Девочка Лида - Маклакова Лидия Филипповна (книги онлайн полные версии TXT) 📗

Бедная Люба совсем оторопела. Она готовилась уже было полить злополучный лист поверх клякс и пятен слезами, как вдруг Лида предложила ей свой. Лида в то утро была очень добрая и прилежная. Она тихо сидела, наклонившись над столиком, и усердно выводила буквы по аккуратно разлинованной доске.

— Не бойся, Лида, я теперь не запачкаю. Я скоро кончу, — проговорила Люба.

И действительно, Коля все еще сидел, уткнувши нос, над тетрадкой, Лида все еще грызла и слюнявила свой грифель, в то время как Люба с торжеством положила перо, сладко улыбнулась и двинула стулом.

— Ты кончила, Люба? — спросила тетя.

— Кончила, тетя, — радостно отозвалась Люба.

— Ну, покажи.

Люба осторожно, двумя пальчиками за уголочек поднесла тете чистый листок.

Тетя отчего-то улыбнулась.

На листке круглыми, похожими на самое Любу, буквами было написано:

— Что же ты так мало написала, Люба? Ничего не написала Миле и няне. Разве ты их позабыла?

— Нет. У меня места не было, — ответила, опустив голову, Люба.

— Как места не было? Ведь весь же лист пустой? — с удивлением заметила тетя.

— Это не мой лист. Это Лидии.

— А где же твой?

— На моем дырка. Он испортился, — проговорила Люба чуть слышно.

— То есть это ты его испортила?

Тетя пожурила Любу за неаккуратность, нашла, что занималась она слишком мало, так как было всего половина двенадцатого, и велела принести басни Крылова. Люба уселась на табурет подле тетиного столика и заунывным голосом, с тоскливым видом стала читать вслух, какая бывает «беда, коль пироги начнет печи сапожник» и свою любимую басню про щуку и кота. На этот раз басня Любе совсем не понравилась.

Тетя осталась очень довольна Колиным письмом. Он писал совсем как большой, без линеек, и подробно рассказал маме про свои занятия, про все свое дачное житье-бытье.

— Молодец, Коля, отлично! — сказала, потрепав его по щеке, тетя. — Ну, Лиде я этого не скажу. Ты уже большая девочка, тебе пора бы поскладнее писать.

«Мама, голубонька моя, душечка, скажи няне, — читала тетя в середине Лидиного письма, — что я теперь всегда умею одеваться сама. Я сама застегиваю туфли, дорогая моя, и завязываю шнурки, мама милая, тоже сама. И юбку, мамочка душечка, завязываю тоже сама. А Матрена мне только платье застегивает, потому что у лифа, знаешь, мамочка моя золотая, крючки сзади и я не могу сама руками достать на спине. Матрена очень больно царапается гребенкой по голове, и я скоро научусь причесываться тоже сама…»

— Ты все пишешь о том, что ты делаешь, Лида, а что же не скажешь словечка про то, чего ты не делаешь? — спросила тетя.

Лида покраснела и молчала.

— Что же ты молчишь?

Лида подняла голову. Ей хотелось объяснить: она не написала потому, что знала, что про это уж наверное тетя напишет; но Лида опять ничего не сказала и пошла убирать свои книжки.

Тетя аккуратно сложила две половинки листика вместе со своим листом, мелко исписанным ровным тоненьким почерком. Лида Бог весть чего отдала бы, чтобы прочитать это длинное чистенькое письмо. Как пишут большие друг к другу? О чем написала теперь маме тетя?

Тетя провела мокрым пальцем по нижнему краю конверта, но, верно, на нем было мало клею — один краешек все отставал, как ни прижимала она его платком и ладонью.

— Принеси мне свечку и спички, Коля, а ты, Люба, подай сургуч.

Огонек стеариновой свечки слабо засветился при дневном свете. Очень весело смотреть, когда запечатывают письма. Тетя зажгла сургуч, так что он загорелся синеватым блестящим пламенем, потом опустила сургуч на середину конверта, ловко размазала круглую красненькую лепешечку и приложила печать. Две замысловатые буковки выпукло вышли на сургуче.

Детям было весело думать, что через несколько дней этот самый конвертик с красной сургучной лепешечкой придет к маме и мама сломает лепешечку, сорвет конверт и прочтет все, что они ей написали.

Глава XIII

— Какая досада! — говорил папа за завтраком. — Кажется, дождь будет. А я было думал устроить большую прогулку.

— Когда, папа? Куда? — закидали его вопросами дети.

— Да теперь уже никуда. Видите, какие тучи нависли.

— Ах, если бы на Воробьевы горы! — со вздохом сказала Лида.

— Нет, уж видно, придется до другого раза отложить, а сегодня посидеть дома. Пожалуй, и гроза соберется.

Гроза, однако же, не собралась, и к двум часам небо немножко расчистилось. Идти далеко куда-нибудь было уже поздно; папа предложил побродить хоть по парку. Тетя сказала, что у нее голова болит, и тоже согласилась пойти. Взяли на всякий случай зонты и отправились.

— Сегодня Зиночка с Петей, наверное, не придут, дождя побоятся, — заметил Коля.

Не успел он сказать это, как Зиночка, Петя и толстая няня показались на повороте дорожки. Зиночка, увидев новых знакомых, сейчас же повернула, подошла к ним, поклонилась тете и папе и поздоровалась со всеми детьми. Петя тоже раскланялся, как следовало умному мальчику. Он был все в той же затейливой курточке, но смотрел веселее вчерашнего.

— А мы думали, что вы ни за что не придете, — сказал Коля. — Погода такая…

— Ничего, мы близко живем. Только бы платье не испортилось. Няня с собою зонтик взяла.

— А папа хотел было устроить сегодня большую прогулку, да вот эти тучи противные помешали, — рассказывала Люба.

— Большую прогулку! Куда? — спросила Зиночка.

— Куда-нибудь подальше, не в парк. А вы любите подальше гулять?

— Очень люблю. Мне парк уже надоел.

— А вы ходите подальше гулять? — допрашивала Люба.

— Нет, не ходим. Наша гувернантка больна, а няня никуда не хочет идти, — с неудовольствием отвечала Зиночка.

— Папа, позови их с нами гулять. Пригласи, папа, — говорил Коля, дергая за пальто папу.

Папа обратился к Зиночке и сказал, что если ее папа и мама позволят, то он охотно будет брать ее и брата на прогулки вместе со своими детьми.

Зиночка вежливо поблагодарила, и даже Петя казался довольным.

— А вы умеете хорошо ходить, маленькая барышня? — спросил папа.

— Умею. Мы один раз весь парк обошли.

— Ну, это еще не слишком много. А бегать тоже умеете?

— Тоже умею, — смеясь, отвечала Зиночка.

— А мне что-то не верится.

— Отчего?

— Да так, не верится. Покажите, коли хотите, чтоб я поверил.

— Да как же я одна побегу?

— Зачем одна! — Дети, глядите-ка, дорожка какая широкая. Ну-ка, все за руки! Ну, живей! Раз, два, три — марш!

Дети крепко схватились за руки и все впятером пустились вниз по аллее.

Зиночка семенила, ловко перебирая светлыми башмачками; Лида высоко отбрасывала худые ноги; Коля был «коренником», а по обеим сторонам отставали две «пристяжные» — кругленькая Любочка и толстый Петя.

С верхней дорожки прямо навстречу детям спускался мальчик в красной рубашке, круглой шляпе и высоких, до колен, сапогах. Лида сейчас же узнала смуглого Леву. Рядом с ним на длинной цепочке шел черный лохматый Жук.

Лева встал рано. Ему было дано поручение от старой Марины нарвать щавелю к соусу; нужно было почистить площадку перед балконом и выкупаться, — он едва справился к чаю. Погода между тем испортилась, в воздухе потемнело, и далеко идти не хотелось. Лева сел почитать с мамой. В двенадцать часов Марина позвала кушать; соус к обеду вышел отличный. После обеда Лева с Жуком долго лежали на диванчике и наконец порешили идти рыбу удить. Бабочек без солнца никаких не было, а рыба перед дождем, в серенькую погодку, отлично клюет.

— Стойте, стойте! Не могу больше! — говорила, совсем запыхавшись, Зиночка. Люба и Петя давно уже отстали и догоняли остальных.

— Стоп, машина! — сказал Коля и остановил своих разбежавшихся «пристяжных».

В эту самую минуту Лева с Жуком спустились с дорожки как раз напротив детей.