств.
— А тут и есть сказка, — обыденно сказал дед.
Обошел дед Матвей избу, приглядываясь тщательно к кровле, в окна позаглядывал: ладно, что стекла целы, а вот угол избушки, тот, что был разворочен медведем-пестуном, нужно подладить. Дед еще до снега был здесь и неотложный ремонт провел, теперь осталось скрепить последний венец скобой, да ветошью подоткнуть, чтоб не дуло, да кусок рубероида подсунуть под образовавшуюся трещину. Там течь образовалась — сосулька показала. Вот и нужен ему помощник. Дед все растолковал внучке.
— Избушку ты сам построил?
— Нет, не сам — с Григорием Спиридоновичем поставили мы избу, когда тебя еще и не было. Не знаю, помнишь ты Григория или нет? Он потом уехал из наших мест.
— Помню, он когда-то к тебе приходил — такой седой.
Дед принес дров, затопил печку, поставил чайник. Печка изначально пошипела, подымила, а потом потянула дым в свое нутро — загудела чугунка. Стало распространяться тепло. Соня протянула руки к нагревающемуся металлу.
— Ишь ты, как запела, — дед махнул рукой в сторону печки, — тоже соскучилась. Так вот, большой любитель Григорий тропить зайца, — продолжил он, грея руки о кружку с чаем, — любили мы с ним распутывать мудреные заячьи кроссворды. Это только в сказках заяц косоглаз, глуп и труслив. На самом деле — он очень хитер и изобретателен в своих петляниях.
— А отчего это он такой хитрюшка?
— Жить, как говорится, захочешь — и схитришь, и смудришь, и рубь сменяешь на шиш. Ему же постоянно приходится прятаться от лисичек, волков, а тут еще и охотники. Так что ухо ему приходится держать востро.
— И медведи тоже могут поймать зайца? — спросила Соня, посмотрев в сторону развороченного медведем угла. — Вот они какие сильные — даже избушку поломали.
— Это не взрослый медведь, это медвежата пошалили, — перехватив взгляд внучки, сказал дед, — тут частенько так бывает. Живет в гривах неподалеку медведица. Давно с ней заочное знакомство ведем. Сама-то она не пакостит, а вот детеныши ее любят поозорничать. А зайцы медведям ни к чему — зачем им с такой мелочью связываться? Вот оленя или лосенка медведь может, пожалуй, заломать.
— Деда, а почему вы с дядей Григорием избушку построили не в густом лесу, а на этом островке?
— Тут, Соня, место насквозь продувное, и летом комарья водится не так густо. В лесу-то дохнуть нельзя от этой пакости, а тут — благодать! Бывало, летом за карасями с Григорием сюда заберемся. Река к тому времени в берега войдет, и озера карасевые обозначатся. Время самое комариное, а тут, на Березовом острове — свежачок гуляет, и племя это подлое не так донимает. Про то и медведица знает, частенько здесь летом отлеживается с малышами. Она с медвежатами тропу сквозь пойменную траву натопчет, а мы потом по их тропе ходим.
— А вдруг встретитесь на тропинке? — спрашивает внучка, округлив от страха глаза, будто медведи где-то тут, рядом. — Медведица же может вас покусать.
— Не первый год с ней знаемся. Она только заслышит нас — тут же в сторонку уйдет со своими малышами. Ну и мы, конечно, на рожон не лезем: места всем хватит. Мы друг другу зла не делаем, живем мирно, как говорится. — Дед приготовился к долгому рассказу — поставил наполовину выпитый чай в большой кружке, расчистив рукой место от крошек, прокашлялся. — Знаешь, какая она умная, медведица-то? Никогда не лазит в избу. Медвежата, те по своей малолетности иногда напакостят, как вот нынче осенью пестун угол своротил.
— А кто такой пестун?
— Это медвежонок, который родился прошлой весной и лег с мамкой осенью снова в берлогу. Потом-то он уже сам будет себе берлогу искать, но первую зиму ложится с медведицей, а у нее в конце зимы еще родятся маленькие, вот и получается, что весной из берлоги выходят прошлогодние медвежата, уже подросшие годовики-пестуны, и маленькие, только что родившиеся. Как-то давненько уж, летом, сидим с Григорием в избушке и слышим: завизжал по-детски маленький. Да так жалобно. Видимо, проштрафился и получил оплеуху от мамки, а может, старший братишка обидел.
— Так они что, недалеко были? — спрашивает Соня.
— Недалеко, в том конце нашего островка. Они тоже тут от комарья прячутся. Так частенько летом соседствуем: у них свои заботы, у нас — свои.
Дед открыл дверь: сильно жарко стало.
— Пущай изба проветрится.
Поведал дед Соне, что нужно сначала прокалить печку, чтобы воздух в избе прогрелся, потом дверь открыть — «пусть выйдет чижелый дух».
Дед потягивает из кружки чай, рассказывает разные истории… Соня слушает деда, посматривает в открытую дверь. А на улице уже стало сереть, снег кажется синим, небо потемнело, показалась луна, даже обозначились некоторые звездочки. Темнеет быстро: синева сменилась густой темнотой, зори высветились ярко. Вышли на улицу. Дед показал Соне, как найти Большую медведицу, а от нее уже и Полярную звезду, отсчитав семь отрезков между конечными звездами Большого зоряного Ковша.
— Это будет север, а там, за спиной у нас, соответственно — юг, по правую руку — восток и по левую — запад.
— Нам учительница в школе рассказывала, как найти север по звездам, но я так и не поняла, а теперь все ясно, — удивилась Соня и воскликнула восторженно: — Как много тут у тебя звезд!
— Почему же у меня? — возразил дед. — Просто в городе некогда на звезды смотреть — телевизор мешает, суета… А здесь ничего не мешает и воздух прозрачный. Вот и видны звезды. Они тут вроде как вымытые, чистые, вот и блестят.
Спать легла Соня на полатях у стены, напротив печки.
— Возьми вот, укроешься, — бросил теплое одеяло дед.
— Мне и так жарко, — возразила было Соня, но дед урезонил ее:
— Это тебе не в городской квартире. К утру-то изба выстудится, так что укрывайся.
Соня не стала перечить — деду видней, он опытный, он все знает. Дед задул керосиновый светильник, который он почему-то называл лампой, хоть на обычную электрическую лампу она была совсем не похожа. В избе сразу возникла страшная темень. Соне показалось, что она закрыла глаза, но нет же: откроет глаза — темно, закроет — так же темно, одинаково.
