Лучик и звездолёт - Перфильева Анастасия Витальевна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
В сквере стояла скульптура: два голых каменных мальчишки верхом на жеребятах. Точь-в-точь Женя и Щербатый! Из сквера и остальное разглядели отлично. Насчитали на крыше главного здания целых четырнадцать лошадей.
Возвращались ребята через ипподром притихшие. Устали. А может, почувствовали себя такими маленькими среди громады города?
— К Урагану пойдём? — спросил Женя. — Или нет, погоди. Илья Ильич сказал, тут манеж есть… Пошли? Видишь, за конюшнями, круглый?
Манеж гудел.
Здесь москвичи — ребята, взрослые, даже старики — учились верховой езде. В утренние часы всегда больше было мальчишек, девочек. Ох, сколько же их набилось у окошка, где выдавали талончики с именем лошади!
Манеж, с куполом-крышей, с высокими окнами, был густо засыпан опилками. На кругу стояли красные фанерные тумбы, с боков шли два коридора к денникам. Ребята у окошка галдели:
— Куда?.. Я первый!
— Хитёр! Мы с десяти часов ждём…
— А мы во дворе были, у левад.
— Сатурна бы опять!.. Прошлый раз на нём ездил…
— Я — на Колядке. Мировая кобылка, послушная!
— Тише вы, будете шуметь, вовсе лошадей не дадут! Знаете, тренер какой строгий?
Очередь смолкла мгновенно.
— Ты тоже стоишь? Ты последний?
Черноглазый мальчишка в тюбетейке и клетчатой ковбойке тронул Женю за плечо.
— Нет. Мы просто так, смотрим.
Женя потянул Иринку, они отошли к стене, на которой висели правила верховой езды, рисунки лошадей в сбруе, с наездниками. Под одним рисунком было подписано: «После езды не забудь угостить лошадь сахаром или хлебом!»
Окошко отворилось, очередь зажужжала, задвигалась. Ребята с торжественно-строгими лицами спешили к денникам. И вот уже, отстукивая копытами по асфальтовому полу, стали появляться осёдланные лошади. Спокойные, привычные к шуму. Девочка чуть постарше Иринки провела большого вороного коня; черноглазый мальчишка в тюбетейке — рослого серого жеребца в светлых яблоках. Чок-чок-чок! — пробили копыта.
Садились в сёдла кто как мог: с земли, с табуреток, с фанерных тумб. Стали выстраиваться по кругу.
Вышел тренер. Коренастый, крепкий, ноги чуть колесом, наверно, бывший кавалерист. В руке он держал хлыст. Тренер был язвителен, беспощаден, замечал всё:
— Что сидишь крючком? Прямее! Повод, повод отпусти, дай коню волю… Ноги правильно в стремя! И не горбись! Который месяц учишься, а не знаешь, как седло класть! Та-ак. Начали!
Медленно, потом быстрее, быстрее замелькали по кругу всадники. Тренер хлопал бичом:
— Перемена направления! Направо назад!.. Та-ак. Огладим лошадей! Начали снова!.. Молодцы! Галопом марш!..
Рябило в глазах. Опилки взлетали из-под копыт, шлёпались в лицо. Конские хвосты стегали по барьеру. Черноглазый мальчишка в тюбетейке промчался — посадочка у него была что надо. Женя впился глазами. Эх, ему бы!..
А Иринка… Она всё на свете позабыла! Она глаз не сводила с черноглазого! Вскрикнула, когда его бойкий конёк грохнул копытом по фанерной тумбе и та отлетела.
Мгновенно выстрелил бич. Мальчишка, отвалившись в седле, натянул поводья — конёк присмирел. Понеслись снова. Всадники подскакивали в сёдлах, вот-вот выскочат. Иринка вцепилась в барьер: черноглазый летел по кругу как птица, раскинув руки, отпустив поводья, сияющий, смелый.
— Я к Урагану пойду. Ну, едут и едут, — не выдержал Женя.
— Ой, подожди! Ой, ещё немножко! — взмолилась Иринка.
И как раз в эту минуту занятие кончилось. Тренер скомандовал что-то, лошади пошли тише, тише… Наездники стали разводить руками вправо, влево, дыша глубже, сгибаться, как на уроках физкультуры в школе. Спешились, потянулись обратно к денникам…
Иринка как заворожённая пошла за черноглазым и его коньком. Чок-чок-чок! — стучали копыта. Топ-топ-топ! — догоняла Иринка. Что же оставалось делать Жене? И он пошёл тоже.
Приоткрыв рот, Иринка стояла у денника, в который мальчишка в тюбетейке уже завёл коня, снимал с него седло, сбрую, аккуратно вешал на крючок в двери. Конь был вспотевший, разгорячённый. Черноглазый — румяный, распаренный, как из бани. Вот он вынул из кармана бублик, разломил, стал угощать коня, нежно охлопывая его.
— Поить лошадь сразу после бега нельзя — может ослепнуть, — громко сказал Женя. — А в тренотделениях у рысаков денники с автопоилками.
— Я знаю, что нельзя. — Черноглазый живо обернулся. — Разве ты бывал в тренотделениях?
— Конечно. — Женя стоял к деннику вполоборота, точно и не интересовался вовсе. — Мы рысаков с конного завода привезли.
— Кто — вы? С которого завода? К кому?
— Мы, с Ильёй Ильичом. В тренотделение к Анне Ильиничне. — Жене хотелось сразить его хоть чем-нибудь. И сразил!
— К Анне Ильиничне? Уй ты!.. Знаешь её?
— Конечно. Урагана привезли, Колосника, Янтарную. Двухлеток. Наш завод у станции Воронки. Рысистый.
Иринка слушала почтительно, а сама так и бегала глазами с Жени на черноглазого.
— Ты тоже оттуда? И Гордого знаешь? Я читал про вашего Драгуна! Его видел? — быстро спрашивал черноглазый.
— Драгун-четвёртый. Сын знаменитой Дармоедки и внука Геркулеса Глобуса-второго. — У Жени чуть сердце не выпрыгнуло, пока он говорил эту замечательную фразу.
— Уй ты!.. А я всего только один раз на конном заводе был. Здесь, под Москвой… — Скормив бублик, мальчишка целовал, гладил своего конька. — А ты верхом можешь?
— Могу. Только не тренировался давно, — поскромничал Женя. — Я без седла больше.
— Ну, это нетрудно, седлать. Хочешь, помогу? Ты… вы где сейчас живёте? (Вы — относилось и к Иринке.)
— Здесь. При ипподроме. — Эти слова прозвучали тоже здорово!
— Приходи… приходите послезавтра, в это же время. Хорошо? Тебя как зовут? А тебя? Меня — Коля. Фамилия Отважный…
Женя сказал неторопливо, с достоинством:
— Коротков Евгений.
А Иринка… Батюшки мои, что же случилось с Иринкой? Сначала она побледнела. Потом стала как маковый цветок. Попятилась… И вдруг, всплеснув руками, бросилась к черноглазому мальчишке, повторяя в страшном волнении:
— Это… ты? Ты? По поручению клуба… юных… космонавтов? Ученик пятого класса? Что мне ещё рано звездолётом? И «приветствуем»!.. Ты?
Мальчик отчего-то смутился, заулыбался. У него была чудесная улыбка, он был такой простой, славный, приветливый.
— Постой… Так ты звездолёт? — Он засмеялся весело, открыто. — Это ты написала нам: «Решила стать звездолётом навсегда!» Я запомнил… А зовут — Ира Лузгина, верно?
— Верно! — закричала в восторге Иринка. — Это я! Это я!..
Бедный, бедный Женька!
Весь этот вечер Иринка только и делала, что трещала о Николае Отважном.
Николай обещал показать им с Женькой клуб юных космонавтов во Дворце пионеров! Николай сказал, что подарит им книжку о ракетостроении. Николай обещал сводить обоих на Красную площадь и в Парк культуры!.. Всё Николай, Николай. Женя готов был уже разозлиться.
Погоди, Женька, ты несправедлив.
Какие-нибудь полмесяца назад ты точно так же потерял голову от приехавшей на завод маленькой надменной Леры! За что же ты сердишься теперь на Иринку? Разве ей не интересно поговорить с человеком, уже состоящим в клубе космонавтов? Разве плохо обрадоваться ему, как старому знакомому, когда дома лежит присланное им отпечатанное на машинке письмо?
Ты, Женька, забыл и ещё очень существенное: Коля Отважный, московский школьник, увлекается не только космонавтикой. Он по-настоящему знает и любит лошадей. Ты же сам видел, как старательно рассёдлывал, убирал он своего конька, как нежно гладил, угощал его… Разве это не хорошие черты у двенадцатилетнего мальчишки?
